Тайна двух лагерей - Леонов Николай Иванович

– Думаешь, круг поисков значительно сузится? – В голосе Гурова слышался сарказм. – Сейчас фотографов пруд пруди. Среди них найдется сотня тех, кого могут звать Эмма. У меня лично это имя вызывает сомнения. Это может быть псевдонимом.

– Вполне, – согласился Стас, доскребая остатки салата со стенок контейнера. – Ты можешь представить себе те самые «картины» из красной комнаты?

– Нет, пока не занимался этим.

– А зря, – поучительно сказал Стас. – Все это дело близко к гиперреализму, верно? Во всяком случае, мы ни до чего другого пока не додумались. Нужна консультация специалиста. Художника или фотографа. Желательно со стажем.

– Был у меня сосед, который недавно исчез в неизвестном направлении, – вспомнил Гуров. – Он как раз самоучка, но мог бы, наверное, что-то посоветовать.

– Это тот, который ушел и не вернулся? – удивился Стас.

– Он самый. Как в воду канул. И жена об этом разговаривать не желает.

– Печально.

– Не то слово.

– Слушай, Лев Иванович, – задумчиво проговорил Стас, глядя на экран монитора. – Был когда-то у меня один знакомый. Не знаю, что из этого получится, но попробуем. Так, так… Ярмарка мастеров… Продать, купить… Вот. Люди продают предметы своего творчества. Ну подойди, сам увидишь.

Гуров обошел стол и остановился за спиной у Стаса. На экране был открыт сайт, где любому предлагалось купить всякую всячину, начиная с глиняных горшков и березовых веников и заканчивая ножами ручной работы и пластиковыми куклами.

– Открываем вкладку «Фотография и живопись» – и что мы видим? На любой вкус, Гуров.

На экране открылось множество окошек с фотографиями и картинами. Были здесь и пейзажи, и портреты, и натюрморты. Встречались работы в стиле ню. Внимание Гурова привлекло полотно художника Антона Зайцева. Используя лишь карандаш, он изобразил портрет смеющегося ребенка, на которого падали капли воды.

– Это точно не фотография? – уточнил Гуров.

– Это рисунок, – ответил ему Стас.

– Очень натуралистично, – подивился Гуров. – Видел я подобное, но каждый раз не верится, что человек может так красиво нарисовать. Постой. Твой знакомый – это Зайцев?

– Антон Зайцев когда-то был моим соседом по даче. Снимал там дом на лето. Стоял за мольбертом в огороде в одних трусах и мазал там что-то. Я особенно не вглядывался. А сегодня после отказа в Союзе художников вдруг вспомнил о нем. Поискал его в интернете, а меня выбросило на эту ярмарку. Думаю, что он не откажется мне помочь.

– Ну если ты уверен, что это точно он… – с недоверием протянул Гуров.

– Да он это, он. Та же башка квадратная, – обрадовался Стас. – Ну что, поехали? Он мужик дельный, с регалиями. Не самоучка, «Строгановку» окончил. Сейчас напишу ему на сайте, подожди. Это будет быстрее, чем дергать наших экспертов. Да и не надо тут никакой экспертизы – нам же просто совет нужен.

Художник Зайцев неожиданно оказался свободен и пригласил сыщиков в гости. Надеясь на то, что встреча принесет свои плоды, Гуров и Крячко загрузились в машину и отправились на восток столицы, в Измайлово.

Зайцев жил в кирпичной девятиэтажке, на последнем этаже. Гостей он встретил радушно, со Стасом даже обнялся. Мужчина был большим и громким, с широкой рыжей бородой и веселыми маленькими глазками. Ради такого дела, как приятный визит старого знакомого, он приготовил кофе, ароматом которого была наполнена вся его небольшая двухкомнатная квартира.

Гурову и раньше доводилось бывать в домах людей, посвятивших жизнь творчеству. Чем старше был хозяин дома, тем меньше новомодных вещей можно было наблюдать в комнатах. Мебель, как правило, была не новой, чаще из темного дерева и прослужившая очень долго. Полки украшали сувениры из разных стран, такие как всевозможные статуэтки, подсвечники всех мастей, всевозможные бюстики и фотографии в резных рамках. Здесь всегда можно было увидеть много книг, затейливые вазочки и хрустальные бокалы. За стеклом или просто на открытом пространстве копилось то, что собиралось годами и имело ту или иную ценность для владельца. Странное дело, но Гуров никогда не считал чужие вещи хламом. Особенно если о них заботились с любовью. Ему даже нравилось находиться в непривычной, но очень уютной атмосфере.

