Несравненный. Том 1 - Сиши Мэн

Фэн Сяо с легкостью достал бы приглашение, даже не выдавая своего истинного положения, однако так просто попасть на торги мог далеко не каждый. В этом году многие оказались здесь впервые, а потому с появлением распорядителя гул тут же стих и все взгляды устремились к нему.

– Наступил последний день торгов. Господа, мы глубоко признательны вам за то, что, несмотря на занятость, вы нашли время присоединиться к нам. Своим присутствием вы оказываете палатам Драгоценного Перезвона большую честь. Но хватит праздных разговоров: господа наверняка заждались! Итак, представляем вашему вниманию первый товар.

Распорядитель вовсе не кричал, надрывая горло, но голос его с легкостью долетал даже в самые отдаленные уголки зала: должно быть, в обычной жизни он был каким-нибудь именитым мастером боевых искусств. К тому же не следовало забывать, что палаты Драгоценного Перезвона были сказочно богаты, в том числе и на завистников, а потому неудивительно, что на службу они приглашали только лучших представителей самых разных школ, дабы те сохраняли порядок.

Едва мужчина умолк, как вперед вышла красавица-служанка с подносом в руках. Двое молодых слуг – по обе стороны от нее – подняли золотой шелк, закрывающий вещицу, и глазам зрителей предстал бронзовый треножник-цзюэ.

– Перед вами винный кубок периода Весен и Осеней, принадлежавший цискому Хуань-гуну. В подтверждение тому на дне имеется надпись из трех иероглифов, указывающая на владельца. Подлинность сего кубка заверена господином Дун Яном из палат Драгоценного Перезвона. Начальная цена составляет десять гуаней, когда цену повторяют трижды, она становится окончательной. Господа, начинаем.

Служанка дернула за веревку, раздался звон, а следом за ним – крики:

– Одиннадцать!

– Двенадцать!

– Тринадцать!

Поднялся гвалт, и вскоре кто-то дал цену, выше которой никто предложить не осмелился – тридцать гуаней.

Едва ли покупателей так интересовал бронзовый кубок. Их привлекало то, что он был диковиной из палат Драгоценного Перезвона, чья стоимость наверняка со временем кратно возрастет. И даже если они не оставят треножник себе, а решат преподнести кому-то в дар, то стоит лишь шепнуть получателю, где именно вещица была приобретена и кто подтвердил ее подлинность, как тот сразу впечатлится и непременно во всем пойдет навстречу.

– Кто дал тридцать гуаней? – с живейшим любопытством спросил Фэн Сяо у Цуй Буцюя.

Сам он не стал называть цену за кубок: люди, участвовавшие в торгах, интересовали Фэн Сяо куда больше бронзового треножника. И он знал, что Цуй Буцюй наверняка сможет удовлетворить его любопытство.

И ожидания оправдались сполна.

– Этого человека зовут Лэн Ду, – сообщил Цуй Буцюй. – Он приемный сын главы Девяти Водных братств – Нин Шэво, что не так давно послал в дар императору Южных земель Чэнь Шубао красавицу. Девушка смогла снискать благосклонность правителя и по сей день пользуется его особым расположением. Император же остался так доволен подарком, что намеревался передать в личное ведение Нин Шэво часть перевозок по воде.

Надобно заметить, что Девять Водных братств были скорее не цельным союзом, а объединением землячеств. Зарабатывали они себе на жизнь водными перевозками, а их влияние в кругах мастеров боевых искусств на юге нельзя было недооценивать. Самым могущественным среди них было братство Золотого Кольца, и потому-то его глава и стал руководить всеми девятью. Способности Нин Шэво поистине выдающиеся: его стараниями Девять Водных братств стремительно возвысились и из союза средних размеров в одночасье сделались не только крупнейшим, но и самым сильным объединением цзянху на правобережье реки Янцзы.

– Должно быть, Лэн Ду нужен этот кубок, чтобы преподнести в дар. Однако надобно учитывать статус императора Чэнь Шубао: его подобная безделица вряд ли прельстит, значит, дар, по всей видимости, кому-то из сановников в его окружении. Лэн Ду полон решимости заполучить треножник, и, если не случится чего-то непредвиденного, так тому и быть: другие не станут с ним соперничать из-за первой же вещицы, – продолжал даос.

