Майкл взглянул на меня.
– Ты меня анализируешь.
Я пожала плечами.
– Ты постоянно читаешь мои эмоции.
Он немного помолчал.
– Что ты видишь?
Эти слова были самым близким подобием разрешения заглянуть в его мысли, на которое я могла рассчитывать.
– Ты вырос в доме, где все казалось идеальным, у тебя имелись все привилегии, которые можно купить. Но твою жизнь идеальной не назовешь. – Об этом Майкл мне рассказывал, но я рискнула зайти дальше, осторожно вступая в более опасные воды. – Ты научился читать эмоции, потому что распознать их у твоего отца сложно, а тебе нужно было понимать, когда он зол.
Молчание.
– Даже если он улыбался или смеялся и при этом злился, тебе нужно было это распознать. – Я проглотила эмоции, которые словно сдавливали горло. – Тебе нужно было этого избежать.
Избежать побоев.
– Дин однажды сказал мне примерно то же самое. – Майкл скрестил руки, глядя прямо на меня. – Только далеко не так вежливо.
Когда я впервые встретилась с Майклом, он продемонстрировал предубеждение, недоверие к профайлерам и сильную личную неприязнь к Дину. Мне никогда не приходило в голову, что Дин мог совершить по отношению к Майклу что-то, что оправдывало эти чувства.
– Что он тебе сказал? – спросила я, ощущая, как внезапно пересохло в горле.
– А какая разница? – Майкл взглянул в сторону дома. – Это ведь у него детство прошло погано, верно? Это у него есть бесплатное оправдание. – Майкл улыбнулся, но в лице по-прежнему читалось напряжение. – Не для суда, конечно.
– Расскажи, – попросила я.
Майкл обошел машину, рассматривая ее со всех сторон. Он заговорил, но это не было ответом на мой вопрос.
– Гнев, – равнодушно произнес он, – возможно, это неожиданно для тебя, Кэсси, но я не всегда хорошо на него реагирую. – В его голосе появились резкие нотки. – На самом деле я реагирую совершенно конкретным образом.
Я вспомнила, как Майкл отпускал комментарии с намеком про дурную кровь в присутствии Дина, как Майкл позволял Лии использовать его, чтобы позлить Дина.
– Ты как человек, который машет красным флагом перед быком.
– Если ты не можешь защититься от чьего-то удара, – сказал Майкл, – спровоцируй его. По крайней мере, ты приготовишься. По крайней мере, это не станет неожиданностью.
Теперь мне проще понять, каково было Майклу, когда он только присоединился к программе. Он не радовался, что попал сюда, но ему хотя бы не приходилось жить со своим отцом, ходячей бомбой. Но потом он обнаружил здесь Дина, который имел все причины для злости и постоянно с этой злостью боролся.
– Однажды мы с Лией просидели всю ночь до восхода. – Майкл никогда не скрывал, что у него что-то было с Лией. Но я так сосредоточилась на картине, которую он передо мной разворачивал, что едва обратила на это внимание. – Поверь мне, когда я говорю, что Дин тут ни при чем. Но, когда мы вернулись поутру, он ждал нас, буквально дрожа от ярости, сдерживая ярость… едва сдерживая.
Я представила: Майкл вел себя как Майкл, Лия – как Лия, оба склонны к саморазрушению, любители устроить переполох и доставить немного неприятностей ФБР. И еще я представила, как Дин переживал за Лию, которая провела всю ночь с неизвестным человеком, которому они оба не имели никаких оснований доверять.
– Значит, ты сказал что-то, чтобы подтолкнуть Дина настолько близко к краю. – Не уверена, что хотела знать, что именно сказал Майкл.
– Говоря метафорически, я замахнулся, – ответил Майкл, – а Реддинг ударил в ответ.
– Но не кулаками, – уточнила я. Дар Дина похож на мой. Мы точно знали, какие слова причинят наибольшую боль. Мы видели чужие слабые места. И слабое место Майкла – его отец. От мысли о том, что Дин мог воспользоваться этим, чтобы ответить Майклу, у меня болезненно скрутило живот.
– Я ударил его, – добавил Майкл небрежным тоном, каким обычно обсуждают погоду. Он шагнул ко мне, улыбаясь своей фирменной улыбкой. – Я понимаю, знаешь ли.
