День зимнего солнцестояния - Гойкоэчеа Унаи

Тереса впервые пришла в комиссариат Мирибильи в конце июля. В тот день Мирен подменяла коллегу в отделе по работе с гражданами, поэтому именно она приняла заявление женщины о пропаже мужа.

Карлос Бонапарте, преподаватель Инженерной школы Бильбао, в день исчезновения, как обычно, отправился на работу. Это была его последняя смена перед летним отпуском. В половине четвертого он вышел из кабинета, попрощался с коллегами до сентября, и… с тех пор его никто больше не видел.

Мирен оформила документы, и дело передали в Эрцайнцу. Однако месяц спустя Тереса снова появилась в комиссариате Мирибильи, чтобы поговорить с ней. С тех пор она ежедневно обивала пороги полиции, пытаясь добиться хоть каких-то ответов, но все напрасно. Следователи не проявили к ней ни капли сострадания. В ее жизни воцарилась гнетущая тревога, удушающая неопределенность, и единственное, что помогало не сойти с ума, – возможность быть услышанной. А Мирен оказалась единственной, кто ее слушал.

Зная, что Тереса обязательно придет, каждый четверг девушка звонила в отдел розыска Эрцайнцы, чтобы выяснить, как идет расследование. Но ответ всегда был одинаковый: «Без изменений». Поэтому в пятницу Мирен встречала Тересу и деликатно и мягко сообщала ей неутешительные вести.

Завидев агента, Тереса вскочила с места, словно пружина, и шагнула вперед, протягивая руку. Под ее распахнутым шерстяным пальто Мирен заметила голубое хлопковое платье с цветочным принтом и яркие фирменные резиновые сапожки. Волосы ее были слегка взлохмачены – видимо, она пыталась пригладить их рукой после того, как утренний ветер Бильбао беспощадно растрепал темные пряди. Мирен также обратила внимание на темные круги, подчеркивавшие морщинки вокруг выразительных карих глаз Тересы. Женщина выглядела бледной, скулы заострились, придавая лицу болезненную хрупкость. Она оставалась красивой, но теперь на этой красоте стояла печать страдания.

Они пожали друг другу руки, и, поддавшись внезапному порыву, Тереса крепко обняла девушку.

– Есть какие-то новости, Мирен? – спросила она, отстранившись.

– Тереса, боюсь, что ситуация не изменилась с тех пор, как мы говорили в прошлый раз, – ответила Мирен сдержанно. Ее беспокоило, что женщине становится все труднее контролировать эмоции.

– Скажите мне правду. Они уже не верят, что он найдется? – Тереса в отчаянии рухнула на стул. – За последние недели его никто и не искал, разве не так?

Горло Мирен сдавил предательский ком. Тереса была права: поиски Карлоса Бонапарте в самом деле отошли для автономной полиции на второй план. Дело превратилось в очередной запрос в межведомственную базу данных, а мужчина стал очередным лицом на сайте полиции в разделе «Разыскивается». Они обе это понимали. Но иногда от озвученной правды становилось только больнее.

– Не говорите так, что вы! Не отчаивайтесь, нельзя терять надежду, – ответила Мирен. – Полиция продолжает поиски. Его фото размещено в списке пропавших без вести на сайте Эрцайнцы, и все остальные подразделения правоохранительных органов тоже получили на него ориентировку.

Тереса раздраженно цокнула языком и покачала головой.

– Эрцайнцу интересовало только одно: принимал ли Карлос какие-то лекарства, хорошие ли у нас отношения, не было ли в семье домашнего насилия. – На ее лице отразилось недовольство. – Казалось, будто я сама виновата в исчезновении мужа.

Мирен не стала возражать, потому что в глубине души понимала, что так и есть. В Стране Басков ежедневно регистрировалось по девятнадцать заявлений о пропаже. Большинство из них «раскрывались» сами собой – иногда люди исчезали по собственной воле. Однако, если по прошествии нескольких дней от пропавшего не было никаких вестей, дело заходило в тупик, а со временем и вовсе умирало.

– Но скажите мне одну вещь. – Тереса вскочила и, оказавшись всего в нескольких сантиметрах от лица Мирен, принялась настойчиво постукивать указательным пальцем правой руки по раскрытой ладони левой. – Вот куда он мог уйти без одежды и без денег?

