– Ждать не запрещается, – чуть смущенно произнес вахтер. – После обеда он точно будет, а сейчас он на похоронах. Тут на днях нашу коллегу, актрису, убили, а она к нам работать собиралась. Директор и главреж посчитали своим долгом почтить память безвременно ушедшей актрисы.
– Так на месте нет ни директора, ни главного режиссера? – Урядов нахмурился.
– Все на похоронах, – подтвердил вахтер.
– Тогда зовите администратора. Есть же в вашем театре администратор?
– Есть, – кивнул вахтер и снова добавил: – Есть, но нет.
– Что это значит? – переспросил Деев.
– Должность такая в театре есть, но на данный момент администратора нет. Вернее, он есть, но как бы и нет.
– Послушайте, нам ваши шарады разгадывать некогда, – рассердился Урядов. – Или зовите кого-то из административного аппарата, или мы привлечем вас к ответу за препятствие следствию!
– Да кому же я препятствую? Я бы и рад кого-то позвать, но директор, заместитель директора, главный режиссер и порядка двадцати актеров сейчас находятся на похоронах, отдают последний долг коллеге, а администратор еще третьего дня пропал. И где он, не знаю не только я, но и сам директор.
– Пропал? – Урядов насторожился. – Как так пропал?
– Так и пропал. Дома его нет, на работе не появляется, жена понятия не имеет, где он.
– Супруга в розыск подала? – задал вопрос Урядов.
– Не знаю, но когда он отсюда уходил, вид у него был очень странный.
– Погодите, так вы последний, кто видел администратора? – Вахтер интересовал Урядова все больше и больше.
– Ну да. Вообще-то мы, вахтеры, сменяемся в восемь утра. Приходим к восьми, сменяем сторожей и работаем двенадцать часов, ровно до восьми вечера, когда сторожа сменяют уже нас. Но в среду я на работу приехал к шести. Один из сторожей, Сенька Ключников, попросил меня подменить его пораньше. Он заядлый рыбак, а в тот день его шурин на рыбалку зазвал, место новое испытывать, вот Сенька и торопился.
– В здании несколько сторожей? – уточнил Урядов.
– Да, сторожат сразу три человека. Каждому достается по крылу – левое, правое и центральное. Сенька за левое крыло отвечает, как раз за то, в котором мы сейчас находимся.
– Почему другие сторожа не могли подменить Сеньку? – задал вопрос Деев. – Им же все равно в здании до восьми торчать.
– Потому что двери открываются в половине восьмого, когда начинают съезжаться сотрудники. И у каждой двери должен сидеть человек. До восьми утра это сторож. Занимать сразу два поста сторож физически не в состоянии, так как входы далеко друг от друга. Но и закрытым вход держать нельзя, потому что администрация по шапке даст.
– Ясно. Итак, в эту среду вы были в театре в шесть часов утра, – напомнил Урядов. – Расскажите, что произошло в этот день.
– Приехал я в шесть, даже чуть раньше, – начал рассказ вахтер. – Поболтали с Сенькой про рыбалку, минут пять, не больше. Потом Сенька сдал мне ключи и уехал. А я занял свое место. Вот как сейчас, только дверь была еще закрыта на замок.
– Как ваше имя? – внезапно перебил Урядов. Он уже понял, что разговор с вахтером получится более личный, чем предполагалось вначале, а по опыту Урядов знал, что свидетели намного охотнее делятся информацией с милицией, если оперативник обращается к ним по имени-отчеству.
– Андрей Степаныч, – на автомате выдал вахтер.
– А я – капитан Урядов, – запоздало представился Владислав. – Мой товарищ – старший лейтенант Деев.
– Центральный вход уже тогда не работал? – спросил Деев.
– Не работал. Его в середине июля ремонтировать начали, с тех пор центральным входом никто не пользуется, – ответил вахтер.
– Так что там с администратором, Андрей Степанович? – напомнил Урядов.
– Точно! Администратор… – вахтер сконцентрировался на воспоминаниях. – Где-то в шесть пятнадцать – шесть двадцать он вдруг появился у моего входа, я и не знал, что он в здании. Администратор приказал мне открыть дверь, что я и сделал. Он вышел, и больше его никто не видел. Вот такая история.
– Андрей Степанович, вы уверены, что это вся история? – понизив голос до шепота, спросил Урядов.
