Анна Павлова и священный рубин - Алейникова Юлия

Все трое, прошагав через просторный вестибюль, скрылись в сумрачном коридоре справа. Понаблюдав за ними, капитан без труда сориентировался в происходящем. Судя по тому, что все дергали несчастного Ивана Ивановича, он был начальником, и если не директором института, то уж точно одним из его замов. Следовало его догнать. И капитан, легко взбежав по мраморным ступеням, поспешил вслед за скрывшейся процессией.

Библиотека, куда прошли Иван Иванович со свитой, была роскошной. Все стены обшиты резными деревянными панелями, всюду стеллажи с книгами и коробки с еще не разобранными томами. Посередине беспорядочно стояли столы, стулья, все завалено книгами.

– Мне нужны помощники, мы с Машей не справляемся. Каталог, разбор книг, картотека, а еще сотрудники обращаются, мы так до майских не успеем.

– Да, да. Надо подумать. Но, Лидия Денисовна, вы же знаете, у нас нет ни одного лишнего человека. Такой переезд, коллекция, документы, текущая работа, не знаю. Может, студентов университета привлечь? Старшекурсников? Думаю, разбор библиотеки под вашим руководством комсомольцам можно было бы доверить? Что скажете?

– Извините, товарищи, что перебиваю. Капитан Головко, уголовный розыск, мне бы с руководством института побеседовать.

– Добрый день, – настороженно поздоровался Иван Иванович. – Директора института сейчас нет на месте, он в Москве в командировке, но я заместитель директора по научной работе. А что стряслось?

– Давайте пройдем к вам в кабинет, – уклончиво предложил капитан.

– Да, да, конечно, – поспешил согласиться Иван Иванович и под тревожными взглядами сотрудниц повел капитана вверх по лестнице, на второй этаж, то и дело беспокойно оглядываясь на незваного гостя.

– Прошу вас, проходите, извините за беспорядок. Недавно институт переехал, еще не успели устроиться. Присаживайтесь вот на этот стул, – суетился вокруг капитана Иван Иванович. – Так что же случилось? Я, признаться, озадачен, – усаживаясь наконец за стол, спросил хозяин кабинета.

– У вас работает Баженов Борис Владиславович?

– Ах вот оно что. Да, да. Мы слышали, его супруга звонила. Ужасная, ужасная история, – мгновенно успокаиваясь, покивал Иван Иванович. – Но при чем же здесь институт, надеюсь, вы не подозреваете… – Он не договорил, словно намекая на невозможность самой мысли о подобном.

– Разумеется, нет, – успокоил его капитан. – Но все же вы знали о коллекции Баженова?

– Разумеется. Великолепное собрание. Может, и не имеющее определенной тематики, но ведь оно и начиналось не как научное. И тем не менее некоторые экземпляры достойны музея. Я, признаться, даже намекал Борису Владиславовичу, – смущенно улыбнулся Иван Иванович.

– А многие в институте знали о коллекции?

– Наверное, почти все. Не все, конечно, ее видели, но слышали многие, – постукивая по столу карандашом, равнодушно проговорил Иван Иванович. – Борис Владиславович не делал из нее секрета.

– А с кем ближе всего общался Баженов в институте?

– Думаю, с профессором Голубцовым; потом, наверное, со своим учеником, Кругловым Николаем Сидоровичем. Может, еще с кем-то, но я, простите, не в курсе, – виновато улыбнулся Иван Иванович.

– Ну а недоброжелатели у него были?

– Ну что вы. Мы же интеллигентные люди, это научный институт, у нас очень дружная атмосфера. Исключительно здоровые отношения в коллективе, – мгновенно утратил выражение скуки на лице хозяин кабинета, ревностно вставая на защиту любимого учреждения. Капитан ему не поверил.

– Извините, где у вас тут покурить можно? – Капитан подошел к невысокой крепкой уборщице в ватнике поверх синего халата. В институте было сыровато и зябко. Уборщица энергично работала веником, выметая с лестницы остатки стружки, высыпавшейся из ящиков с экспонатами.

– На задний двор ступай, а то вот на улицу, – ворчливо посоветовала уборщица.

– Это ж надо, сколько мусора, тут и за день не управишься, – покачал головой капитан.

– А тебе-то что? – нелюбезно ответила уборщица. – Шел курить, вот и ступай.

Но у капитана были свои планы.

– Да успеется. У машины мотор перегрелся, вот гуляю. Красиво тут у вас, почти как в Эрмитаже.

