Нервно усмехнувшись под нос, я просматриваю одну страницу за другой. Новостей просто море, не говоря уже о десятках конспирологических теорий на форумах, но плевать мне на них хотелось. Я снова и снова смотрю на фотографии девушек, как две капли воды похожих на меня: да, черты лица не те, но силуэт, возраст, манера одеваться и даже фигура – все напоминает обо мне.
Вдоль позвоночника пробегает холодок, я поджимаю пальцы ног и шумно сглатываю. Я видела похожих девушек в Иллинойсе, когда мы с матерью и отчимом еще жили в Рокфорде. А фотографии с места преступления? Должна быть хоть одна за два года, не могли совсем ничего не слить в сеть. Но на глаза попадаются лишь однообразные пейзажи то ли парков, то ли полей вроде того, что простирается за академией. Такими только скучные энциклопедии иллюстрировать.
А потом я все-таки вижу их.
Ярко-синие бабочки, насаженные на испачканные запекшейся кровью длинные иглы. На первой фотографии всего одна, на второй – целая гора. И я точно знаю, где они находились, когда нашли тела девушек. Не меньше пяти торчали из-под приоткрытых от ужаса губ, несколько красовались между тонких – как у меня – пальцев, а еще парочка спряталась под изорванной одеждой.
Капли крови на их припорошенных пыльцой крылышках, сломанные усики и, что гораздо страшнее, сломанные жизни и изуродованные тела. В сети нет ни одной фотографии девушек в тот момент, когда их нашли, но я вижу, как они выглядели. Я знаю. Потому что я с этим уже сталкивалась.
Потому что это его рук дело.
Отбросив телефон на простынь, я срываю одеяло и глубоко, жадно вдыхаю – раз, два, три. Плевать и на противный аромат сандала, и на удивленный взгляд Микаэлы, и на едва различимый запах табака с улицы. Разве на территории академии не запрещено курить? Плевать.
Коллекционер – то же чудовище, что прикончило моего отчима. Та же тварь, что называла меня своей музой. То же чудовище, что писало кровью на нашем полу – не дорогом паркете, как в Белморе, а на простом ламинате. И пусть я ненавидела отчима и сама думала, как бы задушить его посреди ночи, я никогда не хотела, чтобы… Чтобы…
Боже, меня сейчас наизнанку вывернет.
– Да ты вся позеленела, подруга, – причитает Микаэла и тушит ароматические палочки. – Сказала бы, что тебя от сандала так воротит, я бы потерпела, пока ты снова не уйдешь. Давай, вставай, я отведу тебя в медкабинет.
– Я в порядке, Микаэла. Правда.
– В таком, что сейчас заблюешь ковер. Думаешь, нам уборщицу вызовут? Ага, мечтай – заставят оттирать, потому что студенты Белмора должны сами отвечать за свои поступки. Да что я тебе рассказываю, ты же читала устав, когда поступила.
Вдох. Выдох. Прохладный воздух пробирается глубже в легкие, и кажется, будто наполняет собой каждую клеточку тела. Немного, но становится легче – еще пара минут, и я приду в себя. Возьму телефон и очищу историю поиска, будто никогда и не читала ни о каком Коллекционере. Забуду наш с Микаэлой разговор и снова буду делать вид, что все в порядке.
Что я сбежала. Что я в безопасности. Что здесь он никогда меня не найдет.
Буду врать себе, пока ложь вновь не заслонит собой все остальное и моей главной проблемой не станет любовь Микаэлы к благовониям и ссора с профессором Эллиотом. Может, стоит еще пару раз ему нахамить? Тогда я быстро забуду обо всем этом дерьме. Говорят, он кому угодно способен устроить веселую жизнь.
– Я серьезно. Все нормально, иди дальше гадай на хорошие оценки, чтобы из академии не выперли.
– Ну ты посмотри на нее, я со всей душой, а она… – Микаэла театрально прикладывает ладонь к груди и прикрывает глаза. – Ты иногда такая язва, Ванда, не представляю, как тебя люди терпят.
– Спасибо.
– Спасибо скажешь, когда выйдем от медсестры. А сейчас натягивай халат поверх пижамы и пошли.
Мы прожили в одной комнате всего неделю, но я уже уяснила пару негласных правил: спорить с Микаэлой Холт бесполезно, и если ей что-то взбрело в голову, то лучше просто подыграть. А еще она хороший человек, несмотря на заскоки насчет магии. И лучше я прогуляюсь до медицинского кабинета, чем заставлю ее читать мне нотации остаток вечера.
