Комната лжи - Френч Никки

– Даже не знаю. Дай подумать, – протянула Нив.

– Может, маленький микроскоп? Ему же нравится природа.

– Хорошая идея.

– Твой отец считает, что лучше бинокль.

– И то, и другое хорошо.

– В общем, реши и дай знать.

Со второго этажа спустился Флетчер и поздоровался с ней, проведя рукой по волосам. Выглядел он уставшим и раздавленным – опять не в духе. У нее дрогнуло сердце от жалости и нежности. Она коснулась руки мужа, но он лишь покосился на Нив и отстранился. На вопрос, как прошла утренняя встреча, пожал плечами: работа как работа.

Флетчер полез в холодильник в поисках чего-нибудь съестного. Ей нужно было пройтись по магазинам, купить продукты, цветы, создать дома атмосферу покоя и умиротворения.

– Что там на огороде? – поинтересовался муж.

Она ответила, что прекрасно провела время и в следующий раз привезет много овощей: и горошек, и лук, и свеклу, и чуть-чуть поздней малины. Попыталась представить, что все-таки была на огороде, ковырялась в рыхлой земле. Сказала, что приятно поработать на свежем воздухе в такой погожий сентябрьский денек.

– Такое бабье лето – просто подарок, – добавила Нив, и собственный голос донесся до нее словно издалека.

Она внезапно замолчала, потому что слова будили в ней что-то опасное и непереносимо печальное. Сол погиб. Конечно, она видела его мертвым, видела труп, безжизненное тело на полу, хороший, но задравшийся костюм и пустые серо-голубые глаза. Но она это не поняла, не прочувствовала, не позволила себе осознать, что теперь будет. Для него все кончилось, и бабье лето тоже. У него остался сын, пусть даже он о нем почти не упоминал. Жена. Наверняка и мать у него еще жива. Друзья. Коллеги. Целый сложный мир, в котором Нив отводился крошечный уголок, тайничок. Но кто-то саданул Сола молотком по голове, и все разрушилось: все его надежды и планы, вся радость, вся уверенность, смех, жесты – то, как изящно он вскидывал руки, когда удивлялся или кому-то уступал.

– У тебя все нормально? – услышала она голос Флетчера.

– Конечно, а что?

День прошел будто в тумане. Нив отправилась пешком в ближайший магазин и в какой-то момент поймала себя на том, что впала в транс, стоя возле холодильника с йогуртами, пока вокруг деловито сновали люди, толкая перед собой тележки, словно тараны. Старичок во фруктово-овощном отделе ткнул пальцем в бледные пористые апельсины и сказал, что они напомнили ему о временах, когда он ездил в Малагу с женой, а та год назад умерла, и теперь они уже никогда вместе в Испанию не слетают. Его глаза наполнились слезами, и глаза Нив – тоже.

Купив слишком много продуктов, а потом еще и цветов у флориста через дорогу, она потащилась домой – ручки бумажных пакетов впивались в пальцы. В животе у Нив было пусто. Она не понимала, голод ощущает или тошноту.

Нив испекла лимонный пирог. Пока просеивала муку, золотистое, как яичный желток, солнце скатилось к горизонту. Нив сказала себе, что этот день все-таки закончится.

Вернулся Рори, тихонько прокрался в дом, будто сомневался, что заходит к себе.

Пришла Мейбл. Нив слышала, как та поднимается наверх, долго принимает душ и удаляется в комнату. Примерно через час или даже больше дочь спустилась на первый этаж, одетая в черные легинсы, мешковатый желтый джемпер и вязаные носки-тапочки; волосы распущены. Под глазами фиолетовые пятна, будто туда сильно надавили большими пальцами. Губы бледные, потрескавшиеся. Выглядела Мейбл лет на девять, больная, уставшая.

Она смотрела, как Нив достает из духовки пирог и тыкает в него лопаткой, проверяя на готовность, а потом переставляет на решетку для охлаждения, как моет посуду и протирает столешницу. Нив чувствовала на себе неотрывный взгляд Мейбл и ощущала себя загнанной в ловушку. «Я могла бы прямо сейчас выбежать из дома, – подумала Нив, – подняться на холм, распустить волосы, чтобы развевались на ветру, и там никто бы на меня не смотрел, не осуждал, и я осталась бы одна, беззаботная, свободная».

– Свободна, – сказала Нив как-то Солу. А он ее поцеловал.

Внезапно под пронзительным взглядом дочери она – о ужас! – ощутила неожиданный прилив желания. На мгновение Нив оказалась там, с Солом, когда все только начиналось.

– Пойду приведу Коннора, – пробормотала она.

