– Как умерла Полина Арефьева?
– Передозировка.
– Наркотиками?
– Да нет, что вы! Инсулином.
– Вы считаете, она намеренно ввела себе слишком большую дозу?
– Похоже на то.
– Что значит – похоже? – нахмурилась Алла. – Каковы выводы патологоанатома?
– Вскрытие не производилось.
– Как так?
– Полину нашли сидящей на полу в палате, рядом валялись шприцы… Она не смогла вынести мысли о том, что с грудью все же придется расстаться! Это моя вина – мне казалось, я ее почти убедила, но, выходит, ошиблась…
– А родственники, разве они не требовали объяснений?
– Родственников у Полины не оказалось, так что некому было настаивать на вскрытии. Да и нужно ли, ведь все было очевидно!
Алла знала, что в государственных медицинских учреждениях аутопсию проводят всем. Исключение составляют лишь пожилые люди, если родственники напишут отказ от вскрытия, и нет причин подозревать неестественную смерть. В частном медицинском центре, конечно же, дела обстоят иначе, и скрыть неприятное «происшествие» гораздо легче, просто «забыв» о необходимой в таких случаях процедуре!
– А человек, с помощью которого Арефьева прорвалась к вам, несмотря на ваше сопротивление – он не пытался выяснить, что произошло?
– Я даже не представляю, кто он! – развела руками Цибулис. – В любом случае, он не мог не знать, что его протеже мертва, однако не попытался связаться ни со мной, ни, насколько мне известно, с главврачом.
– С глаз долой – из сердца вон… – пробормотала Алла, качая головой.
– Выходит, так, – согласилась онколог.
Они немного помолчали. Алле надо было все осмыслить, а Цибулис, очевидно, погрузилась в невеселые мысли о пациентке, которую не смогла спасти. С другой стороны, чем она виновата? Девушка сама решилась на этот глупый шаг, а ведь могла бы жить да жить! Возможно, о карьере фотомодели пришлось бы забыть, но ведь в ее возрасте легко можно начать все сначала. А если повезет, вдруг получится сыграть на собственном несчастье? Как там зовут эту английскую модель с одной ногой – она сумела превратить свой недостаток в достоинство и стать востребованной! А грудь… Ну да, страшно представить себя с протезом, но ведь об этом никто и не догадается, если не знать наверняка. Почему же она все-таки это сделала – может, Цибулис была недостаточно убедительной, а может, пациентке казалось, что с потерей груди жизнь кончена?
– А как насчет другой пациентки? – спросила Алла, нарушая тишину.
– Кого вы имеете в виду? – на лбу Цибулис образовались морщины, словно она напряженно пыталась припомнить, о ком могла говорить следователь. – В последнее время я больше никого не теряла…
– Ох, нет, тут все не так ужасно, – махнула рукой Алла. – Некая Елена Куренная отказалась от ваших услуг и покинула центр, даже не оформив выписной лист!
– А-а, да, – закивала Цибулис. Морщины на ее лбу разгладились, и она снова стала выглядеть моложе своих лет. – Конечно, я помню Елену! Сама не понимаю, почему она так поступила: вроде бы я все ей подробно объяснила…
– То есть она фактически сбежала?
– Можно и так сказать. Знаете, у меня такое случилось впервые!
– Есть предположения, почему Куренная так поступила?
– Ни малейших. Я долго над этим размышляла, но так и не смогла ничего понять.
– Вы ей не звонили?
– А как же, звонила.
– И что она сказала?
– Ничего вразумительного. Мне кажется, она испугалась.
– Чего?
– Того, что все звучит слишком уж хорошо. Может, ее кто-то «накрутил»?
– Обычно боятся плохого, а не хорошего!
– Люди, попавшие в подобную тяжелую ситуацию, обычно много сидят в Интернете, читают всякие блоги, где дают зачастую ложную или непроверенную информацию. Кроме того, все индивидуально: одному человеку помогает одна терапия, другому – что-то совершенно иное, но объяснить это пациентам трудно! Я точно знала, что у нее все было бы хорошо, но, как говорится, хозяин – барин… Кстати, Алла Гурьевна, вы в курсе, что состоите в группе риска по онкологии груди?
