У фортуны женское лицо - Демьянова Валентина

Наташа

Неделя сложилась ужасно! День начинался с посещения больницы, и каждый раз девушка в справочной скороговоркой сообщала, что состояние больного Замятина стабильно тяжелое. Посещения запрещены. Настроения это не прибавляло, и на работу я отправлялась через силу. Хандрила не только из-за деда, но и потому, что Димка исчез. То каждый вечер приезжал меня встречать, а тут вдруг пропал! А я уже привыкла выходить из офиса и видеть его! Можно, конечно, спросить Антона, но я не стала. К чему?

В тот вечер я ушла с работы позже обычного. Домой не тянуло. Выйдя на улицу, бросила взгляд в сторону своей машины и обмерла: рядом стоял Димка. Стараясь скрыть смущение, беззаботно кивнула:

– Привет!

А он, даже не ответив, с ходу набросился с упреками:

– Где тебя носит? Рабочий день давно кончился!

Навис надо мной, угрюмо ожидая ответа, а мне вдруг стало весело.

– Чего ты смеешься? Я тут с шести часов околачиваюсь, а она появляется и хихикает! Думал, побудем вдвоем! Давно ведь не виделись!

Как только до меня дошел смысл сказанного, я почувствовала смятение. За вечер с Димкой я готова отдать все, но как же мои подозрения? Колебалась я одну короткую секунду, а потом решила, что хоть один вечер я имею право почувствовать себя счастливой. Правда, чтоб не задавался, строптиво заметила:

– Тебя не было несколько дней.

– В Краснодар мотался.

– Случилось что-то?

– Да нет, – уклончиво отвел глаза Димка, – некоторые вопросы надо было решить.

Мне очень хотелось узнать, что же это за вопросы, ради которых Димка сорвался и полетел домой, но я сдержалась. Сам Димка эту тему развивать не стал.

Мы, конечно, поехали ко мне, и, пока он возился с ужином, я мучилась вопросом, рассказать ему, что нашелся дневник, или нет. У меня самой факт его появления вызвал смешанные чувства. В первую очередь удивление, что Олег, оказывается, не соврал. Честно говоря, я не могла даже припомнить, когда подобное случалось в последний раз. Еще я чувствовала раздражение. Ну зачем мы его нашли? Как я теперь буду отрицала его существование, если врать не умею? Но это так... эмоции. Все затмевала злость. Когда я держала в руках дневник, то просто кипела. И ради этой старой тетради какие-то подонки были готовы убить моего деда? Значит, для них она ценнее его жизни? Понять это я оказалась не в силах, а вот, что такое жажда мести, вдруг ощутила. Никогда не думала, что могу быть такой злой. Взгляд упал на деловито снующего по кухне Димку. А если это он приходил к деду? Его жизнь я тоже без сожаления поставлю на кон? От этих мыслей меня сначала бросило в холод, потом обдало жаром. Димка, не подозревая о моих мыслях, спросил:

– У тебя есть свечи?

– ...А зачем?

Он бросил на меня насмешливый взгляд:

– У нас ведь романтический ужин, верно?

Я неуверенно кивнула.

– Вот! – удовлетворенно хмыкнул Димка. – И как тут без свечей?

Мне и самой романтика виделась только в комплекте со свечами. А еще полумрак, поцелуи... Пока я пыталась справиться с нахлынувшими чувствами, Димка потерял терпение.

– Так они у тебя есть или придется бежать в супермаркет? – недовольно осведомился он.

– Есть, в левом ящике, – пробормотала я и вдруг поняла, что не позволю себе испортить праздник.

В конце концов, их в моей взрослой жизни было не так много! И уж точно ни разу праздник не устраивал для меня любимый мужчина. А что касается подозрений, так это сплошной бред! Не может человек так искренне ухаживать за внучкой, если недавно проломил голову ее деду!

По жизни я никогда не считала себя особенно удачливой, не повезло и в этот раз. Мы сидели друг против друга, свечи озарили кухню мягким светом, Димка глядел на меня поверх бокала:

– За что выпьем?

Под его пристальным взглядом я смутилась и неопределенно пожала плечами.

– Между прочим, это наше первое настоящее свидание, – со смешком заметил он. – Нужно выпить за самое сокровенное. У тебя есть мечта?

