Не говори Пустоте Да - Небоходов Алексей

– Автомобиль будет ждать вас послезавтра в восемь тридцать, – перебил распорядитель, закрывая папку. – Вас доставят в ЗАГС, а затем проведут через весь процесс. Вечером переедете в особняк, где останетесь до конца церемониала.

Помощник встал, застегнул пуговицу пиджака и взглянул на семейство Каглицких, сидевшее вокруг стола в напряжённом молчании.

– Благодарю за гостеприимство, – сказал организатор без тени благодарности. – Бронислав Карлович, Надежда Густавовна, ваше присутствие ожидается на всех церемониях. Лидия, вам нужно быть в ЗАГСе к девяти.

Когда дверь закрылась за Тучковым, в комнате словно стало легче дышать.

– Вот, значит, как, – произнесла Алевтина. – Регистрация, венчание, пир и три ночи с мертвецом. А потом – полмиллиарда.

– Ты согласна? – спросила Лидия, внимательно глядя на сестру.

– А у меня есть выбор? Не вижу причин отступать из-за эксцентричной процедуры.

– Аля, ты будешь спать с мёртвым человеком! – возмутилась Варя. – Это дикость!

– Я согласна, – твёрдо сказала Алевтина. – Покойник в закрытом гробу – не самая страшная компания.

Говорила уверенно, но внутри ворочалось неприятное чувство. Воображение рисовало мрачную комнату, гроб и шорох, словно кто-то скребётся изнутри…

– Аля, – окликнул Бронислав Карлович, когда дочь направилась к лестнице. – Не всё золото, что блестит. Будь очень осторожна.

Что-то в глазах отца остановило – искренний страх, которого никогда не видела у этого рассудительного человека.

– Я буду осторожна, – пообещала дочь с неожиданной теплотой.

Алевтина внезапно проснулась в кромешной тьме. Сердце стучало так громко, что, казалось, слышит весь дом. Женщина лежала неподвижно, вглядываясь в темноту, и отчётливо почувствовала: не одна.

Страх опалял позвоночник. И вдруг вместе со страхом по телу прокатилась волна возбуждения. Женщина почувствовала тепло внизу живота и напряжение сосков под ночной рубашкой. Так нелепо и неожиданно, что захотелось смеяться. Страх и желание сплелись в невозможный коктейль эмоций.

Алевтина включила лампу – в комнате никого не было. Только на подоконнике лежало большое чёрное перо с металлическим отблеском. Прикосновение к нему вызвало холодящий электрический разряд, смешанный с удовольствием.

Утром перо исчезло. Но Алевтина чувствовала – за каждым её шагом теперь наблюдает нечто, оставившее этот знак, и три ночи «с мертвецом» могут стать дверью в мир, о котором не подозревала.

Глава 4

Глава 4. Цена согласия

Утро пришло в Стрептопенинск холодным туманом, наползающим от реки и окутывающим деревянные дома серой дымкой. Алевтина стояла у окна детской, вглядываясь в размытые очертания соседских крыш и верхушек деревьев. С окраины, где находился родительский дом, центральную площадь не разглядеть, но даже здесь ощущалось праздничное оживление – по улице прошла группа музыкантов с футлярами, проехал грузовик с укрытыми брезентом конструкциями. Город, который Алевтина старательно вычёркивала из памяти долгие годы, теперь готовился к странному торжеству – её свадьбе с мертвецом.

Женщина поморщилась, представляя, как сейчас на площади возводят праздничную арку, рабочие развешивают гирлянды, женщины в белых передниках раскладывают цветы. Вчера вечером Тучков показывал эскизы оформления – золотые буквы на транспаранте "Поздравляем новобрачных!", сверкающие ленты, корзины с лилиями. Вся эта суета выглядела одновременно нелепо и жутко – город готовился к свадьбе живой женщины с мёртвым мужчиной с энтузиазмом обычного торжества.

В дверь комнаты осторожно постучали, и вошла мать с подносом, на котором дымились чай и свежие булочки. Надежда Густавовна выглядела взволнованной, но скрывала это за привычной деловитостью.

– Завтрак, Аля, – сказала хозяйка дома, ставя поднос на стол. – Нужно поесть перед такими важными делами.

– Спасибо, – ответила Алевтина, не отрывая взгляда от окна. – Мама, это нормально? То, как они все… готовятся?

