Египтянин - Грин Лейтон

Он купил болгарский разговорник и карту Софии, прихватил вдобавок кое-какие геронтологические исследования, вернулся к себе в отель, взял пива и уселся в кресло. Прежде чем открыть разговорник, он скользнул взглядом по своим личным вещам. В одном углу стопкой громоздились книги: философия, теория боевых искусств, несколько видавших виды романов. На прикроватной тумбочке стояла фотография матери, а рядом с ней – подарок Ньи, крохотная резная статуэтка из мыльного камня, изображающая слившихся в объятиях влюбленных.

Грей с рассеянной медлительностью допил пиво. Его мысли уже витали над Атлантикой.

10

Профессор Виктор Радек держал в большой руке бокал для абсента. Он поместил кубик сахара в ложку с прорезями, а ложку положил поверх бокала. Капнул на сахар абсента, поднес горящую спичку и стал наблюдать, как сироп карамелизуется и капает в бокал, а потом утопил там горящую ложку. Короткая вспышка заставила профессора улыбнуться. Абсент представлялся ему настоящей любовницей, чувственной, пылкой и безупречной.

Виктор добавил ледяной воды – погасить пламя, ровно столько, сколько нужно, чтобы высвободить полынь и анисовое масло; ровно столько, сколько нужно, чтобы добиться чувственного молочного цвета, означающего ритуальное перевоплощение.

Он взбалтывал амброзию, ласкал, познавая ее глубины. Потом опрокинул напиток в горло, и тот скользнул вниз, унося разум ученого, беспокойный и жаждущий, в знакомую обитель.

Виктор подошел к окну гостиничного номера, увидел Берлин, и его мозг сразу пробудился от странно просветляющего действия туйона. Сильный город – Берлин. Чудо эволюции. Лишившись гордости, мегаполис выжил, приспособился и стал новым творением, современным плавильным котлом единства и прогресса. Вот так, размышлял Виктор, смиряет города война: они возрождаются более мудрыми и добрыми, широко раскрыв свои объятия тем, кого сторонились прежде.

Войны, как и любые преходящие деяния государств, никогда не интересовали Виктора. Вселенная виделась ему гигантской мозаикой, Земля – одной планетой среди миллиардов, а мелкие сражения ее обитателей – ерундой, отвлекающей от великих истин. Именно великие истины вели ученого: в чем смысл жизни, куда мы идем, откуда пришли? Не имея ни кредо, ни теологии, Радек посвятил свою жизнь исследованиям и личному опыту, мимолетным видениям того, что считал фрагментами этой мозаики: странными, необъяснимыми, сверхъестественными, Божественными. Подобное чувство веры – или религии, или просто онтологического бытия – ежедневно вдохновляет миллиарды людей.

Берлинское дело нагоняло на Виктора скуку. Очередная горстка недовольной молодежи возомнила себя сатанистами. Ребята не потрудились даже провести хоть какое-то исследование и ничего не знали о настоящих сатанинских культах. Впрочем, им было известно достаточно, чтобы принести другим бессмысленный вред и страдания. Они убили одноклассника – распяли его в лесу. Ритуал был проведен небрежно, дилетантски. Виктор и рад бы был помочь, но берлинская полиция на самом деле в нем не нуждалась. Кто ей был нужен, так это психиатр.

Мысли Виктора переключились на дело, над которым работал Грей. Профессор еще не встречал человека, настолько… скрытного, как Доминик Грей. Виктору практически ничего не было известно о прошлом напарника, кроме того, что тот не любил обсуждать эту тему.

О настоящем Грея Радек знал вот что: у этого американца есть мозг, сердце и великолепные следственные навыки. Виктор давно искал такого человека, чтобы восполнить пробелы в собственном наборе навыков. У тех немногих исследователей, которых он пытался нанимать в прошлом, либо кишка была тонка для дел, над которыми приходилось работать, либо они не выдерживали постоянных командировок. Грея же не смущало ни одно, ни другое.

