Все матери ненавидят меня - Харман Сара

Кэролайн окидывает меня взглядом и бросает через плечо:

– Шарики привезли!

Из глубины дома доносятся женские голоса, болтовня и смех.

– Мы ждали инструктора по пилатесу, – объясняет Кэролайн. – Заходите, заходите.

Я протискиваюсь боком, чтобы не повредить сотню малиновых шариков.

Затея с шариками принадлежит моей сестре Брук – иначе она не дала бы кое-какую сумму в долг (теперь давно забытый, надеюсь).

– Нельзя всю жизнь сидеть дома, смотреть «Парламентариев на льду» и полагаться на проценты с продаж! – заявила она.

Брук легко говорить. Она закупает мебель для магазинов «Джон Льюис», ее-то карьера не рухнула с треском. И как не стыдно намекать, что продажа вычурных композиций из воздушных шаров через «Инстаграм» – вполне подходящее мне занятие?

После маминой смерти Брук доучилась в Университетском колледже Лондона, зарабатывая в одной компании по организации праздников. И все время твердила про арки из шаров.

– Не поверишь, какая там накрутка цен! Даже гелий не нужен. Шары, воздух и скотч.

В отличие от других сырых идей по моему спасению, за эту Брук держалась крепко. В конце концов она сама создала страничку в «Инстаграме», заполнила стоковыми фото арок из воздушных шаров и предложила бесплатную доставку в пределах района. В первый же час ей отправили пятнадцать заявок. Было это семь лет назад. Теперь бизнесом занимаюсь я, оплату беру только наличными. И с каждым днем название «Хлоп» от поп-звезды» теряет иронию и сыпет соль на гниющую рану. А уж как неудобно доставлять арки из шаров по Лондону без своей машины! С другой стороны, всё лучше обычной работы, хотя ее никто особо не предлагает…

Внутри дом Кэролайн кажется еще больше, чем снаружи. Здание историческое, но от старого интерьера избавились, вокруг сплошное стекло и современные четкие линии. Почти весь потолок занимает мансардное окно; наверное, в солнечный день слепит глаза.

Кэролайн ведет меня в кухню-столовую с видом на ухоженный сад. Пять блондинок в свободной спортивной одежде возлегают на светлых мягких диванчиках, точно выброшенные на берег русалки, только одетые по фитнес-моде. На заднем плане суетится домработница: режет арбуз и время от времени дает ломтик девочке на стульчике для кормления от модного дизайнера. И каждый раз ребенок маниакально смеется, будто ей рассказали убийственную шутку. Тут словно рекламируют мебель для дома или женское плодородие в целом.

Я на миг замираю, мучаясь завистью. Каково это – весь день общаться с подругами, делать легкую разминку, есть фрукты, которые нарезали специально для тебя?

«У тебя и друзей-то нет», – напоминает внутренний голос, и эта мысль вонзается в мозг, будто кусок колючей проволоки. Кашлянув, спрашиваю:

– Куда ставим арку?

Кэролайн оглядывает комнату большими глазами. Очевидно, резина с воздухом за шестьсот фунтов даже не занимала ее мысли.

– А долго ждать? – спрашивает ее подруга с дивана. – Инструктор по пилатесу скоро придет, у нас занятия для молодых мамочек. С Адрианой. Она приходит на дом – вдруг интересуетесь.

– Постараюсь побыстрее, – отвечаю я, не оборачиваясь. Делать арку из шаров несложно, просто утомительно. Одно и то же. Зажимаешь, склеиваешь, зажимаешь, склеиваешь.

– О боже! – пищит кто-то с дивана. – Флоренс Граймс? Это ты?

У меня по шее будто волосатый паук ползет. Невольно смотрю на диван. Точно, она. Сияющие каштановые волосы теперь подстрижены до плеч, лицо кое-где подправлено хирургом – местами не совсем удачно, мстительно отмечаю я. Скулы неестественно выступают, губы слегка напоминают утиные. Зато голос ничуть не изменился.

– Лейси! – пытаюсь выдавить улыбку, а сама готова сквозь землю провалиться, растаять, как эскимо, чтобы на паркете осталось лишь фиолетовое пятнышко.

– Боже, и правда ты! – вопит Лейси, спрыгивает с дивана и лезет обниматься, словно мы давние подруги. – Не видела тебя со свадьбы Джесс! Лет десять назад, наверное!

