Египтянин - Грин Лейтон

Бабалаво, жрец религии джуджу, с которым встретился Грей, играл его сознанием и оставил американца на коленях, сломленного, в грязной яме. Если бы не отважное вмешательство деревенского подростка, Грей и двое дорогих ему людей, Виктор и Нья, погибли бы.

Однако они выжили и могли теперь поведать эту историю, но мировоззрение Грея пошатнулось. Его разум, а возможно, и душа не могли больше довольствоваться линейной гуманистической магистралью.

Виктор предложил убедительное объяснение способности бабалаво контролировать людей. Он ссылался на силы разума, которые считал очень даже реальными и превосходящими всякое воображение.

Но у Грея остались сомнения.

После смерти матери он мог испытывать к концепции Бога одно лишь презрение. Когда ему было пятнадцать лет, он целых полгода сидел у маминой постели и держал ее за руку, пока она содрогалась от боли. Из-за своей религиозности мать отказалась от лечения, а потом каждую проклятую секунду каждого проклятого дня молилась Богу – которого не существует, или, что еще хуже, которому все равно. Мама умерла у Доминика на руках, пока отец утешался в объятиях проститутки на соседней улице. Что еще после такого удара Грей мог испытывать к Богу?

Отец застал Доминика рыдающим над телом матери. Слезы в доме Греев были под запретом. Лишь в разгаре избиения папаша сообразил, что его жена не просто уснула. Сын не мешал ему продолжать экзекуцию, безучастный ко всему вокруг. Какая-то часть его души разбилась вдребезги, и он знал, что вернуть ее невозможно.

На время полета Грей разулся. Он поискал было аварийный выход, но в наши дни это все равно что ждать демократии от Северной Кореи. Он предполагал, что Виктор летает первым классом, но не собирался обеспечивать себе дополнительный комфорт при помощи профессорских денежек.

С собой у него была стопка книг по биомедицинской геронтологии, но Доминик успел просмотреть до середины первую из них, а потом глаза у него стали слипаться. Откидывая спинку кресла, он мельком заметил, что подросток рядом с ним читает журнал об одном из боевых искусств. Хотя Грей любил все, что связано с этой темой, он невольно закатил глаза. Совершенно безобидный вид единоборства, подумалось ему, с правилами, врачами и общественным контролем. Совсем не то, с чем пришлось столкнуться ему самому.

Отец Грея был чемпионом по боксу и профессиональным военным; он начал передавать навыки сыну, когда тому было пять. Во время тренировок отец требовал, чтобы Грей давал ему сдачи, и, если мальчик жаловался, бил еще сильнее. Мама пыталась вмешиваться, и тогда ей тоже доставалось.

Грею исполнилось десять, когда, помотавшись по гарнизонам, отец получил назначение в Японию. Решив, что традиционное карате недостаточно хорошо для его худосочного и замкнутого отпрыска, он остановил свой выбор на одном из самых жестких и эффективных ответвлений древнего искусства джиу-джитсу под названием дзендзекай. Там на занятиях ежедневно происходили жестокие схватки.

Теория джиу-джитсу заключается в том, чтобы, не пытаясь отражать атаки, использовать энергию нападающего против него же, при этом нанося удары по самым уязвимым частям человеческого тела: суставам, болевым точкам, внутренним органам, пальцам, мягким тканям. Координация Грея, его быстрые руки и острый ум прекрасно подходили для этого единоборства. Шихан, старший инструктор, знал о боли и страданиях больше, чем обычные люди знают о дыхании. И Грей стал его лучшим учеником.

Но даже этого отцу было недостаточно. Доминику в жизни не забыть, как папаша впервые отвез его на подпольные бои в Токио. Доминику было пятнадцать, и он чертовски боялся, хотя к тому времени уже заработал черный пояс. Очень талантливый, двужильный, Грей к тому времени прошел через бесчисленные уличные драки с местными хулиганами, но много чего наслушался о подпольных турнирах – петушиных боях, где вместо петухов выступали люди. Их участники, настоящие гладиаторы, бывалые бойцы, сражались как ради крови и острых ощущений, так и ради жалкого выигрыша.

