Сибирский вояж - Джад Александр

— А вы можете идти спокойно, — обратился он к владелице пакетов. — Он к вам больше не сунется.

Женщина с опаской посмотрела на избавителя… Вроде бы поблагодарить надо, а слова застряли в горле, и она промолчала.

Фёдор не стал ждать дальнейшего развития событий и, от греха подальше, как только смог быстро ретировался. Он шёл и по привычке глядя в землю, думал о только что произошедшем инциденте. Не впервой с ним подобное случалось. Привык уже. Злые стали люди. Несдержанные. Тяжело им, вот и нервничают…. О-ох. Он поднял голову и остолбенел.

Ему навстречу спешил мужчина с шикарной, почти такой же, как и у него, разве что совсем седой бородой. На священника не похож — не так священники выглядят. Писатель… музыкант… художник… Ясно одно — человек творческой профессии. И Фёдор обратился к нему.

— Мужчина, можно вас на минуточку?

Обладатель бороды, казалось, ничуть не удивился. Остановился и приветливо, без отвращения глянул на Фёдора.

— Слушаю вас, — с неподдельным интересом разглядывая новоявленного собеседника, ответил мужчина.

— Вижу, у вас борода… как у меня. Она не доставляет вам неудобства?

Незнакомец ничуть не удивился вопросу. Более пристально присмотрелся к Фёдору, немного поразмышлял и на полном серьёзе ответил:

— Да нет. У меня есть ножницы и зеркало…

Словно не услышав ответа, Фёдор продолжил:

— Вас, простите, как зовут?

— Геннадий Васильевич.

— Фёдор Афанасьевич, — представился он. — Отца Афанасием звали. Правда, необычно? Хороший у меня батька был. Жаль, прожил недолго. А меня назвал по-современному…

Фёдор замолчал. Взгляд его обратился куда-то вдаль. Глаза увлажнились, губы задрожали… Но довольно быстро он справился с собой и продолжил:

— Так вот, Геннадий Васильевич, понимаете, меня милиция постоянно останавливает и проверяет документы. Думаю, это именно из-за бороды. Нет, точно знаю — борода виновата. Никого из безбородых не останавливают, только меня. А вам не докучают?

— У вас проблема с документами? — участливо спросил новый знакомый.

— Документы в порядке, — Фёдор скинул с плеча мешок и принялся развязывать верёвку. — Сейчас покажу…

— Не надо, не стоит! — остановил его Геннадий Васильевич. — Верю. А вот насчёт вашей проблемы скажу так…

Он отступил на шаг, прищурил глаз, словно примериваясь для выстрела. Фёдор не шелохнулся, перейдя весь во внимание. Потом Геннадий Васильевич подошёл к витрине магазина и, махнув рукой, подозвал Фёдора.

— Гляньте на себя, Фёдор Афанасьевич…

Фёдор посмотрелся в витрину, как в зеркало. Те же лохмотья, шляпа, борода…

— Ничего не замечаете?

— Да нет, — пожал плечами Фёдор. — Всё как всегда.

— Посмотрите на себя… на меня. Разницу улавливаете?

— Так мы же разные, — удивился вопросу Фёдор. — В этом и отличие.

— А вы конкретно посмотрите…

— И конкретно разные.

— Видите, у вас борода торчит в разные стороны, растёт как бы сама по себе, а за ней, как и за женщиной, надо ухаживать.

— Как за женщиной… — Фёдор заметил отражённую витриной очередную молоденькую очаровашку в коротенькой юбке и, повернув голову, с затаённым вздохом посмотрел ей вслед.

— Ну да, — Геннадий Васильевич проследил за его взглядом. — И все женщины будут ваши.

— Все? — воскликнул Фёдор.

— Ну… может, не совсем все, но многие.

— Спасибо вам огромное, — преисполнился энтузиазмом Фёдор. — Теперь знаю, что надо делать… А у вас случайно не найдётся каких-нибудь старых, ненужных ножниц и зеркальца?

— Зеркальца…

Геннадий Васильевич задумчиво посмотрел на нового знакомого. Увидел этот, созданный великим мастером — природой, удивительно открытый и наивный взгляд. Да, так бывает, когда за убогой внешностью прячется большая и распахнутая всему миру душа…

— Знаете, — сказал он, — я художник. Пойдёмте ко мне в мастерскую. Вы у меня немного посидите, и я вам подарю ножницы, зеркальце, кое-какую одежду, сможете умыться и переодеться. Но сначала, если вы не против, напишу ваш портрет.