И вот они собрались все вместе. Ее семья, ее маленькое племя. Она делала на кухне овощную лазанью, потому что та усмиряла нервы и долго готовилась, а Нив было нужно время, и она слушала, что происходит в доме. Коннор шумно носился вниз-вверх по лестнице, Флетчер устало топал по полу, из комнаты Мейбл неслась музыка; звонил телефон, кто-то отвечал, приезжал курьер, разгорался спор и почти тут же утихал, в кармане вибрировал мобильный – всего лишь Рената, и Нив не нашла в себе сил поговорить ни с ней, ни с кем-либо еще. Нив то успокаивалась, то внутренне леденела, цепенея от ужаса.

Ужинали вместе. Нив зажгла свечи, поставила на стол цветы, открыла бутылку красного вина, налила себе, Флетчеру и Мейбл, пригубила совсем капельку, но голова сразу закружилась, а мысли улетели далеко-далеко. Она попыталась вспомнить, как обычно себя ведет, и спросила саму себя, что бы сейчас делала Нив. Переводила взгляд с одного домочадца на другого, улыбалась, наклонялась к ним. Расспрашивала, как день прошел. Пересказывала книжку, которую читала: о деревьях, как те друг с другом общаются. Передавала последние новости. Рори выковыривал из лазаньи грибы и откладывал на край тарелки. А когда Нив рассказывала, что деревья связаны под землей, весь обратился в слух, и его худое лицо засияло.

Мейбл молчала и почти ничего не ела. Так сгорбилась на стуле, что волосы упали на лицо. Костлявые запястья, под большими пальцами заметны ямки. Ногти обкусаны почти до мяса. Нив напомнила, что они договорились поехать в магазин, чтобы купить все необходимое для университета, а Мейбл ткнула вилкой в горку лазаньи и глухо, зловеще произнесла:

– Если я не передумаю.

Флетчер поморщился, но они уже усвоили, как надо себя вести в таких ситуациях, и промолчали. Так и сидели в тишине, пока Нив не поднялась из-за стола, чтобы убрать тарелки; муж присоединился к ней, включил воду и закатал рукава. Его лицо было мрачным как туча, а плечи немного ссутулились, но Нив ощущала на себе взгляд дочери, а потому сдержала порыв дотронуться до руки Флетчера и напомнить, что он не один.

Позже – когда они с мужем прибрались на кухне, когда Нив почитала на ночь Коннору, который сидел на краю кровати, и его умытое румяное личико постепенно расслаблялось, а глаза слипались, когда Рори продемонстрировал последние наброски мультяшных героев, когда Нив помаялась за компьютером, тщетно ища новости о Соле, – она легла в постель рядом с Флетчером. Оба погасили свет и приняли горизонтальное положение, устраиваясь поудобнее, натягивая на себя одеяло и поправляя подушки. Нив прокрутила в голове, как они повторяли этот ритуал изо дня в день на протяжении долгих лет. Казалось, она должна была помнить первый раз, когда они провели всю ночь вместе, но нет. За двадцать лет таких ночей накопилось… Двадцать лет любви, секса, чтения книг в постели, ссор и примирений, разговоров в темноте, детского плача из соседней комнаты – а потом кто-то из ребят приходил к ним в спальню, залезал в постель и теплым комочком втискивался между ними; двадцать лет они спали бок о бок, видя каждый свои сны. Поначалу Флетчер лежал на спине, закрыв глаза локтем, а Нив – на своей половине, отвернувшись к окну и мысленно запрещая мужу прикасаться к себе. Потому что она не могла. Не сегодня. Он отвернулся: теперь они лежали друг к другу спиной. Через несколько минут он задышал ровнее, заснул.

А ей не спалось. Нив так ждала, когда этот день наконец закончится, придет ночь и окутает ее мраком и тишиной, но теперь ей казалось, будто она лежит на высоком утесе, и стоит хоть на мгновение расслабиться – полетит в пропасть. Даже глаза закрыть страшно. Мысли кружились в голове, как сухие листья, невесомые, но колкие. Машинку с сегодняшними вещами так и не включила. Забыла купить масло, овощной бульон, капсулы для стирки. Надо было еще побеседовать с учительницей Коннора. Записаться к врачу. Договориться, чтобы съездить с Флетчером к его родителям на выходные. Они уже давно просят навестить. Скоро день рождения Рори, всего через несколько дней после ее, а она до сих пор ничего не купила; и почему он вообще такой тихоня? Может, по той же причине, по которой Коннор шумный: из-за Мейбл, которая в последние годы много чего начудила? А в огороде действительно не мешало бы покопаться. И клетку морской свинки почистить. Повесить картины на кухне. Починить или заменить бойлер. Откопать в закромах старые кастрюли, сковородки и ложки-вилки, чтобы дать Мейбл с собой в университет – неужели дочь и вправду в итоге может передумать? Завтра на работу, там, конечно, все уже будут в курсе. Закрыла ли она перед уходом окно в спальне, и не все ли равно? Его тело уже остыло. Окоченело. Ренате так и не перезвонила. А еще она изменяла мужу, а Сол погиб. Она до сих пор любила мертвеца, изнывая от чувства вины, безнадежной скорби и желания, а ее собственный супруг тихонько сопел рядом.