Тайна двух лагерей - Леонов Николай Иванович

Голос Лены звучал негромко, но в глазах стоял страх.

– Дальше… Что было дальше, я не помню. Наверное, снова отключилась. Очнулась уже среди бетонных блоков. На мне по-прежнему не было ничего, кроме трусов, и это дико меня напугало. Я подумала, что, наверное, вот так и выглядит ад. Я куда-то провалилась, в какую-то матрицу, в какой-то фильм ужасов. Сидела там и боялась двинуться. Потом стала звать на помощь, потом появилась полиция. Но я не была уверена, что это настоящие полицейские. От них можно было ждать всего, чего угодно. Я боялась их.

Лена вцепилась пальцами в одеяло, ее губы ходили ходуном.

– Лена, послушайте меня, – остановил ее Гуров. – Возвращайтесь обратно. Все закончилось. Все это позади. Я обещал вас навестить – и я здесь. Ваша мама вышла в магазин, у вас в руках мобильный телефон, а за дверью обычные люди. Как видите, ничего страшного. Все в порядке, слышите?

Лена кивнула.

– Ничего, я в норме, – спокойно сказала она. – Вспоминать уже легче. Знаете, я думаю, что тот Алексей мог мне что-то подсыпать в вино. Никогда такой реакции на алкоголь у меня раньше не было. Но то, что было дальше, я никак объяснить не могу. Врачи сказали, что меня никто не трогал. Но мне все это не привиделось. Зачем он это сделал? Неужели решил отомстить за тот скандал в магазине? Но разве это месть? Он же ко мне даже пальцем не прикоснулся.

В палату зашла Зоя Анатольевна. Внимательно посмотрела на дочь, потом на Гурова. Убедившись в том, что ее кровиночка в порядке, она натянуто улыбнулась.

– Поставлю морс в холодильник, – объявила она. – Я врача встретила, она обещала зайти.

– Спасибо, мам.

– Ну что ты.

Мать Лены снова вышла, на этот раз оставив дверь приоткрытой.

– Успели, – улыбнулась девушка. – Сами понимаете, при маме я бы и половины не рассказала. Лев Иванович, оставьте номер телефона. У меня такое ощущение, что я о чем-то забыла. Если вспомню, то обязательно сообщу.

Лена позвонила около полуночи. В это время Гуров докуривал последнюю на сегодня сигарету. Завтра предстоял сложный день, ему хотелось поскорее лечь и не думать ни о чем и ни о ком. Звонок с мобильного телефона он услышал не сразу, но когда догадался, то осознал, что покоя ему не видать и ночью.

– Лев Иванович, это Лена, – услышал он торопливый голос. – Лев Иванович, вы еще не спите?

– Нет, Леночка, еще не сплю. Здравствуйте. – Гуров обрадовался звонку. Не станет ему девушка звонить просто так.

– Я вспомнила. Вспомнила кое-что. Пока мы шли к кафе, Алексей зачем-то рассказал, что он работает на одну известную художницу. Я уточнила: кем работает? А он ответил, что он как бы ее помощник. Кто-то типа секретаря.

– Он назвал ее имя?

– Назвал. Но я не уверена, что правильно запомнила. Какая-то Эмма.

– А фамилию он, случайно, не назвал?

– Была фамилия, но она сложная. На слух то ли немецкая, то ли шведская. И я помню, что в красной комнате рядом со мной на полу лежали плашмя две длинных доски, выкрашенные серебряной краской. Справа и слева. Это, наверное, важно. Понимаете, я сейчас на всяких препаратах и если что-то всплывает в памяти, то не сразу, а постепенно.

Гуров не стал напоминать Лене, что уже слышал про доски, когда пытался подобраться к ней, прячущейся в каменном ломе. Лишний раз травмировать девчонку не хотелось.

– Вы очень помогли, Лена. Большое спасибо. Как вы себя чувствуете?

– Все так же. – По голосу Лены можно было угадать, что она улыбается. – Сейчас пойду спать. На целую жизнь вперед уже выспалась.

– Если вспомните что-то еще, то звоните в любое время, – наказал Гуров.

– Я поняла. До свидания.

– Спокойной ночи.

Гуров бросил телефон на диван и с облегчением вздохнул.

Эмма. Еще одна загадка, которую им нарочно подкинул преступник? Или что-то, что лежит на поверхности, чего и искать не нужно?

