Скорость. Дарьяльский дрифт (СИ) - Хлебов Адам

Снова воцарилась тишина. Даже факелы перестали потрескивать.

Алдар-Безроев стоял, чувствуя, как его гордыня тает, как снег под весенним солнцем. Он поблагодарил царственную особу за рассказ.

— Это была очень красивая притча. Ваше Величество, я с покорностью благодарю вас за эту великолепную сказку и буду рассказывать её своим внукам, когда состарюсь.

По нахмуренным глазам стражников и евнухов он понял, что сказал что-то не то. Атмосфера снова накалилась.

Пауза. Её пальцы внезапно сжались в кулак — царственный, но хрупкий.

Царевна склонила голову, изучая князя. В её взгляде читалось не раздражение и гнев, а скорее — удивлённое разочарование, будто перед ней ребёнок, требующий объяснить то, что и так очевидно.

— Сказка? — её голос прозвучал тихо, но так, что даже шёпот замер.

Она хлопнула в ладоши — резко, словно обрывая его возможные возражения.

Из тени выступил слуга, встал на колени и, склонившись так низко, что лоб его почти касался земли.

В дрожащих руках он держал узкий футляр из чёрного дерева, поднятый высоко над головой — как святыню.

— В награду за нашу свободу и твоё молчание ты получишь эти три кинжала, которые считаешь сказкой, — проговорила гостья, и в её голосе впервые прозвучала лёгкая насмешка, — Мы переночуем и уйдём завтра. Но ты никому — ни Шаху, ни близким — никогда не расскажешь, что нас видел. А отряду, за которым ты послал, прикажи вернуться в селение.

— Но…

Он хотел спросить, как она узнала про отряд, но осекся.

Не в силах отвести взгляд, потянулся к футляру. Крышка откинулась с тихим щелчком.

Три клинка внутри.

— Один из них истинный. Он несёт силу небес. Не забывай, что он несёт погибель недостойному.

Свет от факелов играл на стали, заставляя клинки мерцать, будто они были живыми.

— Который… из них, Ваше Величество? — Алдар-Безроев едва выдавил вопрос, чувствуя, как сердце бьётся где-то в горле.

Царственная особа рассмеялась — звонко, как колокольчик, но в этом смехе не было злобы.

— А какая из религий истинная, князь?

Князь дал обет хранить молчание и до конца жизни никому не рассказывал об этой ночи.

Он так и не узнал, какой из них был тот самый, обладающий силой.

Шли годы, князь перед смертью завещал кинжалы своим сыновьям.

Каждый из сыновей старался вести жизнь достойную своего наследства.

Но история князя в следующих поколениях забылась. Род разветвился. Потомки отдалились, унося с собой свои родовые реликвии. Бывшие некогда одним целым три кинжала затерялись в веках.

— Их прятали, похищали, возвращали. История каждого уникальна и исключительно любопытна. Я скоро заканчиваю и прошу прощения у тех, кого утомил длинными речами.

Профессор обращался к сидящим за столами.

— Нет-нет, профессор, продолжайте, очень интересно. Все ждут развязки, — подбодрил учёного Джапаридзе.

— Сведения о них, как известно, встречаются в дневниках европейских путешественников, народных преданиях, в археологических дневниках. Профессор умолк и извлёк из сумки тот самый свёрток, который я ему вчера доставил.

По мере отдаления ветвей потомков друг от друга, история про три кинжала забылась и превратилась в историю одного кинжала. Как в случае с кинжалом Чёрного Всадника. Сегодня вам его продемонстрирую.

Он осмотрел всех торжествующим взором.

— Я знаю, что извлекать клинок на людях, без необходимости защищать свою или чужую жизнь, или честь, считается грубым неуважением к хозяевам и гостям этого прекрасного застолья. Но я просто хочу показать его красоту и ни в коей мере не хочу никого оскорбить.

Он размотал ткань и сначала показал ножны с рукоятью, а потом слегка обнажил клинок.

Присутствующие за столом обомлели от яркого блеска чёрного клинка.

— А можно посмотреть? — спросил один из мужчин.

— Прошу прощения, нет. Теперь, когда находка зактиврована, он является особо ценным экспонатом. Охраняется государством и отправляется в музей Северо-Осетинской АССР.