Ее. Читать нотации. Мне. Обычно это моя работа.
Я криво ухмыляюсь и выключаю телефон, прежде чем накинуть на плечи халат и выйти из комнаты вслед за соседкой. Вернусь и все удалю. Обязательно.
Муза
Медицинский кабинет в Белморе такой же пафосный, как и все остальное. Просторное помещение с высокими сводчатыми потолками, уже знакомая лепнина – она изображает те же ветви плюща – и оборудование прямиком из лучших больниц штата. Краем глаза я поглядываю на внутренний двор сквозь оконное стекло, но уже стемнело, и видно лишь стоящие вдоль аллеи фонари, издалека напоминающие длинные факелы. Что ж, будь это факелы, я бы точно решила, что попала в Хогвартс.
Так себе из Белмора школа магии, конечно.
– Что-нибудь болит, мисс Уильямс? – заботливо спрашивает медсестра Кларк и жестом просит меня приподнять голову. На мгновение светит мне в глаза фонариком и заставляет приоткрыть рот. – Вы бледноваты, но в целом ничего критичного не вижу. Температуры нет, пятен на коже – тоже.
– Я в порядке, честно, если бы не соседка по комнате, я бы и не стала спускаться к вам перед комендантским часом. – Я качаю головой, едва прикрыв рот, и отодвигаюсь от медсестры на пару дюймов. От нее пахнет сладковатыми духами, и от одного только запаха у меня начинает болеть голова. Будто благовоний Микаэлы мало было. – Просто настроение было паршивое, хотела побыть одна, а она как заладит: «Тебе плохо, пошли в медкабинет».
– Цените таких подруг, мисс Уильямс, – по-доброму улыбается она в ответ, а затем откладывает в сторону небольшой планшет и кивает на двухстворчатые резные двери. – А пока можете идти. У вас есть еще полчаса, думаю, до комнаты вполне успеете добраться.
– Да уж как-нибудь справлюсь, спасибо.
Неужели я так много прошу? Пару минут тишины и одиночества в чертовом современном замке, где никто меня толком не знает. С Микаэлой мы общались пару дней по вечерам, и она единственная приятная девчонка из тех, с кем мне довелось встретиться. О заносчивом и самодовольном Генри не хочется даже вспоминать – его рожу в коридоре увидишь, так сразу ясно становится, что сейчас начнутся скабрезные шуточки и попытки уколоть. Кейт и ее дружок Энди вечно на своей волне, да и слушать про очередного преступника или как первокурсница блевала в туалете после пьянки в честь поступления – нет, сегодня это точно не для меня.
А про профессора Эллиота я не хочу даже думать. Одно дело – знать, что это он рекомендовал меня к поступлению, и смотреть на него издалека, ловить на себе его многозначительные улыбки и тяжелые взгляды; и совсем другое – познакомиться с ним лично. Саркастичный, самоуверенный и… И по-своему красивый, что уж там. Но идти по стопам третьекурсницы, о которой рассказывала Микаэла, я не собираюсь. Да и мало ли в мире симпатичных парней.
Мужчин, Ванда. Ему лет тридцать – всего лет на десять меньше, чем нашему поганому отчиму. Хочешь сменить шило на мыло? Поддаться новому уроду, раз от одного чудом удалось сбежать, а?
Хватит. Хватит. Хватит!
Остановившись посреди длинного коридора первого этажа, я опираюсь рукой на стену и пытаюсь отдышаться. Почему каждый раз, когда я успокаиваюсь, этот противный голос в голове снова напоминает о прошлом? Для чего? Рокфорд остался далеко позади, отчим и того дальше – глубоко под землей, где ему самое место, а мне никто не угрожает.
Перед глазами всплывают плотные конверты из крафтовой бумаги, засыпанные пыльцой изнутри, с мелкими пятнами крови и чернил. Страница в сети, где обсуждали Коллекционера, и горящие глаза Кейт Харрис. Нашли еще одну девушку, и наверняка не последнюю. И в следующий раз я тоже получу конверт, даже если больше Коллекционер никак не даст о себе знать.
И я уже не сомневаюсь, что убийства в Лос-Анджелесе и убийство отчима – дело рук одного и того же человека. Много ли психов заморачиваются тем, что запихивают в рот жертвам засушенных бабочек? Где только достает столько?