– Все завтра, – сам себя остановил Гуров. – А сейчас спать. Спать!

Глава 6

– Я думаю, что те серебряные доски, которые были в красной комнате, Лена заметила не случайно. – Гуров даже не стал садиться, зайдя в кабинет генерал-майора Орлова. – Помните, Лена и Виктория упоминали о странной яркой лампе, которая вспыхнула и тут же погасла у них над головой? Похоже на фотовспышку.

– Думаешь, их похитили и обрядили во весь этот антураж для того, чтобы сделать фото? – нахмурился генерал-майор.

– Это вполне вероятно. Лена вспомнила про доски, выкрашенные серебряной краской, они лежали рядом с ней на полу в той красной комнате. Я подумал, что это могла быть импровизированная картинная рама. В нее помещается обнаженный человек. Сухие цветы служат фоном или оформлением. А так как вся композиция располагается горизонтально и на полу, то объектив фотоаппарата должен быть сверху, на потолке. Получается, та самая лампа действительно играла роль вспышки.

– Интересное предположение. А ты не рассматриваешь вариант видеосъемки?

– На всякий случай не отметаю и его. Но в таком случае вспышка была бы не нужна. Есть такое направление в живописи – гиперреализм. Это когда картина нарисована так, что смотрится один в один с фотографией. Но что-то мне подсказывает, что пострадавших не планировали использовать в качестве моделей для художников. Скорее их использовали как манекены. Трехмерное изображение. Не знаю, как это объяснить, но думаю, стоит поискать любителей таких необычных ракурсов. Мне вчера позвонила из больницы Лена Игнатьева и вспомнила, что ее Алексей упоминал о какой-то известной художнице с именем Эмма и фамилией, которую Лена не запомнила. Стас поедет в Союз художников или поищет информацию в сети.

Теперь о локациях. Те места, где были обнаружены пострадавшие, располагаются, как ни странно, в одном районе. Если на карте соединить три адреса с помощью линий, то получится условный треугольник. Алексей приглашал Викторию и Елену в разные кафе, но оба находятся внутри этого треугольника. Дом, в котором проживает Гоша Курепов, располагается практически в центре. С учетом того, что всех троих, очевидно, перемещали от мест, где они теряли сознание, до красной комнаты, а потом транспортировали туда, где их обнаружили прохожие или полиция, можно с уверенностью утверждать, что преступник очень хорошо знает район. Начнем с камер видеонаблюдения там, где его видели потерпевшие, поищем свидетелей. В конце концов, его должны были запомнить в тех же кафе хотя бы потому, что его спутницам становилось плохо прямо в заведении. А директор магазина, где работает Лена, вообще должна была общаться с ним лично – он же оставил жалобу на Лену.

– Держите в курсе.

– Так точно, Петр Николаевич. Как там дела в прокуратуре? Насчет Мурада Курепова пока что нет новостей? В больнице, где лечился его сын, его не видели.

– Так они нам и рассказали, – ответил генерал-майор. – Но сразу бегут в МУР, когда припекает.

– Так нам же даже лучше, – улыбнулся Гуров. – Никто не стоит над душой, не отрывает от дел.

– Я прокурорский надзор спиной чую. Здесь они, рядом. Только виду не показывают.

Стас заварил в кружке чай и достал из ящика стола пластиковый контейнер с салатом оливье.

– Не хочешь? – предложил он Гурову.

– В такую-то жару? Упаси боже, – отказался тот. – Надеюсь, не покупной?

– Упаси боже, – в тон ему ответил Крячко. – Наталья вчера делала. Сказано непременно сегодня доесть.

– Был какой-то повод?

– Сто лет со дня нашего знакомства. – Стас решил использовать вместо вилки ложку и зачерпнул из контейнера салат. – Шутка. Я про повод у нее не спрашивал.

– Мы с Машей только на Новый год оливье делаем, – вспомнил Гуров, наливая кипяток в свою кружку. – И то не всегда. Все реже и реже.

Стас сосредоточенно жевал, листая страницы в интернете.

– Пока ты был у Орлова, я позвонил в Союз художников.

– И чем же порадуешь?

– Ничем. Вообще. Художницу зовут Эмма, фамилия неизвестна, возраст тоже. Спросили даже про вуз, который она могла окончить, но мы и этого не знаем. Меня вежливо послали подышать свежим воздухом. Но я вот о чем подумал: а что, если эта Эмма не художница, а фотограф?