— Я весь в вашем распоряжении! — воскликнул воодушевлённый радостной перспективой Фёдор. — Сегодня я абсолютно свободен!

— Тогда вперёд, — улыбнувшись, сказал Геннадий Васильевич.

И они неторопливо, о чём-то оживлённо переговариваясь, пошли, изредка бросая взгляды на спешащих мимо в откровенных нарядах женщин…

На этом моя фантазия иссякла. Точнее, сказал всё, что хотел. Да и вдохновитель — мужчина с бородой тем временем, видимо, всё же пришёл к какому-то решению и благополучно исчез из поля нашего зрения.

— А чегой-то он Афанасьевич? — с обидой в голосе уточнил великан. — Нельзя было другое отчество придумать?

— Вы знаете, как-то на автомате прошло, — признался я. — По ассоциации, наверное.

— Ассоциации у него… — насупился Афанасий.

— Да ладно тебе! — благодушно хлопнул его по плечу Аркадии. — Никогда бы не подумал, что из-за какого-то бомжа может получиться такой необычный рассказ.

Тема жизни обездоленных, отвергнутых обществом меня всегда волновала, — сказал я. — Отношение к ним обычных людей, молодёжи…

— Как по мне, — заметил Аркадий, — так сейчас сплошь и рядом, особенно подрастающее поколение, бывает необоснованно жестоко или просто равнодушно к незащищённым и одиноким.

— Ну почему? — не уступал я. — Разные люди бывают. Даже камень на дороге один переступит и не заметит, а другой обязательно пнёт.

— Может, когда-то и жили по правилам, — продолжал гнуть свою линию Аркадий, — но только не сейчас. Кто сказал, что миром правит любовь? Только сила, да ещё деньги, которые, в общем-то, и есть та мощь, способная вершить дела.

Вот оно как… Теперь понятна позиция моих попутчиков. Золотой Телец у них правит бал… Да ещё сила. И только. Но такая постановка вопроса мне была явно не по нраву.

— Не могу согласиться, что вся наша молодежь груба, жестока и пассивна. По моим наблюдениям, сейчас в среде подрастающего поколения наблюдается и возрождение достоинства, и стремление к правильной жизни. Поверьте, современная молодёжь, как и прежняя, думает о будущем и всегда стремится поступать, с их точки зрения, справедливо. Старикам этого не понять, как когда-то их самих не понимали их предки. И это нормально. Но жизнь продолжается, вселенской катастрофы из-за падения нравов не произошло, просто сместились ценности и нормы. Так что не всё так мрачно…

— Мы будем трепаться, — вклинился Афанасий, — или пойдём к поезду? До отправления, между прочим, осталось полчаса.

— Точно! — сказал Аркадий. — Будет желание, продолжим разговор в купе.

— Ладно, — кивнул я, и мы, дожевав наш нехитрый перекус, заспешили на перрон.

Однако продолжения разговора так и не последовало. Располагались в купе основательно, ведь провести здесь предстояло почти трое суток. По очереди застелили постели, прикрыли одеялом, чтобы можно было присесть в верхней одежде.

Потом тоже было не до разговоров, пора подумать о пище не духовной, а очень даже физической. Шутка ли, скоро вторые сутки без горячего на печенюшках да бутербродах! И вот тут возникла небольшая проблема…

ГЛАВА 10

Последняя книга

Уходят не потому, что Там ждут,

а потому, что Здесь ничего не держит…

Пора было подумать о пище не духовной, а очень даже физической. И вот тут возникла небольшая проблема. Бросить купе без присмотра как-то неправильно. Мало ли что? Нужно было кому-то остаться…

В обычной ситуации ничего сложного с этим бы не возникло. Только не в нашем случае… Пораскинув мозгами, я пришёл к единственно верному решению.

Наверняка считают, что перед ними обычный лох, развести которого — пара пустяков. Может, это и к лучшему. Найти всё одно ничего не найдут. Так что, пусть ищут, хоть на ощупь, хоть как. А убедившись, поймут, что ошиблись, и, глядишь, отстанут.