Дебри - Пирс Сара

– И кто видел ее в лагере?

На последнем участке подъема тропа разворачивается в обратном направлении.

– Турист. – Айзек убирает бутылку. – Это накопал Пенн. Кир не ведет соцсетей, но когда полиция не захотела этим заниматься, он нашел нескольких туристов в «Инстаграме» [1] по разным хэштегам парка. Это заняло некоторое время, но он написал всем, кто находился поблизости, когда он в последний раз с ней разговаривал, и спросил, не заметили ли они чего-нибудь необычного. Со многими он просто потерял время, а потом на связь вышел парень, который сообщил, что наткнулся на кемпинг и произошло нечто странное. Он не смог связать это напрямую с Кир, но у него сложилось впечатление, что эти люди что-то скрывают.

– И что же произошло?

– Он считал, что это общественная территория, но когда попытался поставить палатку, его выгнали. Когда парень уходил, один из членов группы догнал его и обвинил в том, что он вторгся в их частную жизнь. В итоге они выбили у него из руки телефон.

«А ведь нетрудно представить, – холодея, думает Элин, – как такая вот группа смыкает ряды и ополчается на случайного прохожего».

– Тот парень даже не фотографировал, но их действия вызвали у него подозрения. Поэтому он нашел место, откуда можно сделать снимок. Ничего страшного он не заметил и выбросил случай из головы, пока с ним не связался Пенн. Парень отправил ему те фотографии, и тогда Пенн заметил на заднем плане фургон Кир. В итоге он прилетел сюда и сам отправился в лагерь.

– И видимо, в лагере ему устроили такой же теплый прием?

Появляются тонкие клочья облаков, небо бледнеет до дымчато-голубого цвета.

– Вообще-то нет. Он был вежлив, вел себя осторожно, и они ответили аналогично. Пенн показал фотографии, спросил, не видели ли они Кир. Они объяснили, что она провела с ними несколько дней, а затем поехала дальше.

– Они упоминали, куда она отправилась?

– Она вроде бы говорила об Италии, откуда Пенн и получал сообщения.

– И когда он приехал, то не нашел следов ее трейлера?

Айзек качает головой.

– Значит, скорее всего, она все-таки уехала. Звучит правдоподобно.

– Да, но через несколько месяцев он нашел в Интернете этот снимок. Его сделал в парке какой-то турист. – Айзек поворачивает экран телефона. – Фотография сделана через несколько месяцев после той, первой. Ее трейлер все еще здесь.

Руки Элин покрываются мурашками.

– То есть она не уехала.

– Да, трейлер по-прежнему там, а значит, рассказ тех людей…

– Ложь.

9

Кир

Девон, июль 2018 года

– Офигеть! – восклицает Пенн, когда я демонстрирую карту, которую нарисовала для них с Майлой. – Вот почему я доверил нарисовать ее именно тебе.

Я улыбаюсь, желая увидеть то же, что и он. Трудно быть объективной по отношению к собственной работе. Спустя месяцы и даже годы после того, как что-то закончу, я все равно нахожу ошибки. Особенно это касается карт. Сколько бы времени я над ними ни работала, мне вечно кажется, что я не полностью передала ощущения от этих мест.

– Нравится?

– Это потрясающе. Это… мы.

Голос Пенна дрожит, когда он проводит пальцем по холсту в разных местах: тропе на побережье, по которой они ходили, любимому бару и книжному.

Мои карты немного абстрактные, импрессионистские, но с узнаваемыми элементами, а в этой я усилила эффект. Я хочу, чтобы у Майлы возникло чувство, как будто она вернулась домой. Я старалась передать не только суть места, но и их отношения. Их карта – одна из немногих, нарисованных мною, в которой все пронизано любовью: свет, яркие цвета, мягкие формы и линии. Никаких теней.

Пенн с минуту молчит, а потом смотрит на меня.

– Ты когда-нибудь задумывалась, почему тебя по-прежнему тянет рисовать карты?

– Я люблю путешествовать и запоминать разные места. И делиться ими с тобой. – Я легонько шлепаю его по ладони. – Это наше.

– Но ты ведь рисуешь их уже столько лет. Меня всегда интересовало, что за этим кроется. – Он ненадолго умолкает. – Ну, знаешь, я о…

Сделав вид, будто не слышала, я смотрю в окно на Майлу и Зефа.