Несмотря на то что Антон Зайцев был профессиональным художником, стены в его доме не пестрели полотнами в рамах. Гуров насчитал всего две картины, обе располагались на стене, противоположной окну. Это были натюрморт, состоявший из яблока на золоченом блюде, и довольно унылый пейзаж. Та работа, которую Зайцев предлагал купить на ярмарке мастеров, казалось, была результатом труда другого мастера, но никак не его собственного.

Он пригласил гостей в комнату, усадил в глубокие кресла перед винтажным круглым столиком. Принес чашки, молоко и сахар в стеклянной вазочке.

– Есть еще рыба под маринадом, – предложил он. – На рыбалку ездили вместе с женой. Семь дней восторга в палатке на берегу Волги. А уж моя женщина умеет по-царски приготовить рыбку, уж поверьте!

– Не до рыбки, Антон, – остановил его Стас. – Да сядь ты уже, борода.

Зайцев сел. Чашки наполнились кофе.

– Вот уж не думал, что увидимся вот так, – сказал Зайцев. – А ты что же, мой номер потерял? Мог бы позвонить, а не писать на сайте.

– Потерял, – признался Стас. – Да и ты куда-то делся.

– Я не делся. Я дачу ту снимал, если помнишь. Много работал. Позже снял дом под Дмитровом, там места красивые. Там тоже много писал, а потом все картины продал к черту и стал наслаждаться жизнью. Ладно, ребятки. Что случилось? Ты, Стас, мне там что-то совсем коротко объяснил, я ничего не понял. Давайте подробнее.

– Вы продаете картину на ярмарке мастеров, – напомнил Гуров. – Она ваша?

– Моя. Проба пера, так сказать, – приосанился Зайцев. – Никогда не пробовал работать в таком стиле, но неожиданно у меня получилось.

– Есть ли среди ваших знакомых, кто увлекается подобным творчеством, но не на бумаге, а используя живых людей?

Зайцев сдвинул рыжие брови.

– Повторите, пожалуйста, – попросил он.

– Подожди, Лев. – Стас повернулся к Зайцеву и развел руки в стороны. – Антон, представь, что ты решил сделать макет картины. Объемный. – Для пущей наглядности Стас принялся всячески жестикулировать, чтобы было понятнее. – Ты кладешь на пол раму, размещаешь в ней человека, например в старинной одежде, и получается «живая» картина. Понятно объясняю?

Антон захлопал белесыми ресницами.

– Я представил, но… это уже не имеет никакого отношения к живописи. Это похоже на инсталляцию. Знаю, что такое практикуют, но к живописи это не имеет никакого отношения. Был у меня где-то журнал, там фотографии на эту тему. В интернете их полно.

– А у тебя нет таких знакомых?

– Не-ет, – широко улыбнулся Зайцев. – У моих братьев все проще, все по классике: бумага или холст, кисть или карандаш. И мне это нравится. Я создал что-то новое для себя, такое, как мой гиперреалистичный мальчик, которого кто-то обрызгал водой. Попробовал, и у меня получилось. Но продолжать я не буду – слишком для меня энергозатратно. И почему-то картину совсем не хотят покупать. А вот какие-нибудь ландыши в вазочке или сорванную клубнику с руками отрывают. Простите, ребятки, если вам не помог. А что случилось, могу я узнать? Если полиции понадобился мой совет, то дело, наверное, серьезное?

– Серьезное, – подтвердил Стас. – Неделю назад трех бесчувственных людей поместили в комнату с красным светом, обрамили их картинной рамой и осыпали высушенными розами. И, похоже, сфотографировали это для истории.

Зайцев очень удивился. Он подался вперед, выпучив свои веселые глазки.

– Кто такое с ними сделал?

– Как раз ищем, – ответил Гуров. – Задачка, надо сказать, не из легких.

– То есть эти трое своего согласия на такое не давали?

– Не давали, – подтвердил Гуров.

– А как же тогда они… Их силой заставили?

– Им что-то добавили в напитки. Они пили белое сухое «Шардоне» и безалкогольное пиво. После они очнулись уже в этой, как ее… в инсталляции. Ну потом каким-то образом их снова лишили воли и откомандировали в разные точки нашего прекрасного города. Они даже не все еще вспомнили, – пояснил Стас.