Девушка бережно положила руки ей на плечи, и тут женщина окончательно сломалась, сдерживаемые эмоции хлынули наружу. Она безутешно рыдала, прижавшись к Мирен в долгих, отчаянных объятиях.

Спустя пять минут полицейская вернулась к своему столу. Рядом со стулом, выпрямившись, словно статуя, стоял субофицер Отаменди.

– Агент Сарандона, – произнес он с нарочитой любезностью, – сегодня в двенадцать состоится совещание в Центре совместной полицейской координации. Хочу, чтобы вы там присутствовали. Не опаздывайте.

– Да, сеньор, – ответила та, изумленно наблюдая, как Отаменди удаляется, даже не дождавшись ответа.

День превзошел все ожидания: утро, которое обещало быть напряженным, на деле превратилось в настоящее безумие. После ужина с отцом Андер вернулся домой пораньше, чтобы спланировать дела на следующий день и лечь спать. Однако провалиться в глубокий сон ему так и не удалось. События в доме отца и убийство, совершенное Н9, не выходили у него из головы.

Спустя несколько мучительных часов в поисках покоя и удобной позы он решил встать. За окном убывающая луна наблюдала за сном города, то показываясь, то прячась за стремительно бегущими гроздьями низких облаков.

Креспо спустился на кухню и выпустил Горритчо на улицу. Туман все еще стелился над горой Кобетас, стоял пронизывающий холод. В округе не слышно было ни звука, кроме случайного лая соседской собаки да далекого уханья совы или другой ночной птицы.

«Оно и к лучшему», – подумал он, радуясь, что зимняя тишина поможет привести бушующие мысли в порядок.

Затем он отправился в комиссариат Деусто.

Вечером Андеру звонил Гардеасабаль. Инспектор заезжал в приют Элехабарри, чтобы проверить регистрационную книгу. Он пролистал записи до ночи девятнадцатого числа и действительно обнаружил там имя Горки Бланко. Гардеасабаль уточнил у консьержа, мог ли кто-то из постояльцев, числящихся в списке, незаметно ускользнуть и провести ночь за пределами приюта. В ответ он услышал категоричное «нет». Каждую ночь персонал совершал поэтажный обход, проверяя каждую комнату, после чего двери запирались до утра. Если бы в ту ночь Горки не оказалось в комнате, инцидент был бы зафиксирован в журнале. Таким образом, его алиби подтверждалось.

По дороге в участок Андер забежал в бар позавтракать: кофе с молоком и два щедро намазанных сливочным маслом и персиковым вареньем тоста. Он отпустит Горку, но сначала задаст ему пару вопросов.

– Твои вещи. – Инспектор швырнул на койку в камере небольшой пакет. – И кофе, чтобы проснулся. Радуйся, он не из автомата, а из кофеварки.

Задержанный подскочил как ошпаренный. Он даже не слышал, как открылась дверь. Горка выглядел напуганным и то и дело бросал на Андера косые взгляды, демонстрируя явное недоверие. Но в конце концов жажда кофе перевесила сомнения. Он взял стакан, осторожно снял крышку и медленно вдохнул аромат напитка.

– Я могу идти? – нервно спросил он, сделав глоток горячего кофе.

Андер присел на корточки перед задержанным. Жизнь явно того потрепала: лицо было испещрено отметинами, шрамами от порезов и синяками, нездоровый цвет кожи и пятна указывали на длительную героиновую зависимость. Левая рука забинтована. Его иссохшее тело представлялось Андеру хрупкой веткой, которая вот-вот переломится. Но, проработав много лет в правоохранительных органах, инспектор научился не судить по внешности. Зло может обретать любые формы.

– Пойдешь, как только расскажешь мне заново, где и как ты нашел кошелек.

– Да я же уже рассказал это другому инспектору! – возразил Бланко с выражением усталости на лице.

– Вот именно. Ты рассказал это другому инспектору, а не мне. Выкладывай, я не могу с тобой целый день сидеть.

Мужчина на мгновение прищурил свои закисшие глаза, а затем заговорил:

– Бывает, что я просыпаюсь и чувствую: «Сегодня мой день». Тогда я наудачу заглядываю на причал Олабеага. Знаете, инспектор, там народу много ходит. Кто-то может и пачку денег уронить, не так ли?