Из ледяного плена - Мартова Людмила

– Вас полотно не заинтересовало? Точнее, вашего приятеля.

Что ж, на сказанное она обращала внимание. Так и запомним.

– Нет, он уверен, что это не настоящий Малевич.

– Дядя Сава тоже в этом сомневается, – вздохнула Велимира. – Он все-таки неплохо разбирается в живописи. Он так и сказал дяде Борику, мол, могут быть неприятности, если выяснится, что это подделка. Но тот настаивал, чтобы дядя Сава все равно выложил этот лот на продажу. Это же его картина.

Так, в истории, помимо дяди Савы и Нюточки, появился еще и неведомый Зубову дядя Борик. Он лицом сыграл непонимание, и Велимира тут же охотно пояснила:

– Дядя Борик – младший брат Нюточки.

– А Нюточка?

– О! Простите, я как-то упустила из виду, что вы незнакомы с дядей Савой. Нюточка была его женой. А еще концертмейстером. Они много лет выступали вместе. Вскоре после выхода на пенсию она заболела. Рак желудка. Она несколько лет так мужественно боролась. И операция прошла успешно. Это было как раз тогда, когда я училась в институте и забегала к ним ее проведать. Я вам рассказывала.

Зубов кивнул, что помнит.

– Ну вот. А потом Нюточка все-таки умерла, и дядя Сава ужасно переживал. В ней была вся его жизнь. В ней и в музыке, а тут он в одночасье лишился и того и другого. Его страшно мучило, что он остался совсем один. Конечно, дядя Борик его не бросал, да и мы тоже, но все же это совсем не то. Вы же понимаете.

– А что же дети?

– У дяди Савы и Нюточки их не было. Дядя Сава очень много выступал, он в молодости был крайне известным, практически знаменитым. И ребенок в доме мог помешать, поэтому Нюточка пошла на такую жертву. Она всю свою жизнь положила на алтарь его карьеры. Зато они очень помогали племянникам. У Татьяны, младшей сестры дяди Савы, двое детей, Игоша и Олежка. А у дяди Борика – дочь Иринка. Правда, после развода бывшая жена запрещала ему с ней видеться.

От обилия имен у Зубова голова пошла кругом. Чтобы окончательно не запутаться, он выудил из звонкого потока одно, самое главное, поскольку именно оно имело отношение к фальшивому Малевичу.

– А этот Борик, которому принадлежит картина, он кто?

Велимира вдруг рассмеялась. Звонко, от души.

– Если бы вы хотя бы раз видели дядю Борика, то не задавались бы таким вопросом. В том-то и дело, что он никто. Точнее, в девяностые годы он был довольно успешным бизнесменом, раскрутившимся на торговле ваучерами, но потом прогорел на какой-то крупной сделке и лишился практически всего. Жена от него как раз тогда и ушла, забрав дочь. Квартиру, которую он купил, он им оставил. Жене с дочкой досталась вполне приличная трешка, а себе нашел комнату в коммуналке. Он очень сильно пил. Совсем опустился. Работал каким-то сторожем, лишь бы на бутылку хватало. Нюточка его всегда подкармливала. Денег не давала, знала, что пропьет, зато столовался он у них практически всегда.

Труп у ограды университета крайне подходил на подобное описание. Опустившийся, сильно пьющий человек, вхожий в дом, где можно раздобыть дорогой «Макаллан».

– Велимира, простите, а у вашего дяди есть виски?

– Он мне не дядя, я же вам объяснила. – Девица посмотрела на Зубова с легким осуждением. – Впрочем, я и сама не знаю, зачем вываливаю на вас эту семейную историю.

Еще не хватало, чтобы она замолчала.

– Нет, мне интересно. Так как у Савелия Игнатьевича с запасами виски?

– А вы что, выпить хотите? – Теперь в ее взгляде читалось презрение. – Но я тут не хозяйка, так что стаканчик не налью. Придется вам ждать дядю Саву. Хотя зачем, если картина вас больше не интересует?

– Нет-нет, выпить я не хочу. Мне просто интересно проверить одну свою догадку. Судя по окружающей обстановке, ваш дя… Савелий Игнатьевич – человек с тонким вкусом. Вот мне и стало интересно, распространяется ли это на выбор алкоголя тоже. Вы знаете, какой виски он предпочитает?

