Кристина Янг
Эффект ореола
Мы все носим маски, и приходит время, когда мы не можем снять их, не затронув собственной кожи.
Андре Бертье.
Глава 1
Мейзи
Звук принтера жужжал непрерывно в ушах, когда из него выходили множество бумажек с ходатайствами следователю. Только этот звук способствовал удержанию моего сознания в реальности, когда я практически не моргая смотрела на фотографию, выставленную на моем столе в нежной белоснежной рамке. Я старалась не проникать в свои яркие и теплые воспоминания, поскольку они, несмотря на свой благоприятный характер, причиняют моему сердцу боль.
Воспоминания, на самом деле, такая странная штука. Они непредсказуемые и не поддаются логическому объяснению. Когда воспоминания несут положительный характер, мы должны улыбаться, но бывает и так, что грустишь. Кажется, что воспоминания самое сильное человеческое явление, которое не подавить и не взять под свой контроль. Их невозможно избежать, хотя иногда очень хочется.
Я касаюсь подушечками пальцев холодного стекла, которое защищает фотографию от внешних воздействий, и замечаю, как начинает трястись моя рука. Резко отдергиваю ее, будто неожиданно обожглась о кипяток и сжимаю в кулак, убирая под стол. Тяжело вздыхаю и закрываю глаза, чтобы не видеть эти счастливые лица семьи.
Они такими радостными больше не будут никогда.
Закрываю лицо дрожащей ладонью, чувствуя противный укол в носу. Надавливаю пальцами на глаза, заталкивая обратно соленую жидкость, которую я не люблю ощущать на своих щеках. После нее на них остается противное ощущение липкости и жжения.
Открываю глаза и поворачиваюсь на своем крутящемся кресле, чтобы забрать с принтера распечатанные документы.
Смотрю в панорамное окно, замечая, что начинает вечереть. Скоро Нью-Йорк начнет освещать себя искусственным светом, чтобы продолжить активную, но уже ночную, жизнь.
Я снова возвращаюсь к своему столу и начинаю распределять документы по файлам.
Если начинает вечереть, значит мне вскоре пора выходить из офиса. Я бросаю взгляд на настенные часы, часовая стрелка которых уже на шестерке.
Быстро распределяю оставшиеся документы и собираю файлы в кучу, засовывая бумаги в папку и закрывая ее на молнию. Завтра я отвезу их следователю и это пустое дело, наконец, закроют.
В связи с тем, что я являюсь адвокатом по уголовным делам, то в праве вести свое собственное расследование по отношению к своему подопечному, и следователь обязан принять мои доказательства. Они ищут все возможное, только бы посадить подозреваемого. Я же действую наоборот, что их раздражает.
Мой мобильник завибрировал, когда я потянулась к выключателю, чтобы обесточить всю технику. Я убрала черные волосы за спину и прочитала высвеченное на экране имя звонившего.
«Надоедливый прокурор»
Я искривила лицо от презрения и снова нагнулась, чтобы выключить аппаратуру, игнорируя нежелательный звонок. Монитор компьютера выключился, как и все остальное в моем кабинете, кроме светильника, являющийся единственным источником света.
Шум аппаратуры прекратился, как и вибрация моего мобильника, после чего настала глубокая тишина, которой я так боюсь. Тишина способствует нежелательным мыслям, которые нахлынут, не спрашивая разрешения. Этот бурный поток так быстро наберет обороты, что уже невозможно будет остановить.
Я потянулась к выключателю светильника, как мой взгляд снова неосознанно упал на рамку с фотографией.
Моя прошлая жизнь – самое ценное, что у меня когда-либо было. Сейчас этого нет, и я обеднела. Настоящее меня не питает тем былым блаженством, а будущее вовсе кажется пустым промозглым местом. Духовно я иссохла, когда у меня отобрали богатство. Внутри меня отныне холод, безразличие, жестокость, чёрствость.
Все изменилось слишком быстро. Я бы сказала, за несколько секунд, когда я осела на пол и смотрела на ужасающую картину перед собой, понимая, что жизнь изменилась раз и навсегда. Кто бы мог подумать, что эти счастливые лица кто-то сотрет с белого света.