Первый бой Грея состоялся в овеянном легендами подвале. Ему запомнилось тошнотворное освещение, оскалы на лицах, набитые иенами кулаки, машущие в воздухе, да испачканный кровью деревянный пол ринга.

Противник был в два раза старше Грея и в два раза крупнее. Не было ни гонга, ни девушки с табличкой, ни рефери, ни правил. Когда отец толкнул Грея вперед, того стошнило от волнения.

Соперник, судя по движениям, знал дзюдо и, возможно, немного карате, но по жестокому блеску его глаз Грей понял, что перед ним бандит. Настоящие мастера никогда не станут позориться в подпольных боях. Грей подсечкой отправил противника на пол, но тот бросился на него и повалил рядом. Грей попытался встать, и тут этот тип схватил его за волосы и укусил в шею.

Что за чертовщина?

Это так потрясло Грея, что он потерял концентрацию. Противник тут же оказался сверху и стал локтями бить его по голове. Грей отчаянно отбивался, но враг был слишком тяжелым и крупным. Кровь Доминика томатным соусом расползалась по полу.

Наконец ему удалось завалить противника на бок, и теперь они оказались лицом к лицу. Следующие пять минут – а для драки это целая вечность – состояли из плевков, щипков и тычков; бойцы поскальзывались среди крови и пота, стараясь не дать выколоть себе глаза; в мозгу Грея царила мертвая тишина, а толпа исходила звериным ревом. Суждено ли ему выжить, подумалось Доминику, когда он увидел отца, который, скрестив на груди руки, стальным взглядом наблюдал за происходящим.

В тот вечер Грея спасла не спортивная подготовка, а непреклонная воля и былые побои. Как бы сильно ни колотил его этот отморозок, дома от папаши ему доставалось еще сильнее. В глазах противника читалось недоумение: почему малец не сдается? Такое положение вещей давало Грею грубую энергию, понимание того, что он и впрямь способен вынести больше, чем соперник. Разве сравнится эта боль с той, что причиняет родной отец?

В тот вечер что-то внутри у Доминика со щелчком сломалось, а потом заново срослось благодаря кропотливой ковке, холодной и горячей одновременно. Он никогда прежде не испытывал ничего подобного; навыки джиу-джитсу объединились с внутренней яростью. Грей брыкался и царапался, лежа грудью на противнике и разведя ноги в стороны. Бандит попытался сбросить его, и Грей, схватив того за руку, провел захват рычагом. Он сделал это так стремительно, что увидел в глазах отморозка шок.

Выворачивая руку противника, Грей остановил себя в последнее мгновение: спина выгнута дугой, колени сомкнуты, блокируя нижнюю часть локтя бандита, а все тело удерживает его руку, сводя на нет преимущество в массе. В таких приемах и заключалась вся суть джиу-джитсу.

Отморозок застучал по мату, чтобы Грей не сломал ему руку, и его угол выбросил полотенце. Толпа недовольно взревела: она хотела услышать треск кости.

На улице Грея снова стошнило. В животе все содрогалось от адреналина, казалось, он бурным потоком льется из каждой поры. Уже потом Доминик узнал, что это генетическая реакция: награда природы царю джунглей, первобытный враг человеческой морали. Но в тот миг он понимал только одно: ему ненавистна та часть себя, которой понравился бой.

Уже дома Грей рискнул обратиться к отцу. Может, тот просто пытался единственным известным ему способом помочь сыну? Грей знал, что способ извращенный, что таким образом нельзя объяснить физическое и психологическое насилие, которому всю жизнь подвергал его папаша, но, может быть, на этот раз все будет хорошо. Глядя на отца сияющими радостью победы, полными надежды глазами, Доминик спросил, что тот думает про его бой.

– Что я думаю? – холодно переспросил отец, обернувшись. – Почему ты не сломал ему руку?

Грей облизнул губы.

– Я… просто незачем было. Я и так победил.

– Трус ты, сынок, черт тебя задери. Когда у тебя есть возможность закончить схватку, пользуйся ею, понял? Не жди, пока выбросят полотенце или какой-нибудь долбаный рефери подтянется. В реальном мире такого дерьма и вовсе не существует. Настоящий боец на части тебя порвал бы, пока ты там копался. Надо уметь покончить с противником. Как думаешь, почему я тебя туда повез?