Надежда Густавовна подошла и встала рядом с дочерью. Её лицо отразилось в стекле – старое, с тонкой сеткой морщин, но сохранившее гордую линию скул, унаследованную Алевтиной.

– Для них это событие, – тихо сказала мать. – В Стрептопенинске мало что происходит. А тут – такое.

– Такое, – эхом повторила Алевтина. – Свадьба с мертвецом. Как в средневековье.

Надежда Густавовна вздохнула и поправила занавеску, будто закрывая вид на приготовления.

– Выпей чай, пока горячий. Уже принесли приглашения, – мать указала на стопку карточек на краю подноса.

Алевтина взяла верхнюю. Плотная бумага, золотое тиснение, каллиграфический шрифт. "Имеем честь пригласить Вас на церемонию бракосочетания Антона Густавовича Длиннопёрова и Алевтины Брониславовны Каглицкой…" Дата, время, место – всё оформлено с тщательностью союза двух живых людей.

– Кто это заказывал? – спросила Алевтина, бросая приглашение обратно на поднос.

– Тучков. У него всё расписано по минутам, – мать покачала головой. – Он вчера весь вечер звонил, спрашивал, всё ли готово, все ли оповещены. Как будто это не… не такое вот, а обычная свадьба.

Алевтина отвернулась от окна и подошла к столу. Чай пах мятой и смородиновым листом – так мать заваривала его всегда, сколько дочь себя помнила. Женщина отпила глоток, чувствуя, как знакомый вкус пробуждает воспоминания, которые так долго пыталась похоронить.

– Я хочу навестить Веру, – внезапно сказала Алевтина, вспомнив о бывшей подруге, с которой не виделась с момента отъезда в Москву.

– Веру Подгорную? – мать удивлённо подняла брови. – Ты же… вы же не общались с тех пор, как ты уехала.

– Именно поэтому, – Алевтина поставила чашку. – Она была близка с Длиннопёровым, правда?

Надежда Густавовна поджала губы и коротко кивнула:

– Все знали. Он её содержал несколько лет. Потом, говорят, нашёл кого-то помоложе, но квартиру оставил. В Доме Советов, лучшую в городе.

– Я хочу с ней поговорить, – решительно сказала Алевтина. – Может, Вера расскажет что-нибудь… полезное.

Мать внимательно посмотрела на дочь, пытаясь прочитать истинные мотивы. Затем кивнула:

– Как знаешь. Только будь осторожна с ней. Вера… изменилась за эти годы.

Алевтина усмехнулась:

– Все мы изменились, мама.

Через полчаса Алевтина шла по знакомым с детства улицам Стрептопенинска, чувствуя на себе взгляды местных. Они узнавали её, шептались за спиной, некоторые кивали с вежливым любопытством, другие откровенно разглядывали. Москвичка, вернувшаяся выйти замуж за мёртвого мэра и получить его состояние – ещё бы горожане не шептались.

Дом Советов – единственное пятиэтажное здание в центре города, построенное ещё при Сталине – выделялся среди деревянных построек как динозавр среди ящериц. Серый, с претензией на монументальность, с облезающей штукатуркой и железными балконами, он считался элитным жильём в Стрептопенинске. Алевтина помнила, как в детстве они с Верой мечтали жить в таких квартирах – с горячей водой, не отключаемой летом, с телефонами и мусоропроводом на каждом этаже.

Квартира Веры находилась на третьем этаже. Алевтина поднялась по выщербленным ступеням, отметив контраст между обшарпанным подъездом и новой, явно дорогой дверью – дубовой, с бронзовой фурнитурой и глазком в позолоченном обрамлении.

Гостья нажала на звонок, и из-за двери раздалась мелодичная трель – не обычный резкий звук, а что-то похожее на колокольчики. Через несколько секунд дверь распахнулась, и на пороге появилась Вера.

Семь лет изменили её до неузнаваемости. Из нескладной девушки Вера превратилась в женщину, сознающую свою привлекательность и умеющую её использовать. Крашеные платиновые волосы, собранные в высокий небрежный хвост, яркий макияж с акцентом на глаза. Шёлковый халат бордового цвета, плотно обхватывающий фигуру, был расстёгнут достаточно глубоко, чтобы показать ложбинку между грудей, украшенную золотым кулоном в форме ключа.