— Товарищ капитан, прошу вас.

Профессор обратился к комитетчику, который уже стоял рядом.

— Вручаю кинжал вам прилюдно, чтобы не было никаких грязных инсинуаций, товарищ Джапаридзе.

Он достал из-за пазухи бумаги и дал тому на подпись.

Джапаридзе принял свёрток и подписал бумагу.

— Да, профессор, надо сказать, что вы шокировали нас новостью о том, что кинжалов три, — спросил кто-то, — а вы знаете, где остальные два кинжала?

— Не могу точно ответить. Могу только догадываться. Там, где им и полагается быть у потомков Безроева.

— В Осетии?

— Один кинжал предположительно в Осетии, второй в Кабарде. А третий у товарища Джапаридзе.

— В Кабардино-Балкарии?

— В пятнадцатом веке были очень распространены смешанные браки. Один из потомков князя Безроева женился на девушке из знатного рода, из татов — кавказских иудеев. Один из кинжалов попадает в эту семью и останется там навсегда.

— А эти двое из Турции? — Джапаридзе пытался сложить мозаику в своей голове.

— Одна из потомков Алдара-Безроева ветвь — Кундузовы, фактически, дальние родственники Цеевых, приняли ислам и эмигрировали в 1860-х годах в Турцию. Но не стали забирать с собой кинжал в опасное путешествие. Они спрятали его. Клинок всё это время оставался в Осетии, и вы все его сегодня видели благодаря нашему герою Александру Каменеву.

А вот оно что. Те два брата из Турции приехали за «своим» кинжалом.

— Профессор, можно вопрос? — Джапаридзе посмотрел на меня и обратился к учёному, — а зачем «кабардинцам» три кинжала? Они тут у нас целую охоту затеяли за клинками. Ведь по вашим словам у них уже есть один из трёх?

— Я не могу отвечать за других, но предполагаю, что потомки третьей ветви захотели собрать у себя все три кинжала.

— Зачем им три кинжала? — спросил глава рода Цеевых.

— Я не знаю, — пожал плечами профессор, — наверно, для того чтобы найти ответ на главный вопрос.

— И какой же?

Профессор улыбнулся:

— Какой из трёх кинжалов подлинный.

— Или какая из трёх религий истинная, — заключил тихо я.

Неужели тот старик в папахе и есть потомок татов-иудеев?

Заур посмотрел на меня:

— Это тот, о ком я думаю? Тот вчерашний дед?

Я кивнул.

Заур несколько секунд переваривал сказанное, а потом заулыбался.

— Нормально, мы повеселились…

— Разве за такое они не должны объявить нам кровную месть? Ну или как там это у них называется? — улыбнулся я в ответ. — К чему готовиться?

— Расслабься, у них ничего не выйдет.

— Думаешь?

— Можешь верить, можешь нет. Помнишь, что сказал мой отец, когда ты приехал на свадьбу в колхоз?

— Напомни.

— Тебя опекают сверху.

— Ты сам-то веришь во всё это, Заур?

— Конечно.

В этот момент мне почему-то вспомнилась не свадьба, а силуэт пастуха на облаке.

Откуда-то издалека доносился голос профессора:

— … передайте, что я буду настаивать, чтобы потомки Кундузовых имели беспрепятственный доступ к музейным фондам, но только чур, больше не воровать! А теперь, когда вы все знаете, выпьем за нашего героя, который помог совершить открытие мирового масштаба!

Заур ткнул меня в бок, и я тут же встал. Вместе со мной встали все мужчины, сидевшие за столом. Это было знаком крайнего уважения.

Кто-то из Цеевых выкрикнул:

— Раз такое дело, то мы решили полностью за свой счёт восстановить машину Александра.

— Прошу прощения и Леонида! — поправил профессор.

— И Леонида.

Мой друг, молча сидевший рядом, покраснел, как рак.

— Спасибо за то, что вчера прикрыли нас своей «Волгой» на трассе. Вы появились очень вовремя. Братья нас нагоняли. У вас догонялка?

Джапаридзе кивнул. Мы сидели в его служебной чёрной «Волге» с покорёженным левым бортом.

— А ты разбираешься…

— Пришлось поездить на такой.