Тайны дубовой аллеи - Фелл Дж. В.

Причину странного поведения коллеги Огастеса Веттели открыла Агата. В тот день после урока у пятикурсниц он бросил взгляд на свой карандаш и с ужасом обнаружил на нем красный шелковый бантик.

Да, Гаффин был ему симпатичен. Да, он ничего не имел против его странностей и ужимок, наоборот, они его развлекали. Но быть похожим на Гаффина он решительно не желал. А чтобы к нему относились, как к Гаффину, – тем более! Он боевой офицер, шайтан их побери, какие тут могут быть бантики?

– Берти, что с вами? У вас такой вид, будто вы гадюку поймали… что это? – Он не слышал, как в класс вошла Агата Брэннстоун, и спрятать злополучный карандаш не успел. Она увидела и рассмеялась. – А! Отбиваете обожательниц у нашего пиита? Не зря он с первого дня точит на вас зуб!

– Нет! – Это прозвучало трагичнее, чем хотелось, лучше было бы свести разговор к шутке. – Мне не нужны его обожательницы, у меня есть… гм… – Чуть не брякнул лишнего. – Я вообще не понимаю, за что он на меня взъелся.

Агата весело рассмеялась в ответ:

– А за то, что не надо было себе позволять родиться красивее Огастеса Гаффина! Сами виноваты. Такое не прощается.

Вот еще новость.

– Неправда! У меня нет голубых глаз и золотых кудрей. Нет белых перчаток и межреберной невралгии. У меня вполне заурядная внешность, немного скрашенная наследственностью!

– Он еще будет спорить с женщиной, кто красивее! – авторитетно возразила ведьма. – Уж наверное я разбираюсь в этом получше тебя, мальчик. – Она всегда так с ним обращалась: начинала церемонно, на «вы», но очень быстро переходила на «ты», видимо питая к нему материнские чувства. – Так что не надейся, эта ленточка не последняя. Рекомендую завести для них особую коробочку, а в конце второго триместра будете с Огастесом подсчитывать трофеи и сравнивать, у кого больше.

Она ехидно хихикнула и ушла, а Веттели стянул злосчастное украшение с карандаша и спрятал поглубже в карман, чтобы потом незаметно избавиться. Но вдруг передумал и повязал бантик на ствол авокадо. Кажется, оно осталось довольно. Пришел мистер Харрис, взглянул на свое приукрашенное растение, фыркнул: «Что за нелепые затеи!», но ленточку не снял. Значит, тоже понравилось.

Оговорился Веттели неслучайно. Ведь именно в его компании Эмили Фессенден проводила бо́льшую часть своего досуга.

Начало этому было положено в пятницу.

– Добрый день, лорд Анстетт! – заглянув в кабинет, позвала она. – Помнится, вы обещали показать мне говорящих фей! Ловлю вас на слове.

– Весь к вашим услугам, миледи, – церемонно раскланялся Веттели. – Я буду счастлив сдержать слово, но только в том случае, если у вас отыщется пустой аптечный пузырек.

Мисс Фессенден озадаченно подняла кверху красивые брови:

– Какая связь между феями и аптечными пузырьками?

Связь была прямая. Стоило ему вспомнить Гвиневру, вгрызающуюся крошечными зубками в жесткую, горькую, как хина, ядовито-оранжевую ягоду, как по коже ползла целая россыпь мурашек. К тому же не хотелось являться в гости с пустыми руками.

Сказать по правде, он с самого начала сомневался в серьезности приглашения, и чем ближе они с Эмили подходили к заветному месту, тем меньше он надеялся застать там фею. Слишком уж легкомысленной особой она ему показалась, такая о событиях недельной давности наверняка и не вспомнит. Ну и пусть, прогулка с мисс Фессенден того стоит.

Он оказался неправ. Гвиневра снова сидела на сове, и вид у нее был недовольный.

– А! – возвестила она вместо приветствия. – Явились! С утра, между прочим, дожидаюсь!

Эмили побледнела и попятилась. Похоже, до этого момента она так и продолжала считать его рассказ шуткой.

– Простите, мисс, – поспешил извиниться Веттели, прочно усвоивший из няниных рассказов, что рассерженные феи бывают чрезвычайно опасны. – К сожалению, с утра мы никак не могли прийти, у нас были уроки.