– Понимаешь что?
– Тебя. Реддинга. Я понимаю. Понимаю, что ему непросто, понимаю, что тебе нужно быть рядом, потому что ты это ты, Кэсси. Ты заботишься о других. Ты должна помогать другим. Поверь мне, когда я говорю, что пытаюсь держаться в стороне и дать тебе делать то, что тебе нужно. Но это непросто. – Майкл отвел взгляд и снова взялся за шлифмашинку. – У меня не слишком много опыта в том, чтобы быть порядочным человеком. Так что это не моя сильная сторона.
Прежде чем я успела ответить, Майкл включил шлифмашинку, заглушая вечерние звуки. Я пару минут постояла рядом, наблюдая за ним. В какой-то момент на стоянку въехала машина агента Стерлинг. Уже достаточно стемнело, так что я не могла различить позу или выражение лица, но она срезала путь по газону. Майкл наклонил голову и выключил шлифмашинку.
– Что? – спросила я.
– Она не рада, – сообщил Майкл, – шаги быстрые, но не упругие, руки прижаты к телу. Думаю, посещение хижины профессора прошло не очень хорошо.
У меня внутри все упало. Я внезапно услышала звук своего дыхания, биение своего сердца.
Теперь настал черед Майкла спросить:
– Что?
Я так сосредоточилась на Дине, когда была по другую сторону стекла, что не особо задумывалась о его отце. Я не уделила время тому, чтобы проанализировать его и то, что он сказал. Но теперь я подумала, что услуга Реддинга ФБР дорого обошлась Дину.
Будучи организованным убийцей, Дэниел Реддинг наслаждался играми разума: направить кого-то по ложному пути, почувствовать власть. Если Реддинг хотя бы допускал, что профессор может оказаться убийцей, он не сказал бы Бриггсу, где его можно найти. Единственная ситуация, в которой Реддинг мог дать Бриггсу эту информацию, известную ему из приходивших писем, – напомнить Бриггсу, и Стерлинг, и всему ФБР, что они не такие умные, какими себя считают.
По-настоящему примечательные письма были от студентов.
Я не ответила, и Майкл окликнул агента Стерлинг.
– Хижина профессора – пустышка?
Она не ответила, вошла в дом и закрыла за собой дверь. И это, как и все остальное, подтвердило мою правоту.
– Не пустышка, – сглотнув, сообщила я Майклу, – думаю, они нашли профессора. Мы должны были это предвидеть!
– Предвидеть что?
– Думаю, они нашли профессора, – повторила я, – но наш неизвестный субъект нашел его первым.
Ты
Профессор стал проблемой. Ты умеешь решать проблемы. Все прошло быстро и чисто – один выстрел в затылок. И если в этом нет искусства, нет метода, по крайней мере, ты проявил инициативу, ты был готов, ты действовал, сделал то, что необходимо сделать.
Это дает тебе ощущение власти и заставляет тебя задуматься, пусть на мгновение, что, может быть, так даже лучше. Пистолет, аккуратные отверстия от пуль, наслаждение нажать на курок. Ты мог бы вырубить следующую девушку, связать ее, отвести в глушь. Отпустить ее на волю в лесу. А потом выследить ее, поймать в прицел. Спустить курок! Одна мысль об этом заставляет твое сердце гулко биться.
Поймать. Выпустить. Выследить. Убить.
Нет! Перестань об этом думать, не представляй звук босых ног по лесной земле, убегающих от тебя. У тебя есть план. Есть порядок. Цельная картина.
Ты будешь следовать ей. Пока что.
Глава 24
Стерлинг не сказала ни слова о профессоре. Дин не сказал ни слова нам. Жить в одном доме с ними и с уязвимой, источающей язвительность Лией все равно что танцевать чечетку на минном поле. Я ждала взрыва в любую секунду.
А потом появился директор Стерлинг. В прошлый раз, когда директор ФБР удостоил нас визитом, похитили дочь сенатора, так что ничего хорошего его появление не предвещало.
Директор, агент Стерлинг и Бриггс закрылись в кабинете последнего. С кухни невозможно разобрать, о чем они говорят, но каждые несколько минут кто-то повышал голос: сначала Стерлинг, потом директор, потом Бриггс. Наконец воцарилась тишина, и они пришли за нами.