– Это все, что я могу рассказать до особого распоряжения директора, – вахтер также понизил голос.
– Никакого распоряжения вам не нужно, чтобы рассказать сотруднику уголовного розыска всю правду, – вклинился в разговор старлей Деев. – Более того, сказать правду – ваш долг.
– Так-то оно так, – вахтер почесал затылок. – Только работа эта мне уж больно нравится. Удобно тут, в тепле, и дом рядом, буквально в двух шагах. Скажешь что-то лишнее, подведешь директора, – и без работы останешься. Администратор директору родня, так что я лучше подожду.
– Не думаю, что директор станет возражать, – заметил Урядов. – В конце концов, рассказать нам о событиях того дня все равно придется, только если ждать директора, мы потеряем время. А кто знает, что сейчас происходит с вашим администратором? Быть может, ваш рассказ спасет ему жизнь. А не ему, так другому человеку. Ведь раньше он так не исчезал, верно?
– Я не знаю, в театре я человек новый, всего два года работаю, но то, что он исчез, довольно странно.
Урядов видел, что вахтера терзают сомнения и что если надавить еще чуть-чуть, он сдастся и выложит все, что хотят услышать оперативники. Он еще сильнее понизил голос, склонился над вахтером и зашептал ему на ухо:
– Странно то, что никто его не ищет. Ни жена, ни директор. А если учесть обстоятельства, при которых он пропал, то и вовсе непонятно. Ведь могло произойти все что угодно, а вы – единственный свидетель. Так ведь, Андрей Степанович?
– Нет, я не свидетель, я просто на вахте стоял, – вахтера слова капитана несколько встревожили. – Ничего такого я не видел, так что свидетельствовать не о чем.
– Так ли это? – Деев понял план Урядова и подхватил эстафету. – Не видели или убеждаете самого себя, что не видели? Ох, Андрей Степанович, по тонкому льду ходите. Как бы вам соучастником не оказаться, когда все всплывет.
– Каким соучастником? – вконец растерялся вахтер. – Он же ничего не сделал, я тем более. Я только выпустил его, и все. Хотел сумку помочь вынести, но потом решил, что не мое это дело.
– Сумку? Су-у-умку… – протянул Урядов. – Понятно!
– Что? Что понятно?
Вахтер нервничал все сильнее, а Урядов и Деев продолжали нагнетать обстановку. Игнорируя вопрос вахтера, Урядов обратился к Дееву:
– Как думаешь, это то самое?
– Похоже на то. По крайней мере, все сходится к тому, – Деев почти шептал, делая вид, что боится, как бы не услышал вахтер. – Свидетель ведь про сумку говорил?
– Да, говорил. – Урядов отодвинулся от вахтера на пару шагов и потянул за собой Деева. – Надо бригаду вызывать и с вахтером что-то делать.
Услышав последние слова, вахтер подскочил к оперативникам.
– Послушайте, я не сделал ничего плохого. Не надо со мной ничего делать! – воскликнул он, поочередно заглядывая в глаза то Урядову, то Дееву. – Если так надо для следствия, я расскажу все, что знаю, отвечу на все вопросы.
– Как думаешь, Деев, дадим человеку шанс исправиться? – Урядов украдкой подмигнул Дееву.
– Ну не знаю. Если бы не сумка… – Деев в сомнении качал головой. – Он ведь его выпустил, сумку не проверил.
– Мы и не должны сумки проверять, – вклинился вахтер. – У нас ведь не режимное предприятие.
– Да еще и поднести хотел помочь, – продолжал Деев, не обращая внимания на реплики вахтера, – а это уже статья.
– Какая еще статья? Всю жизнь считалось добрым делом больному человеку помочь, а теперь за это в тюрьму сажают? – взвился вахтер. – Да что же это в мире творится?
– Больному помогать и сейчас занятие почетное, – заметил Деев.
– Ну вот! А он и был больной, – обрадовался вахтер. – Я ведь поэтому и хотел с сумкой помочь. Он вышел весь всклокоченный, в странной одежде, будто он ее в костюмерной взял, лицо злое, а руки в бинтах и в крови – жуткое зрелище, вот я и решил помочь. Только он не позволил. Гаркнул: «Не лезь не в свое дело!» Я и не стал лезть. От греха подальше.
