– Разбито? – с любопытством взглянула Аделаида, оторвавшись от подрезания колокольчиков – Мне показалось, это была тихая смерть.
– Должно быть Эшпертон – отмахнулся Герхард – Падая, сломал распылитель. Баллон треснул, и насадка отлетела. Вероятно, дело было так. Он опрыскивал как обычно кусты, почувствовал себя плохо – Герхард театрально покачался на носках, задумчиво приложив палец к носу – Затем его повело – он продемонстрировал и это – Затем ему окончально поплохело, Эшпертон упал вперед лицом, баллон шмякнулся рядом и разбился от удара о землю. Да, должно быть так все и было.
– Если он лежал лицом вперед, его могли ударить сзади – предположила Аделаида, она привстала над вазой и принюхалась к нарциссам.
– Но на голове нет ран! – возразил Герхард – Иначе бы полиция объявила, что это убийство.
– Выходит – Аделаида хитро прищурилась – Это не оно.
– Выходит что так – несколько разочарованно согласился Герхард.
Однако, до вечера картина в теплице не отпускала его. В задумчивости Герхард барабанил пальцами по подлокотнику, позабыв о распростертой на коленях книге, чем очень отвлекал Аделаиду от чтения.
– Только не говори, что ты продолжаешь строить теории – не выдержала она.
– Соседи сказали, что Эшпертон не жаловался на здоровье.
– Гипертония – тихий убийца.
– И он держал в руках секатор!
– Странное дело для садовника.
– Он явно собирался защищаться!
– Герхард, – строго взглянула Аделаида – Я понимаю, что тебе временно нечем заняться, но не воображай пустое. Это дело не стоит и пенса, с мистером Эшпертоном очевидно случился сердечный приступ. Как никак ему было семьдесят лет!
– Да? – удивился Герхард – Ах, да. Для семидесяти он неплохо сохранился.
– Ты что… – Аделаида пришла в искреннее замешательство – Его видел…?
– Да, вот уже напечатали его фото в вечернем номере.
На Герхарда смотрело черно-белое изображение Артура Эшпертона, сухощавого мужчины в очках в тонкой оправе, на нем был жилет с шейным платком, измятые брюки, в глазах, даже через нечеткую печать можно было увидеть превосходство.
Аделаида с досадой качнула головой.
– Что? – уставился на нее Герхард – Вы полагали, я разглядел труп? Нет, коронер забрал его раньше, чем я успел прийти. Но я пообщался с этой миссис Пинч, она рассказала мне все в деталях.
– Как любезно с ее стороны – вернулась к книге Аделаида – Надеюсь, ты будешь спать, как младенец.
– Кажется, его смерть всерьез ее расстроила. Может разыграла спектакль…– Герхард в привычной манере поджал палец к носу – С другой стороны – взмахнул он свободной рукой – Эшпертона было совершенно не за что убивать.
– Кх.
Герхард повернул голову.
– Я вижу, как вы поджали губы, тетя – сощурился он.
– Вовсе нет – Аделаида поправила черепаховую дужку очков.
– Да нет же, я отчетливо слышал какой-то противоречивый кашель.
– Эшпертон был не самым приятным в общении человеком – нехотя ответила Аделаида – В расцвете своей карьеры он был весьма заносчив.
– И что же? – удивился Герхард – Это повод для убийства?
Аделаида вскинула брови.
– Некоторые мои персонажи считают, что да. К тому же, Эшпертон был не садоводом, а селекционером, он делился с ботаническим обществом своими открытиями, как например, нашумевшей Blue Dusk, синей бегонией, но не слишком охотно. Он предпочитал продавать свои знания.
– Как хорошо быть умным.
– Понимаю твою досаду, Герхард – последовал невозмутимый ответ – И не просто умным, а одаренным. Пожалуй, весь фундамент общества садоводов Суррея и за его пределами держится на открытиях Артура Эшпертона.
– Как это?
– Ну, с тех пор как он начал селекционировать новые виды цветов, остальные тоже поспешили заняться этим. Видишь ли, – Аделаида с видом знатока поправила очки – В скрещивании в основном популярны розы, а Эшпертон первым взялся за бегонии. Многие другие садоводы даже разводили свои виды на его селекциях. А потом пошли флоксы, фуксии, махровые гладиолусы, астричные фиалки…
– Кому это может быть интересно?