Дело, над которым сейчас работал Доминик, выглядело более интересным, чем берлинское. Виктор играл полученными фактами, словно шахматными фигурами, так и сяк расставляя их по доске. Партия только началась, возможных ходов ожидалось чересчур много. Профессор даже не знал, кто его противник, хотя кое-какие намеки имелись.

Очевидным выбором, связью, которую обнаружил Грей, идя по денежному следу, была «Группа Лазаря». Это дочернее предприятие десяток лет назад отделилось от материнского, чтобы идти в ногу с новейшими разработками в области биотехнологий. «Группа Лазаря» занималась современными научными исследованиями, целью которых было противостоять старению: биомедицинской геронтологией, нанотехнологией, крионикой, новаторской мумификацией, даже попытками загрузки человеческого сознания в компьютер. На этом месте Виктор покачал головой и прекратил чтение.

Материнская организация была ему известна. Уходя корнями в Средневековье, она ухватилась за фалды истории и всячески за них цеплялась. По мнению Виктора, это сообщество было того же розлива, что и современные тамплиеры, розенкрейцеры, масоны и прочие тайные общества, одержимые ритуалами и внешними проявлениями, хранители древних сплетен, идеологи благотворительных мероприятий и доморощенных методов спасения. Организации с серьезными намерениями, представляющие реальную угрозу, вели свои дела без показухи и ненужной помпы. Они устраивали себе ложе там, где гнездятся тени.

Организация, от которой отпочковалась «Группа Лазаря», за эти годы сменила несколько названий и теперь прогрессивно именовалось аббревиатурой ВГПА – Всемирная гильдия передовых алхимиков. Виктору она была более известна просто как Гильдия.

Гильдия преследовала две цели. Цель первая: сохранение наследия и традиций древней алхимической науки. Прошлое алхимии было захватывающим и важным, оно заслужило свое место в истории. Вторая цель была той же, к которой, насколько Виктор понимал, шли все алхимики с момента зарождения этого искусства: они искали эликсир жизни.

Возможная вовлеченность в дело Гильдии не слишком беспокоила профессора. Гильдия наслаждалась своей историей, ритуальными нарядами, экзотическими связями. Она была безвредной, и Виктора порадовало, что к расследованию не имеют отношения более радикальные группировки, занимающиеся старением. Однако его удивило, что Гильдия дает деньги «Сомаксу». Значит ли это, что она стала более дерзкой в своих извечных поисках бессмертия? Или, быть может, более отчаянной?

Виктор надеялся вскоре это выяснить, потому что, так уж вышло, был знаком с одним из ее членов. Но сперва стоило обратить внимание на ту часть головоломки, которая интриговала его куда сильнее, чем Гильдия: на Аль-Мири с его золотым медальоном. Профессор нечасто встречал генеральных директоров, носящих на шее выгравированные логотипы своих компаний, которые к тому же включали языческую символику.

Виктору редко доводилось видеть незнакомые ему религиозные изображения, и сейчас мысль о загадочном символе взволновала его. Ученый с удовольствием посмотрел на лежавшую перед ним стопку книг. Тут было множество томов по египетским верованиям, которые он приобрел в местном букинистическом магазине, специализирующемся на религиях и оккультизме. С тех пор, как Виктор в последний раз занимался Древним Египтом, прошло довольно много времени. Ему хотелось бы оказаться дома, в собственной библиотеке, ведь собранные в ней книги значительно превосходили ассортимент местного букинистического магазина, однако и того, что есть, пока хватит.

Он сделал большой глоток абсента, с наслаждением выдохнул и принялся за работу.

11

Самолет резко оторвался от земли. Внутренности скрутило, и Грей заметил, что некоторые пассажиры бормочут себе под нос молитвы. Сам он верил в человеческий дух, и через жизненные испытания его вели силы тела и ума.

Так было до Зимбабве.

До тех пор, пока Грею не пришлось заняться расследованием исчезновения бывшего дипломата, которое привело их с Виктором и Ньей на религиозные обряды в южноафриканской саванне, к событиям, объяснить которые Доминик не мог.