Мечта конечно же имелась, но я бы и под пытками не озвучила ее Димке.

– Неужели нет?

Если я не хотела выглядеть полной дурой, отмалчиваться уже было нельзя.

– Есть, конечно, – прошептала я, очень надеясь, что в полумраке кухни он не заметит, каким румянцем вспыхнули мои щеки. – Хочу, чтобы поправился дед.

Выздоровления деду я желала всей душой, но думала в тот момент совсем о другом. Только вслух сказать не решилась.

– Действительно, мечта, – с непонятной интонацией хмыкнул Димка и недобро прищурился. Почувствовав неладное, я насторожилась. – Знаешь, я против твоего деда ничего не имею, но о чем-нибудь, кроме родственников, ты думать способна? Молодая женщина, а рассуждаешь, словно старуха!

Пренебрежение и особенно то, что он назвал меня старухой, больно задели. И я звенящим от слез голосом выкрикнула:

– Ты не имеешь права так говорить! Дед – единственный, кто меня любит! И я его люблю! И боюсь потерять! А ты так рассуждаешь потому, что тебе никто не нужен! Смеешься над моей мечтой, а у самого, наверняка ее вообще нет!

Димка неожиданно развеселился, только веселье получилось какое-то злое.

– Ошибаешься, дорогая. Мечта у меня есть, и шел я к ней не один год.

– Может, скажешь какая?

– Неважно. Главное, сейчас я близок к цели, как никогда. Так что, если ты не против, можем за это выпить!

Анна

Привычно лавируя в плотном потоке, я вела машину по запруженным улицам, а мысли были далеко. То, что я обнаружила в столе тетрадь, можно считать большим везением. Хуже, что в результате вопросов появилось больше, чем ответов. Николай действительно решил доверить сестре тайну подземного хода? В нем и в правду спрятано нечто ценное? А может, он просто отшутился, уводя разговор от болезненной темы переезда в Москву? Ясного ответа на эти вопросы записи не давали. Все выглядело очень неопределенно, побольше бы фактов, за которые можно зацепиться! И тут, словно в утешение, завибрировал мобильник. Звонила Вера Васильевна и просила приехать!

Она встретила меня во дворе монастыря:

– Знаете, я вспомнила. Была одна странность. В день моего отъезда в Москву! Петр подарил мне свою фотографию!

– Вам это показалось странным?

– Тогда я просто посмеялась. Петр обожал розыгрыши, а на фото было такое странное посвящение... – Она протянула мне снимок. – Почитайте сами.

Шенка я представляла другим. А тут был молодой мужчина очень приятной внешности. Худощавое интеллигентное лицо, чуть прищуренные лукавые глаза и хорошая улыбка.

– Он любил пошутить, – вздохнула Вера Васильевна. – Но эту шутку я не поняла.

На обороте снимка было выведено:

Вход скрыл серебрящийся тополь

И низко спадающий хмель.

Багдад или Константинополь

Я вам завоюю, ma belle.

– Опять стихи, – пробормотала я.

– Петр любил поэзию и хорошо ее знал.

– И что он хотел этим сказать?

– Не знаю... Я прочитала, удивилась и спросила, что за странное посвящение? В ответ он усмехнулся: «Почему странное? Нормальное! На мой взгляд, так просто отличное! Но если даже оно тебе кажется бредом, фото ты все равно сохрани!»

– Считаете это намеком?

– А вдруг? Ничего другого я просто придумать не могу. Он никогда не дарил мне своих снимков. У меня, конечно, есть фотографии всей их семьи, но чтобы вот так... Нет, Петя с умыслом мне его дал!

– Допустим, в этом есть смысл. Какой?

Вера Васильевна растерянно оглядела монастырскую площадь. В центре возвышался собор, среди кустов там и тут виднелись мраморные кресты. Ничего не придумав, она жалобно посмотрела на меня:

– К чему такие сложности?

– А вы чего хотели? – искренне удивилась я. – Шенк поставил перед собой задачу сделать все возможное, чтобы бумаги Говорова не попали в чужие руки! А он все исполнял один, и в его распоряжении имелось очень мало времени. Как думаете, почему Шенк спрятал документы в стенах монастыря? Да потому, что он здесь работал и мог передвигаться с документами, не вызывая подозрений! А кроме того, знал каждый закуток. Согласны?