– Ну еще бы. Это же царского брата дворец. Вот только не помню какого, – оторвалась от дела уборщица. – Там наверху знаешь какая красотища? Я вот внука своего приводила посмотреть. Беспорядок, конечно, пока. Уже полгода переезжаем. Все еще кабинеты поделить не можем. Все хотят с видом на Неву сидеть.

– Я бы тоже хотел. Какой простор, – кивнул в сторону пыльного окна, выходящего на набережную, капитан.

– Да. Надо бы окна помыть, да не успеваю. Ладно, пойдем-ка вместе перекурим. А то сколько ж можно пылью дышать.

Они вышли на улицу. Свежий апрельский ветер налетел, перехватив на мгновение дыхание, обдал терпким ароматом весны, теплом, запахом реки, оглушил шумом промчавшегося автомобиля. Нева в блеске солнечных искр на волнах разлилась между трех мостов – Строителей, Дворцовым и Кировским, – шпиль Петропавловской крепости взметнулся золотой сверкающей стрелой в ярко-синее высокое весеннее небо. Голубой купол мечети вдали подчеркивал синеву небес.

– Ты гляди, красота-то какая! Господи, как же жить-то хорошо, – счастливо жмурясь, проговорила уборщица и смахнула слезу. – Всегда в такие минуты вспоминаю всех, кто не дожил. Дочку вспоминаю, сына, мужа своего Егора вспоминаю. Соседей, всех, всех. Что вот не радуются вместе с нами, не живут.

От этих полных щемящей горечи и глубокой тоски слов у капитана к горлу подкатил ком, и он, почувствовав, как защипало глаза, повернулся лицом к ветру.

– Вы всю войну в городе оставались? – спросил он, справившись с накатившими чувствами.

– Всю, – коротко ответила уборщица.

Разговор не клеился, надо бы как-то по-другому зайти, соображал капитан, доставая папиросы.

– Меня, кстати, Саня зовут. А вас как? – закурив, представился капитан.

– Мария Савельевна.

– Я, Мария Савельевна, не шофер, я из УГРО, – заговорщицким тоном проговорил капитан Головко.

– Вот оно что, – с интересом взглянула на него Мария Савельевна. – А чего тебе у нас понадобилось?

– Слыхали про ограбление профессора Баженова?

– Ах вона оно что. Слышала, конечно. А только на наших вы зря думаете. У нас знаете какие люди работают? В блокаду сколько народу в ополчение ушло, сколько на фронте погибло. А фронтовиков-героев у нас сколько? А те, кто в эвакуацию не поехал, как они берегли экспонаты, что вывезти не успели, и зажигалки на крыше тушили, и от голода умирали. Не, на наших и не думай, – категорически заявила Мария Савельевна.

– Неужели у Баженова врагов в институте не было, а может, завидовал кто?

– Ну, может, и не все его обожали, но чтобы грабить? Это же не кабак и не притон бандитский. Тут люди интеллигентные работают, порядочные. Не, не. Ты в другом месте поищи. Это я тебе официально говорю.

Может, она и права была. Капитану Головко и самому хотелось думать, что после войны плохих людей не осталось, вычистила она их, да вот только работа эти мечты в прах разносила. Видел он и взяточников, и воров, и убийц, и бандитов, и некоторые из них очень успешно под порядочных людей маскировались, сразу и не распознаешь, с какой гадиной дело имеешь.

Да и вообще. Уборщица была человеком честным, порядочным, добрым и в других видела, как водится, то же. Ему бы найти главного в институте подлеца и сплетника, вот тут бы он наслушался про каждого.

– Ну что, товарищи, какие у нас успехи? – усаживаясь за стол, спросил майор Ерохин у сотрудников.

– Среди соседей свидетелей пока не нашел, но есть кое-какие зацепки, работаю, – коротко отрапортовал Леня Серегин.

– А у вас что?

– В институте сегодня был, – выдвинулся вперед Саня Головко.

– И что там?

– С первого взгляда заведение чинное, благородное, ученые мужи, возвышенные мысли, – усмехнулся капитан. – Но отыскал я там одного типчика. Противный такой типчик, мерзенький, я бы даже сказал. МНС. Младший научный сотрудник. Хотя лет ему уже и немало. Около сорока, должно быть. Но не выдвинулся. Оттого у него обида на весь белый свет, а особливо на успешных своих коллег.