– Знаю, – неожиданно легко согласилась фея. – Видела. Бестолковое занятие. Неужели вы надеетесь, что эти глупые маленькие уродцы, с которыми вы возитесь каждый день, смогут стать хоть немного умнее?

– Конечно, смогут, – возразил Веттели, хотя его самого нередко посещали те же сомнения. – Они вырастут и поумнеют.

Фея скептически повела бровью:

– Да? Ты так думаешь? Ну-ну… А что думает твоя дама? Почему она молчит? Только не сочиняй, будто она глухонемая, все равно не поверю. Еще сегодня утром она прекрасно умела разговаривать. Конечно, можно предположить, что ее успел сразить апоплексический удар, но, боюсь, она для такого события слишком молода.

Разумеется, Эмили после таких слов молчать перестала.

– Не было у меня никакого удара! – возмущенно опровергла она.

– Рада за тебя, Эмили Джейн Фессенден, – серьезно кивнула фея. – Конечно, не самое красивое имя, но ничего, будем как-нибудь знакомы. Я Гвиневра. С чем пожаловали?

– С повидлом! – поспешил вмешаться Веттели. – Вот! – Он протянул фее аптечную баночку. – Сливовое.

– Ах! – Фея всплеснула руками и так порывисто вскочила на ноги, что каменная сова под ней недовольно щелкнула клювом. – Повидло! Сливовое! С ума сойти! Не первую сотню лет я живу на свете, и до сих пор ни одна живая душа не догадалась угостить меня повидлом. Да! Я в тебе не ошиблась, Норберт Реджинальд Веттели!.. – И, обращаясь к Эмили, добавила: – Видишь его? Не в каждом столетии на свет рождаются такие толковые парни! Учти это и не обижай его больше.

– Разве я его обижала? – искренне удивилась та.

– Нет, – нехотя признала фея. – Пока нет. Но вдруг захочешь?

– Не захочу, – пообещала Эмили и улыбнулась очень нежно.

Гвиневра смерила ее взглядом, полным недоверия, но тут же сменила гнев на милость:

– Обещаешь? Ну ладненько! Тогда подойди, я скажу тебе на ухо что-то полезное… Только не вздумай вообразить, будто я не умею летать, просто с банкой неудобно. – В ее крошечных ручках аптечный пузырек в самом деле казался огромной тяжелой банкой. – …А ты не подслушивай! Это наши девичьи секреты. Лучше всего отправляйся домой, а Эмили Джейн догонит тебя по дороге.

…Она догнала его почти сразу – секретничали девушки недолго – и заявила с большой убежденностью:

– Все-таки феи – очень странные существа, вы не находите? Между прочим, в следующую пятницу она рассчитывает на яичницу с беконом.

Через пару дней в комнату Веттели явился Токслей и принес небольшой сверток:

– Это вам подарок на новоселье. Одна от меня, одна от мисс Фессенден.

В свертке оказались две фарфоровые собаки, точно такие, как он хотел: крупные, белые, мохнатые, с несколькими крупными пятнами на спине и груди, с темными свисающими ушами, с темными приплюснутыми носами, делавшими их немного похожими на сов. Они сидели в одинаковых позах, и одна являлась как бы зеркальным отражением другой.

– Уж не знаю почему, но мисс Фессенден решила, что эти зверюги вам абсолютно необходимы.

– Она не ошиблась, я давно о таких мечтал! Действительно отличный подарок… Спасибо, лейтенант!.. Взгляните, как хорошо смотрятся!

Токслей бросил довольно равнодушный взгляд на комод и понимающе кивнул:

– Приятные детские воспоминания?

– Вроде того, – согласился Веттели, чтобы не вдаваться в детали. Если честно, никаких воспоминаний с этими фигурками у него связано не было. Просто увидел случайно в витрине баргейтского антикварного магазинчика, когда слонялся по городу, одинокий и неприкаянный, – и понравились.

– Как же об этом узнала Фессенден? – вдруг заинтересовался Токслей. – Вы ей рассказывали?

– Разумеется, нет! – рассмеялся Веттели. – Просто она – очень проницательная девушка, буквально мысли читает.

На самом деле он, конечно, догадывался, кто именно в Гринторпе умеет читать мысли.

– А знаете, капитан, по-моему, она к вам неравнодушна. Все расспрашивала меня о вас.

– Ох! – Сердце Веттели упало. – Вы ведь не рассказывали ей про меня ничего плохого?