– М-м-м…

Язык стал шершавый, как наждак. Я по-разному представляла нашу встречу: на ковровой дорожке, где меня ждет «Грэмми»; на баскетбольном матче, куда я пришла с лучшей подругой, Мэрайей Кэри. И уж точно я не мечтала встретиться с Лейси, пока изображаю поденщицу в роскошном доме ее подруги.

Меня тошнит.

– Альфонсо еще играет за «Арсенал»? – выдавливаю я.

Лейси крутит на пальце обручальное кольцо – нелепый бриллиант в пять каратов на тончайшем платиновом ободке. Мы все его померили, когда Альфонсо сделал ей предложение: сидели в конце гастрольного автобуса и передавали украшение из рук в руки, точно талисман. До сих пор помню его тяжесть. Теперь пальцы Лейси усыпаны бриллиантовыми кольцами. Наверное, по одному за каждую измену Альфонсо.

– Нет, он в прошлом месяце ушел из команды. Мы перебрались в Сомерсет, так лучше для детей. У нас трое!

Пытаюсь кивнуть, а мысли у меня все равно что комок разваренных макарон – ничего подходящего в голову не приходит.

– А ты чем занимаешься? – щебечет Лейси.

Теряюсь – всего на миг, и все же. Взгляд Лейси падает на шары и обратно на меня. Она натянуто улыбается.

– А-а, ну да! Вот и молодец! – хвалит она, как малого ребенка. – Молодец, Флоренс. Встала на ноги, несмотря ни на что.

Одна из диванных русалок морщит носик.

– А вы откуда друг друга знаете?

Лейси шумно сглатывает.

– Флоренс пела с нами в группе. До того, как Роуз ее, м-м-м… – она умолкает.

– Я ушла до того, как группа стала популярной. Самое неудачное решение в моей жизни, – мой обычный ответ, я его не раз повторяла, но от этого не легче.

Лейси заметно радуется, что я не хочу ставить ее в неловкое положение.

– Мы многое в тот день потеряли, – поспешно добавляет она.

– А, ясно, – отвечает гостья, наматывая золотые волосы на палец. – Так почему вы ушли?

Все вокруг мутнеет, будто под водой. Опираюсь рукой о стену, чтобы не упасть.

– Это было давно, – только и бормочу в ответ.

– Послушай, Флоренс, – Лейси хочет изобразить тревогу, но ботокс не дает. – На мой взгляд, все несправедливо сложилось.

Краска бросается мне в лицо, а тело горит, как в лесном пожаре.

– Ничего, Лейси, – мямлю я, пячусь и спотыкаюсь о пакет с шарами. Один за другим звучат хлопки, будто пулеметная очередь. Девочка ударяется в плач. – Я, э-э… кое-что забыла в машине. Сейчас вернусь, – бросаю я через плечо по дороге к выходу.

На улице дождь. Каждая капля, бьющая по макушке, – личное оскорбление. Влажность угробит свежую укладку, но я и без того унижена. Брожу среди ярких, как леденцы, домов, точно сомнамбула, а слова Лейси вновь и вновь крутятся в голове, как чертово колесо позора, с которого не сойти. Молодец! Молодец! Молодец!

У Ноттинг-Хилл-Гейт передо мной появляется грязный паб, словно мираж в пустыне. Внутрь тянет, как магнитом. Подобное к подобному. Помойка к помойке.

В пабе тусклый свет и липкий пол; подошвы хлюпают, пока шагаю к бару. Почти никого нет, только компания строителей смотрит по телику главные моменты Премьер-лиги.

За стойкой пожилой мужчина протирает салфеткой вилку.

– Водку с диетическим тоником.

Он глядит на меня с искренним удивлением, будто я вошла к нему в дом и потребовала массаж ног.

– Что-что, дочка?

– Водку с диетическим тоником, – повторяю я громче.

Он поворачивается спиной и звенит бутылками со скоростью улитки. Пока сделает коктейль, мы оба отправимся на тот свет.

– Ну, водка точно есть, – он достает пыльную бутылку «Смирнофф». – А вот диетический тоник, боюсь, закончился. Как насчет «фанты»? – весело спрашивает бармен. – Водочка с «фантой», а?

– Что за бар такой? – огрызаюсь я.

– Так ведь у нас простой паб, дочка. Еще даже не обед. В такое время парни за кружкой пива приходят, – голос у него очень добрый, хоть плачь. – После обеда будет привоз. Заглядывай через три часа, сделаю тебе, что захочешь.