Они как раз дошли до пляжа у реки. Тот Зеф, каким он был несколько минут назад, исчез. Перемена произошла так быстро, что я даже начинаю сомневаться, а случилось ли вообще все это.

Он окунает пальцы в воду и поднимает взгляд на Майлу. Наверное, спрашивает, какая рыба здесь водится. И рассказывает, как мог бы ее приготовить. С лемонграссом, чили и кориандром.

Майла с улыбкой кивает.

И я знаю, что в это мгновение она понимает, почему я в него влюбилась. И как он умеет приготовить блюда из слов, наколдовать их прямо из воздуха.

Пенн смотрит на меня.

– А он умеет очаровывать, да?

– Бывает.

– А в остальное время?

Пожав плечами, я кладу карту обратно в сумку. Подхожу к стопке грязной посуды в раковине и беру тарелку сверху.

– Слушай, – не дождавшись ответа, начинает Пенн, – я уж точно не собираюсь тебя осуждать, но как он вел себя в тот момент… Это разве нормально?

– Ты о чем?

Я стряхиваю остатки еды с тарелки в мусорное ведро.

– О том, как он вел себя, когда мы заговорили о тебе.

Он смешно сжимает губы в тонкую линию, забирает у меня тарелку и ставит ее в посудомойку.

– И как же? – равнодушно спрашиваю я.

– Ему это явно не понравилось. Он… чувствовал себя неуютно. А под конец, когда мы встали из-за стола, так посмотрел на тебя…

По моей спине течет струйка пота.

– В последние годы ему пришлось несладко. С работой не ладилось, а для него это тяжело. Он привык… к популярности, находиться в лучах прожекторов. А когда этого нет… ему тяжко.

– Это я понял, – осторожно произносит Пенн. – Но ты уверена, что он тебе подходит?

Он улыбается, но выглядит это неестественно.

– Я не была бы с ним, если бы так не считала. Он меня любит, Пенн, это совершенно точно.

– Но его слова позавчера, что ваши отношения не…

– Он не любит ярлыки.

– Я просто думаю, что, если есть сомнения, может, оно того не стоит. На этом жизненном этапе. Мне хочется, чтобы ты нашла того, с кем можешь осесть.

– Как ты? – Я со смехом поднимаю бровь.

– Да, – серьезно кивает он. – Мне очень хочется, чтобы ты снова жила здесь, и ты это знаешь.

– Я не могу.

Мой голос дрожит, а перед мысленным взором возникает кровь. Струящийся по полу ручеек.

Вот что происходит, когда возвращаешься домой: все опять всплывает на поверхность. Все, чего я так старалась избегать.

Я вернулась всего неделю назад, а уже чувствую себя на грани. Шаг в одну сторону, и я уйду невредимой, шаг в другую – и все обрушится.

Мысленно посчитав до десяти, я говорю себе, что осталось всего несколько недель. После свадьбы я смогу уехать. Сбежать.

Пенн одаривает меня внимательным взглядом.

– Подумай об этом, это все, чего я хочу. И если ты не можешь окончательно выбрать какое-то место, то хотя бы выбери человека. – Он делает паузу. – Я просто боюсь, что случившееся… сделало тебя уязвимой.

– Уязвимой? – смеюсь я. – Вряд ли я могла бы путешествовать, будучи уязвимой.

– Не физически, а эмоционально. – Пенн пожимает плечами. – Иногда мне кажется, что у тебя не получается разделить себя и мамин поступок. Словно… – Он снова ненадолго умолкает, как будто не в силах подобрать верные слова. – Словно ты носишь это в себе.

Внезапно у меня начинает стрелять в виске.

– У меня как раз получается разделить. Это у других нет. Разве ты не помнишь, как меня называли? Что кричали соседские дети у дома бабушки с дедушкой? Дочь монстра.

Кода я нараспев произношу последние слова, на лице Пенна отражается боль. Ему явно хочется, как в детстве, закрыть уши руками. Закрыть уши руками, желая, чтобы все прекратилось.

– По-моему, ты и сама в это веришь, – говорит он через некоторое время. – Считаешь, будто ее поступок каким-то образом осквернил тебя. Не заслуживаешь любви. – Он смотрит мне в глаза. – Но ты заслуживаешь, Кир.