Конечно, чертог Явленных Мечей мог запросто выведать подноготную любого человека, но иметь под рукой Цуй Буцюя оказалось куда удобнее. Он знал все школы и объединения цзянху, всех сколько-нибудь известных мастеров и мог без раздумий рассказать о происхождении любого человека, его жизненном пути и устремлениях. Даже Пэй Цзинчжэ чувствовал, что уступает в этом даосу. Про себя он подумал, что управа Левой Луны и впрямь полнится удивительными людьми.

К тому времени, как Цуй Буцюй закончил рассказ, окончательную цену уже назвали трижды, и бронзовый кубок перешел к Лэн Ду, как и предсказывал настоятель.

Выглядел даос неважно: вид у него был болезненный, сидел он сгорбившись, на бледном лице, наполовину скрытом теплым плащом, читалась беспредельная усталость. Но стоило Цуй Буцюю заговорить, в словах его слышалась уверенность мыслителя, тщательно обдумывающего каждый ход, и люди невольно проникались к нему доверием и уважением.

Фэн Сяо даже захлопал в ладоши, воскликнув:

– Потрясающе, А-Цуй! Ежели достоинства всех собравшихся здесь гостей принять за десятку, то три части из этих десяти достанутся тебе!

Цуй Буцюй поджал губы, не собираясь удостаивать его ответа.

Но второй господин не сдавался:

– Отчего же ты не спросишь, на кого приходятся оставшиеся семь частей?

– Зачем спрашивать, если ответ и так ясен? – холодно заметил настоятель.

– Так значит, ты согласен со мной! – рассмеялся Фэн Сяо. – Что ж, выдающиеся люди мыслят одинаково: семь частей всех достоинств этого мира и правда достались мне!

Цуй Буцюй лишь закатил глаза.

– А родные дети у Нин Шэво есть? – полюбопытствовал Пэй Цзинчжэ.

Даос покачал головой:

– Они с супругой прожили вместе уже девятнадцать лет, своих детей нет, усыновив Лэн Ду, они воспитали его как родного. Нин Шэво уже пустил слух, будто бы в будущем году уйдет на покой. Если не случится чего-то непредвиденного, то главой вместо него должен стать Лэн Ду. Вот только он совсем еще молод, даже в братстве Золотого Кольца далеко не каждый согласится подчиниться его воле, а потому пока трудно сказать, что из этого выйдет и чем все кончится. Нужно ждать.

Пэй Цзинчжэ лишь усмехнулся. Для него это были все равно что деревенские сплетни, и он не придавал им значения: дружеские союзы и распри внутри вольницы-цзянху, пустячные дела каких-то товариществ на далеком юге… Да разве ж они имели хоть какое-то отношение к Великой Суй, раскинувшейся на севере?

Цуй Буцюй, будто угадав ход его мысли, спокойно пояснил:

– Ежели император пожелает пойти войной на Чэнь, ему неизбежно придется переправляться через Янцзы. И тогда все, что касается водных путей, приобретет огромное значение: лучше, если удастся посеять раздор внутри Девяти Водных братств – тогда этот союз сам собой канет в небытие. Гораздо хуже, если они решат помогать Чэнь в противостоянии с Великой Суй.

Фэн Сяо улыбнулся, но ничего не сказал: он и сам давно уже думал об этом. А вот Пэй Цзинчжэ не был столь опытен и дальновиден. Выслушав Цуй Буцюя, он в первый миг опешил, а затем почтительно сложил руки:

– Благодарю за наставления!

Поначалу Пэй Цзинчжэ видел в настоятеле лишь болезненного человека, который после каждого слова заходился кашлем. Вслух он ничего не говорил, но все же втайне относился к нему с пренебрежением. Как-никак, чертог Явленных Мечей и управа Левой Луны, стоя особняком от трех министерств и шести ведомств, ходили по самой грани света и тени, их служащие были вхожи в придворные круги, приходилось им и путешествовать в самые дальние уголки страны. Прекрасного владения боевыми искусствами их служащим не требовалось, но пару-другую приемов знал каждый – иначе в мире, где уважают только силу, выжить было попросту невозможно. Однако Цуй Буцюй оказался исключением: будучи выходцем из Стеклянного Дворца, он знал всех деятелей вольницы-цзянху как свои пять пальцев, однако сам сражаться не умел вообще. Тем не менее, когда очутился во власти Фэн Сяо, не унижался ни словом, ни делом, не заискивал и не молил о пощаде. Теперь Пэй Цзинчжэ думал так: даже если этот человек не боец – не беда. Ежели господину удастся переманить его к себе, то чертог Явленных Мечей сделается куда сильнее, подобно тигру, обретшему крылья.