Тайна двух лагерей - Леонов Николай Иванович

– С ними что-то сделали? Изнасиловали, избили?

– Нет, их не тронули, если ты об этом.

– Господи, прости мою душу грешную, – перекрестился Зайцев. – То есть они даже не знали, как туда попали?

– Совершенно верно.

– Господи, прости мою… А как они оттуда выбрались?

– Тот, кто ими воспользовался, отвез по тем местам, где мало людей. И снова в бессознательном состоянии.

– А я-то вам зачем? – растопырил брови Зайцев.

– Хотели узнать, насколько популярен такой вид искусства в наше время, – ответил Гуров. – Но все оказалось сложнее, чем мы думали.

– Это мог сделать только больной на всю кукуху подонок! – выбросил вперед руку Зайцев. – Искусство? Вы совсем уже? Это ж маразм! Бедные люди, наверное, всю жизнь теперь будут бояться. В чем они провинились?

– Каждый имеет то или иное отношение к искусству. Прямое, или косвенное, или даже весьма отдаленное. Это даже мотивом назвать сложно.

– И больше подобных прецедентов не было?

– Пока нет.

– Мир сошел с ума! – возмутился Зайцев. – Нет, ну а что? Да кому я объясняю. Вам-то уж точно это не нужно. Работа, наверное, похлеще, чем в сумасшедшем доме.

Пока Зайцев искрился негодованием, Гуров допил свой кофе. Ну что же, стоит, пожалуй, прижать Союз художников, чтобы поискать там хоть что-то.

– Скажите, Антон, а слышали ли вы про некую художницу с именем Эмма? Ну а вдруг? Фамилия похожа на немецкую или шведскую.

Антон даже не удивился.

– Эмма Эгерт. Это она?

– Если бы мы знали. Но это уже что-то, – обрадовался Стас. – Ты с ней знаком?

– Был. Она некоторое время преподавала в «Строгановке», где я учился. Она не работала там постоянно, но иногда заменяла преподавателей. Вела курс пластической анатомии. Странная была дама. Впрочем, ее уже и в живых наверняка нет. В девяностые ей было лет пятьдесят пять. Мне, двадцатилетнему, казалось тогда, что она почти старуха. Сейчас понимаю, что выглядела она очень даже неплохо для своего возраста.

– А почему она была странной?

– Старомодно выглядела. Каждый раз в платьях в пол, с прической а-ля супруга Льва Толстого. Вы должны помнить девяностые, тогда мода сошла с ума. Одевались ярко, разноцветно. И не только молодежь поддалась этим веяниям – моя мама, например, с удовольствием носила джинсы-«варенки», но, правда, она была моложе нашей преподавательницы. И тем не менее – Эмма словно застряла в конце девятнадцатого или начале двадцатого века, будто шагнула к нам прямиком из царской эпохи. Бог с ним, у каждого свой вкус и цвет в одежде, но ведь она и общалась так, будто на дворе не конец двадцатого века, а его начало. «Молодой человек, извольте закрыть окно. На улице сегодня несколько прохладно». Как вам такое? Мы по дурости сначала посмеивались над ней, а потом привыкли. Кроме того, кто-то из девчонок узнал, что она вдова. В молодости была замужем, но муж погиб в горах. С тех пор она хранит ему верность. Информация непроверенная, но мы тогда очень впечатлились. Ну, потом произошла эта ее история с учебником.

– Расскажи-ка, – попросил Стас.

– Эмма написала учебник под названием «Анатомия неживых». От одного названия дрожь по телу, а? Она принесла нам целую стопку этих своих учебников и устроила презентацию. Каждый получил по одному экземпляру. Я как открыл обложку, так и обалдел. Это был не учебник, а пособие для некроманта. Там были фотографии с ужасным содержимым. Посидите минуточку, я его найду.

Антон скрылся в соседней комнате и очень скоро вернулся, неся в руках небольшую книгу в серой обложке.

– Надо же, нашел не глядя, – с удовольствием сообщил он и протянул книгу Гурову. – Вы пока ознакомьтесь, а я сгоняю на кухню. Еще кофейку сделаю.

Полковникам даже и не пришло в голову отказываться.

– Автор Эмма Эгерт, – прочитал Гуров. – Может быть, она-то нам и нужна?

– Если жива, то никуда не денется, – уверил Стас.