– Я? – встревожилась Алла. – Но у меня в роду не было этого заболевания!
– Это отличная новость, и все же женщины с большой грудью, к несчастью, имеют больше шансов заболеть, нежели обладательницы маленьких грудных желез. Вы еще молоды, но советую внимательно следить за состоянием своего здоровья, особенно после пятидесяти пяти – шестидесяти лет. Поймите, я ни в коем случае вас не пугаю, но предупреждаю как специалист: нужно беречь здоровье и стараться предвидеть возможные проблемы.
– Что ж, я приму к сведению ваш совет, – сказала Алла.
Что-то покоробило ее в словах онколога: создавалось впечатление, что Цибулис хотела сменить тему и сделала это самым что ни на есть грубым способом, перейдя на личности. Но почему ей так неприятно обсуждать пациенток и то, ради чего, собственно, Аллу и попросили подключиться к делу? Все больше и больше Алла убеждалась, что инициатива исходила не от Цибулис. Получается, она не боится того, кто ее преследует? Он пока не сделал ничего по-настоящему опасного, но кто знает, на что способен человек с нестабильной психикой… А вдруг Цибулис знает его и догадывается, что он не может причинить ей серьезный вред? Все больше вопросов и пока что ни одного ответа!
* * *
Белкин сидел в светлой гостиной дома Елены Куренной и восторженно обозревал красивую мебель пастельных тонов, зеркала, большие черно-белые фотографии на стенах, придававшие комнате какой-то особый шик. Ему редко приходилось бывать в подобных квартирах – главным образом потому, что большую часть времени парень проводил в кабинете за компьютером. Лишь недавно Антон Шеин, по подсказке Сурковой, начал позволять ему иногда работать самостоятельно. Шурик ценил эти редкие моменты, стараясь выжать из них все, что возможно, чтобы старшие товарищи поняли, что он способен не только пальцами по клавишам стучать, но и добывать ценную информацию.
Елена Куренная вошла стремительной походкой совершенно здоровой женщиной – трудно было даже предположить, что это онкологическая больная! Белкина впустила домработница, проводила в гостиную и даже принесла ему поднос с кофе и дорогими шоколадными конфетами в форме пирожных, явно импортными. В ожидании Белкин умял половину и теперь чувствовал себя неловко перед хозяйкой.
– Я очень удивилась, что ко мне пришли из Следственного Комитета! – не здороваясь, проговорила хозяйка квартиры и грациозно опустилась в кресло. Невольно взгляд Белкина скользнул по ее груди: женщина носила кашемировое платье с глубоким вырезом, отлично подчеркивающим ее пышные формы. – А вы не слишком ли молоды для следователя? – добавила Куренная, и Шурик, оторвав взгляд от ее груди, перевел его на лицо. Не сказать, чтобы Елена отличалась особенной красотой, но она выглядела ухоженной, а потому казалась моложе своих лет (Белкин знал, что по паспорту ей пятьдесят два).
– Я опер… оперативный сотрудник, – пояснил Александр.
– Ума не приложу, по какому поводу я могла бы вас заинтересовать!
– Ничего страшного, вы не волнуйтесь. Речь о вашем докторе, Инге Цибулис. Вернее, бывшем докторе.
– О Цибулис? – тонко выщипанные вопреки нынешней моде брови Куренной поползли вверх. – А что с ней?
– Пока ничего, но мы полагаем, что ей угрожает опасность.
– Серьезно?
– Скажите, почему вы отказались от услуг Инги Алойзовны? – не отвечая на вопрос, поинтересовался Белкин.
– Я обязана отвечать?
Ее реакция удивила молодого опера, но он ответил честно:
– Нет, конечно, не обязаны. Просто странно, если вы не захотите, ведь пациент имеет право отказаться от услуг врача, только обычно для этого есть веские причины. Цибулис чем-то вас обидела? Или вела себя непрофессионально? Может, она…
– Да не в ней дело! – отмахнулась Елена. – Ладно, чего уж там – расскажу, тем более что для меня все закончилось как нельзя лучше!
– Вы нашли другого врача?
– Ни за что не догадаетесь!
