– Я постараюсь, – ответила девушка, но в голосе ее слышалась неуверенность.
– Давайте договоримся так: я начну задавать вопросы, и если вы поймете, что не готовы ответить, то сразу мне об этом скажете. Мы отложим разговор до тех пор, пока не минует угроза вашему здоровью. – Помня о том, что девушка находится на грани срыва, Деев решил не слишком усердствовать. – Такой вариант вас устроит?
– Да, спасибо, – в третий раз поблагодарила Лиза.
– Тогда начнем.
Деев пробыл в палате минут тридцать, прежде чем Лиза попросила прервать беседу. За это время он сумел узнать о том, как развивались отношения тетки и племянницы, с кем из друзей и знакомых актрисы была знакома девушка, о ее чувствах к тетке, но ни слова о том дне, когда произошло убийство. Как только Деев подбирался к нужному вопросу, глаза девушки увлажнялись, губы начинали трястись, и Деев отступал. Он боялся, что его вопросы приведут к необратимым последствиям, а этого он допустить не мог. Поняв, что больше ничего от Лизы не добьется, Деев попрощался и ушел, пообещав снова навестить девушку.
Глава 6
На четвертый день после убийства состоялись похороны Марианны Полянской. Пышная церемония прощания прошла у стен Пушкинского театра. Капитан Урядов переходил от группы к группе, прислушиваясь к пересудам, которые непременно бывают во время подобных мероприятий. Актерская братия держалась особняком от толпы поклонников, наводнившей площадку перед театром, и если в кругу поклонников разговоры сводились к восхищению актерским талантом погибшей актрисы, то актеров больше беспокоила причина трагической гибели, а также ее последствия.
За день до похорон капитан Урядов посетил Пушкинский театр и успел побеседовать с теми актерами, которые уже вернулись с гастролей. На главный вопрос, который он задавал коллегам Полянской, были ли у актрисы враги, все опрошенные дали отрицательный ответ. Никто и помыслить не мог, что Полянскую кто-то ненавидел так сильно, что решился на убийство. Относительно возможной причины убийства предположения высказывались разные: случайный грабитель, псих-одиночка и даже ошибка. Некоторые считали, что в квартиру Полянской грабитель забрался случайно, перепутав ее с кем-то другим. О фамильных драгоценностях Полянской в театре никто не слышал и ни разу не видел. Большая часть актеров сомневалась в том, что они существуют.
Надежды на то, что в театре Урядов найдет зацепку, которая позволит продвинуться в расследовании, рассыпались в прах. Впрочем, как и все предыдущие попытки найти нужное направление в расследовании. Опрос возможных свидетелей из списка, составленного художником Гуляевым, дал не те результаты, на которые рассчитывал капитан. После четырех часов, потраченных на встречи и беседы с людьми из списка, Урядов нашел человека, который предоставил Гуляеву пусть не железное, но все же алиби.
В день гибели Полянской в мастерскую Гуляева приходил покупатель. В списке художника он значился как Руслан Закиров. Все, что знал о нем художник, это то, что он работает в Доме пионеров, но в каком именно, понятия не имел. Урядов посадил участкового обзванивать все Дома и Дворцы пионеров в поисках Закирова. Спустя час тот предоставил Урядову нужный адрес, и капитан, не откладывая дело в долгий ящик, отправился к Закирову.
При встрече с Урядовым Руслан Закиров подтвердил, что захаживает в мастерскую Гуляева довольно часто. Он рассказал, что время от времени возит туда своих учеников, школьников от восьми до двенадцати лет, с которыми занимается изучением секретов живописи. В день гибели Полянской Закиров приезжал в мастерскую по просьбе своего приятеля, который решил украсить гостиную в доме шедевром живописи за «приемлемую цену». Закиров вызвался помочь и поехал к Гуляеву. По словам Закирова, в мастерскую он приехал в двенадцать тридцать. Гуляев в это время работал над картиной. Он отложил работу и больше часа показывал Закирову пейзажи, из которых тот выбрал подходящую работу для своего друга. Расплатившись с художником, Закиров уехал. Никаких подтверждающих документов вроде квитанции об оплате или документа, передающего права на картину, Гуляев и Закиров не оформляли, поэтому дату и время подтвердить было нечем, и все же это было алиби.