– Королевскому обществу садоводов – почему-то покраснела Аделаида – На конкурсе редких растений можно выиграть солидный грант, а главное медаль королевского общества.
– И вы туда же, тетя? – возмутился Герхард – Половина огородников Лондона будто сошла с этим грантом с ума! Надеюсь, вы ничего не выращиваете для этого конкурса?
– Конечно, я не собираюсь участвовать – с напускным безразличием ответила Аделаида – Но ставки высоки, Герхард. Лучшая заявка получит признание и финансирование.
– По мне так лучшая заявка – это самовоспроизводящийся картофель.
– Как не изящно.
– Попробовали бы вы накормить своими левкоями армию.
– Мы больше не на войне – помрачнела Аделаида.
– Но вокруг еще витают ее призраки! – блеснул глазами Герхард.
– Тогда будь добр, сходи открой окно – Аделаида окончательно вернулась к чтению – И пусть они вылетят в ночь.
Глава 3. Еще Уотерхейм
«Самое неприятное в убийстве – это то,
что оно обычно случается в самый неподходящий момент.
Например, когда ты пекла бисквит».
Аделаида Уотерхейм «Настурции в бисквите».
Запах поджаренного хлеба чуть перебивал слабый аромат распустившихся роз, доносившейся от окна. Аделаида аккуратно разрезала вареное яйцо, возя ножом по фарфоровой тарелке. Герхард снова устроился с газетой «The County Chronicle» и шевелил бровями, взгрызаясь в свежее печатное слово.
– Дай угадаю – улыбнулась Аделаида, будто наблюдая за невинными попытками ребенка встать на ноги – Пытаешься найти подозрительные заметки о смерти Артура?
– Нет, вовсе нет – равнодушно ответил Герхард, не поднимая головы – Gallant Lad снова выиграл – почесал он нос – Не пора ли поставить на эту лошадь…
– Не вздумай увлечься ставками – одернула его Аделаида – Закончишь, как кузен Рандолфов. Лучше займись сломанной калиткой, ты сам жаловался, что у нее скрипят петли.
– Угу-угу – без энтузиазма покивал Герхард – А что будете делать вы?
– Я собираюсь заняться своими…
Аделаиду прервал телефонный звонок. Она повернула голову по направлению к коридору, к блестящему аппарату, который пришлось установить для связи с издательством, а значит звонить ей сейчас мог лишь один человек. Аделаида закатила глаза.
– Морис – учтиво-раздраженно приветствовала она – Всегда так приятно тебя слышать.
– Аделаида! – утробным голосом пропели на другом конце провода – Всегда приятно уколоться о шипы, если ими увенчаны пальцы розы. Почему ты ушла раньше времени из бабского круга?
Аделаида услышала, как в зубах ее мрачного издателя Мориса Грейвза перекатилась сигара, застряв в брезгливой складки у рта, Аделаида даже как наяву почувствовала запах, которым пропитался его кабинет.
– Бабского круга?! – зашлась она от негодования – Ты хотел сказать женский клуб «Лаванда и перо»?
– Одно и то же – жевал в зубах сигару Морис – Сборище теток, которым нечем заняться.
– Они твои постоянные покупательницы, имей уважение – голос Аделаиды стал похож на ветерок из подвала.
– Ты сама не уважаешь тех, для кого пишешь.
– В этом ты совершенно не прав – Аделаида выпрямилась у телефона, приняв оскорбленный вид.
– Иначе бы не называла свои детективы этими пошлыми названиями.
– Не забывай, что последнее ты предложил сам! А краснеть за него приходится мне.
– Они напрашивались – проворковал Морис.
– Ты сделал это специально? – рассердилась Аделаида – Морис, в тебе нет никакого…
– Ты же знаешь, Аделаида, для меня литература умерла вместе с…
– Генри Джеймсом!! – выкрикнула Аделаида в трубку – Но теперь тебе придется смириться, Морис с тем, что литературу завоевало бульварное чтиво.
– Вот уж не думал, что мой карьерный апогей будет связан с фуксиями на обложке.