Гуров перелистывал страницы, и сначала его ничего не удивляло. Он был не силен в технической стороне скульптуры и живописи, но никаких неоднозначных впечатлений иллюстрации не вызвали. Однако листов через десять началось нечто странное. Дело было не в тексте, а в фотографиях. Автор включила в книгу фотоснимки изуродованных трупов, окровавленных тел людей всевозможных рас и возрастов. Здесь были запечатлены оторванные в автокатастрофах конечности и лица, изувеченные кислотой. Ко всем этим ужасам шло подробное описание каждой мышцы и каждого сухожилия. Увидев фото ребенка, Гуров закрыл книгу.

– По мнению этой дамы, так студентам будет понятнее? – сказал Гуров. – Жуткое пособие. Анатомия неживых. Название говорит само за себя.

– Итит твою дивизию, – поморщился Стас. – Видал я всякое, но не знал, чтобы художников учили с помощью таких инструкций…

Зайцев загремел на кухне посудой и вскоре появился с полным кофейником.

– Знаю, знаю, что вы пришли по делу, а не кофеек гонять, – торопливо заговорил он. – Но этот кофе я сделал по другому рецепту. Добавил в него кое-что интересное.

– Что же ты там добавил, дружище? – ласковым голосом спросил Крячко.

Зайцев расхохотался. Его смех был настолько заразителен, что даже Гуров не выдержал и улыбнулся.

– В этом доме вам бояться нечего. Я добавил немного сушеной лаванды. Чувствуете аромат?

– Нет, – отрубил Стас. – Но, Антон, нам действительно некогда рассиживаться.

– А как же финал истории? – удивился Зайцев. – Думаете, это все, что я помню про Эмму?

– Боюсь представить.

– После того как она представила свои учебники руководящему составу, в нашей альма-матер разразился скандал. Я никогда не считал себя чувствительной натурой, и да – художник обязан шарить в человеческой анатомии. Но пособие Эммы больше напоминало портфолио камеры пыток. Открывать учебник второй раз совершенно не хотелось, но Эмма упорно продолжала настаивать на его обязательном изучении. Кажется, об этом прознали чьи-то родители и пожаловались в вышестоящие инстанции. После этого Эмму никто в «Строгановке» не видел, и про эту историю быстро забыли.

Я решил оставить учебник себе. Причина? Да просто я в молодые годы часто бунтовал против системы. Поступок Эммы не показался мне правильным – она попросту навязывала студентам свои методы обучения, ломая классические, причем делала это совершенно незаконно. Например, как-то сказала нам, что только в ее учебнике мы найдем все, что нам нужно для будущей профессии, а вот другие материалы она лично считает бесполезными, а имена их авторов она упомянула исключительно в негативном ключе. Я сразу смекнул, что такую книгу нужно припрятать. Она же единственная в своем роде!

В течение жизни я никогда не открывал учебник Эммы. Он стоял на книжной полке вместе с другими книгами, я переставлял его с места на место, но никогда не испытывал желания заглянуть за обложку. Кстати, на последнем курсе, когда мы уже и думать забыли про Эмму, кто-то узнал о том, что она попала в «черный» список и больше нигде не преподает. Вот такие дела, мои хорошие. Не жалеете теперь, что задержались?

– Можем мы позаимствовать у вас учебник на время? – спросил Гуров.

– Да забирайте, – царственно взмахнул рукой Зайцев. – Вернете, когда сможете. Как вам кофе, ребятки? Лаванда же! На языке словно лежит маленькое фиолетовое облако, согласны? Такой интересный привкус…

Гуров не стал обижать хозяина. Кофе без добавок нравился ему больше. Поэтому он просто выставил вперед большой палец и заодно поинтересовался, где же Зайцев раздобыл такую интересную приправу, после чего минут десять он и Стас слушали историю о том, кто и когда собирал чудесную травку, как именно высушивал и как положено такую ценность правильно хранить.

– Эмма Эгерт состоит в Союзе художников с 1970 года. В интернете о ней ни слова, но на сайте, где предлагают свои услуги частные преподаватели, я нашел контакты какой-то Эммы Эгерт, предлагающей частные уроки живописи. Думаю, это она. Слишком редкое имя. В частности, дама учит рисовать портреты. Объявление было дано десять лет назад, но указано, что его автор был на сайте два дня назад. Отзыв о ней только один, был написан в этом месяце. Некая Жанна сообщает, что довольна оказанной услугой. Это все.