Посовещавшись с майором Котенко, Урядов решил Гуляева отпустить и подозрение в совершении преступления с него снять. Так как гражданка Харитонова подтвердила алиби вора-рецидивиста Гошика Сутихина, его тоже отпустили. Отработка связей и знакомств племянницы актрисы Елизаветы Пресновой не выявила никаких подозрительных личностей, никаких противоправных действий со стороны девушки, поэтому и ее привязать к убийству не представлялось возможным. Вот так вышло, что к моменту похорон актрисы у капитана Урядова на руках не осталось ни одного подозреваемого, и теперь он отчаянно пытался получить хоть какую-то зацепку. Он переходил от одной группы актеров к другой и слушал, слушал, слушал…
– В гримерке остались ее вещи. Интересно, кто их заберет, ведь у Марианны нет родственников, а я слышала, что Светлана Игоревна уже метит на ее место…
– Похороны оплачивает Всероссийское театральное общество. Это своего рода признание…
– У Борисовой аж слюни текут, так ей хочется забрать все роли Марианны, но не думаю, что главреж на это пойдет. Я слышала, что у него новая инженю…
– В плане актерского таланта мало кто сравнится с Марианной. И неудивительно, она всю жизнь посвятила только сцене. Ни детей, ни мужа…
«Не то, все не то! Пустые разговоры и пересуды», – с досадой думал Урядов. Он отошел в сторону и прислонился к стене здания. Взглядом он отыскал в толпе Деева, который кружил среди поклонников, так же как и Урядов, надеясь услышать что-то стоящее внимания. На вопросительный взгляд капитана Деев отрицательно покачал головой и перешел к следующей группе. «Похоже, здесь ловить нечего», – невесело заключил Урядов.
Он устало пробегал по толпе глазами, решая для себя, стоит ли продолжать бесполезное занятие, когда его взгляд зацепился за небольшую группу актеров, стоящую в паре метров от него. Актеры из этой группы занимали в театре самое скромное место, так как их использовали для исполнения эпизодических ролей. Вчера, во время опроса, он пообщался с большинством из них, но одна актриса, рыжеволосая девушка со смешливыми глазами, показалась ему незнакомой. Урядов прикрыл глаза, чуть отстранился, чтобы не привлекать внимания актеров, и прислушался.
– Говорят, Марианне сильно досталось, – молоденькая актриса, принятая в труппу Пушкинского театра год назад, промокала глаза тоненьким платочком и сокрушенно качала головой. – Удивительно, что гримерам удалось придать ей такой цветущий вид.
– Цветущий вид в гробу? Аллочка, ты просто прелесть, – рыжеволосая девица со смешливыми глазами, на вид ненамного старше Аллочки, прикрыла рот ладонью, чтобы окружающие не заметили улыбку.
– Не придирайся к словам, Фаина. – Аллочка возмущенно сдвинула брови. – Марианна и в гробу выглядит потрясающе. Она – легенда! Двадцать три года в одном театре и все время на ведущих ролях!
– Ну, в легендах ей недолго оставалось ходить, – фыркнула Фаина. – Умри она через год, всей этой шумихи, возможно, и не было бы.
– О чем ты? – в разговор вступил молодой человек, сильно смахивающий на Чарли Чаплина. – Ты что-то слышала?
– О да, Фаина всегда в курсе свежих сплетен, – комментарий высказала полноватая брюнетка. Запихивая в рот мармеладную конфету, которую выудила из кармана, она осуждающе посмотрела на подругу. – И как только у тебя язык до сих пор не отсох, Фаечка?
– Сама ты Фаечка, – обиделась рыжеволосая. – Я Фаина, и нечего уменьшать мое имя, словно я кошка.
– Отстань от нее, Добдина, – шикнул на брюнетку парнишка «Чарли Чаплин». – Пусть расскажет!
– И правда, расскажи, Фаина, – потребовала Аллочка. – Что ты узнала о Марианне?
– Между прочим, то, что я слышала, никакие не сплетни, а сущая правда, – обращаясь больше к брюнетке, чем к остальным, заметила Фаина. – Меня, как вы знаете, на гастроли не взяли, оставили в театре. Так вот, месяц назад я слышала разговор главрежа с администратором Гвоздевым. Они говорили про Марианну. Главреж сердился, а Гвоздев успокаивал его. Ну, все в своем репертуаре, типа: возможно, все к лучшему, вольем свежую кровь и так далее. Я сидела в зале, на последнем ряду, они не могли меня видеть, так как освещение не включали. И говорили они очень громко, так что ошибиться я тоже не могла.