– Дядя Сава практически не пьет. Сначала он голос берег, а потом привычки так и не сформировалось. Он может вечером выпить бокал виски со льдом. И предпочитает односолодовые сорта. Например, «Макаллан».

Совсем горячо. Черт побери. Неужели он, Зубов, сейчас определит имя сегодняшней жертвы.

– Нет, я положительно начинаю беспокоиться. Куда мог подеваться дядя Сава? И почему он не берет трубку?

Девица достала телефон, потыкала в него наманикюренным пальцем, поднесла к уху, послушала длинные гудки, отключилась, уставилась Зубову прямо в лицо.

– Вы знаете, что нужно делать в подобных случаях?

Разумеется, он знал.

– Писать в полицию заявление об исчезновении человека.

– Но его же примут только через трое суток.

– Вовсе нет. У вас устаревшие сведения. Полиции категорически запрещено отказывать в приеме таких заявлений, независимо от продолжительности отсутствия человека и места предполагаемого исчезновения.

– Да? И как это сделать?

– Вы можете обратиться в территориальный орган МВД России по месту жительства или в Бюро регистрации несчастных случаев. Можно просто позвонить по телефону 102. Оператор дежурной смены обязан принять ваше сообщение или назвать телефон дежурной части ближайшего подразделения полиции, куда вы можете обратиться лично. Правда, при себе вам нужно будет иметь документы, удостоверяющие вашу личность, а также документы, содержащие сведения о пропавшем. У вас они есть?

– Посмотрю в кабинете.

Велимира выскочила из комнаты, и Зубов, поколебавшись, пошел вслед за ней. Савелий Игнатьевич Волков его сейчас не интересовал ни в малейшей степени. А вот снова перевести разговор на таинственного дядю Борика нужно просто позарез.

Девицу он нашел в кабинете, где она самозабвенно рылась в стоящем в углу секретере.

– Паспорта дяди Савы нет, впрочем, это и неудивительно. Он всегда носит его с собой. Что еще может пригодиться?

Зубов пожал плечами.

– Вас могут попросить вспомнить особые приметы пропавшего человека. Ну там наличие и расположение шрамов, родинок, татуировок…

– Вы с ума сошли. Какие татуировки могут быть у бывшего оперного певца?

– Тогда физические недостатки, травмы, сведения о вставных зубах, приметы одежды. Какие портфель или сумка у него могут быть с собой, какие очки, бумажник, часы. Вот вы уже помните, что он всегда носит с собой паспорт. Это хорошо. Желательно также располагать информацией о круге общения пропавшего человека, о характере их взаимоотношений, о наличии конфликтов, возможных долгах и все такое.

Теперь во взгляде Велимиры читалось плохо скрытое подозрение.

– А вы откуда про все это знаете?

– Приходилось сталкиваться, – коротко ответил Зубов. – Но, может быть, все гораздо проще. Савелий Игнатьевич не мог пойти к кому-нибудь и там задержаться? К примеру, к тому Борику. Как его полное имя?

– Борис Аркадьевич Самойлов. Точно, как же я сразу не догадалась ему позвонить. Конечно, дядя Сава терпеть не может эту запущенную коммуналку, а потому предпочитает, чтобы дядя Борик сам к нему приходил, но тот ведь мог заболеть. Да, я сейчас же его наберу.

Она снова потыкала пальцем в экран, но телефон абонента оказался выключен или находился вне зоны действия сети. Ну да. У найденного трупа не нашли никакого телефона.

– Ничего не понимаю. – Девица выглядела растерянной, и Зубову на какое-то мгновение даже стало ее жалко.

Но только на мгновение. С большой долей вероятности труп у забора принадлежал этому самому Самойлову. С учетом пропавшего Волкова и фигурировавших в деле немалых материальных ценностей, девица могла быть причастна ни много ни мало к двойному убийству.

– В общем, лучше всего подать заявление в отдел полиции рядом с тем местом, где Савелия Игнатьевича видели в последний раз. Вам там выдадут талон-уведомление, – быстро сказал он. – При себе желательно иметь фотографию пропавшего. Тут есть?

– Да, конечно, я знаю, где лежит семейный альбом. – Велимира снова сорвалась с места и начала копаться в секретере. – При жизни Нюточки все стены в доме были увешаны фотографиями дяди Савы, а когда ее не стало, он их снял. Все до единой. Но в альбоме, конечно, остались.