Когда ты излишне счастлив, некогда думать о печалях, бедах, трудностях. Отчего ты просто не готов к ним, когда они нагрянут неожиданно и без стука ворвутся в дом, словно ураганный ветер, сносящий все на пути.
Мой мобильник снова завибрировал, что стало спасением. Я вздрогнула и, наконец, коснулась выключателя. На экране то же самое имя.
Я взяла в руки мобильник и провела пальцем по экрану.
– Ты уже освободилась, малыш?
Я раздражённо выдыхаю и закатываю глаза.
– Заведи себе девятнадцатилетнюю любовницу и называй ее так. Твоя пафосная речь в этих отношениях как раз будет к месту.
Я встаю со стула и иду вместе с папкой в руке к кожаному креслу в углу кабинета, чтобы забрать сумку.
– Ты снова не в духе, – разочарованно вздыхает мой собеседник. – Что мне сделать, чтобы поднять твое настроение? Может мы поужинаем в ресторане, а после поедем ко мне?
– Может тебе лучше поехать к своей жене? – говорю я, прижимая телефон к уху плечом, пытаясь засунуть папку в свою, на первый взгляд, вместительную сумку.
– Я тебе надоел? – хрипло усмехается он.
Когда попытки засунуть папку в сумку оказались тщетными, я раздражённо выдохнула, убирая этим резким потоком воздуха опавшие на лицо пряди, и бросила папку на кресло рядом с предавшей меня сумкой.
– Да, ты догадливый, и я рада этому. Работа прокурора не прошла даром. Давай закончим то, что и не начинали. Мы переспали всего один раз и мне не понравилось.
Честность – это мой приоритет. Я пуляю острые слова в людей, как кинжалы, и ни за одно не испытываю гложущее чувство вины.
Рональд, так его зовут, громко посмеялся над моими словами. Я просто сбросила вызов, не находя в этом разговоре ничего отвлекающего меня от важного дела. Схватила сумку вместе с папкой и помчалась к выходу из кабинета.
Открыв резко дверь, я не ожидала увидеть там кого-то. Из-за столкновения я не смогла удержать папку, которая полетела на пол.
– Да что за черт сегодня? Все валится из рук, – пробормотала я, наклоняясь, чтобы поднять папку.
– Прости, я не хотел, – оправдывалось мое препятствие к выходу.
Я смахнула волосы назад и посмотрела на Вилсона.
– Ты что здесь делаешь? – спрашиваю я, стряхивая небольшую пыль с папки.
– Обычно ты сидишь здесь допоздна.
Да, это действительно так. Здесь я избегаю той холодной и мрачной пустоты, чем стала вся моя жизнь. Но сегодня особенный день. День, когда я возвращаюсь в прошлое раз в год.
– Что ты здесь делаешь? – повторяю я свой вопрос.
– Приехал передать тебе дело еще одного подозреваемого. Сын богатенького дяденьки орал на всю допросную, что будет отвечать только на твои вопросы. Да и папенька его готов вывалить кучу денег за освобождение сына. Возьмешься?
Вилсон протягивает мне папку с делом. Я принимаю подношение и открываю первую страницу, чтобы понять, за что его взяли. Мне достаточно было прочитать всего одну строку, где описывается причина задержания, после чего равнодушно закрываю дело и возвращаю Вилсону.
Он вскидывает брови вверх и неуверенно принимает у меня папку.
– Нет. Пусть отвечает за свои деяния, – строгим голосом пояснила я свои действия.
– Ты могла бы хотя бы встретиться с ним, чтобы делать такие выводы.
– Мне хватит того, что я прочитала. Я не собираюсь защищать того, кто в наркотическом опьянении избил своего друга, видимо, такого же наркомана.
– Ну, не знаю, такие деньги предлагают, – пробурчал Вилсон, опустив глаза. – Ты можешь вытащить даже виновного.
Я ухмыльнулась.
– За столько лет знакомства ты так и не понял, что закон для меня все? Это истина и справедливость, и никакие деньги не заставят меня поменять своего решения. Я лишь раз изменила своим принципам и то, ради тебя.
Я тыкнула в его грудь пальцем, после чего Вилсон поднял на меня виноватые глаза и вздохнул.
