Чащоба - Лорен Нина

– О боже, Стефани, ты вернулась!

Высокий и резкий голос застает меня врасплох. От неожиданности я едва не давлюсь батончиком. Обернувшись на зов, торопливо проглатываю карамельно-ореховую массу, которой забит рот.

– Привет, Жаннетт, – говорю я как можно радостнее, надеясь, что на зубах налипло не слишком много карамели.

Последний раз я разговаривала с Жаннетт два года назад, явившись в город, чтобы собрать материалы для подкаста. В те времена, когда пропала Мишель, девочки были примерно одного возраста и учились в одном классе. Знакомство наше вряд ли можно назвать близким, однако Жаннетт оказалась одной из немногих, кто проявил интерес к моему расследованию и согласился дать интервью. Не то чтобы ей было что рассказать: через пару минут стало ясно, что в основном Жаннетт хотелось посплетничать, а также разведать, не удалось ли мне выяснить что-нибудь новенькое, а еще расспросить о жизни в большом городе, чтобы потом было о чем поболтать с подружками на чаепитии после воскресного богослужения.

– Отлично выглядишь! Лучше, чем в прошлую нашу встречу. – Верная себе Жаннетт окидывает меня взглядом, который женщины постарше обычно приберегают для тех, кто помоложе, и который охватывает объект наблюдения весь разом, от макушки до пят. Я вижу, как она мысленно отмечает пункты списка – обувь, одежда, талия, макияж, стрижка, – и почти слышу реплику Жаннетт, адресованную товаркам по чаепитию: «А Стефани-то наша, видели? Кошмар, совсем запустила себя».

– Ты тоже, – отзываюсь я с ехидной ухмылкой.

– Ой, да брось ты. Я старая кошелка. Каждое утро лицо сползает на полдюйма ниже, хоть в зеркало не смотрись. А ты у нас красотка, вся в маму. Скажи ей спасибо за гены. Лора и сейчас хоть куда, несмотря на ее… проблемы со здоровьем. – Жаннетт понижает голос в конце предложения и озирается, будто опасаясь посторонних ушей. Можно подумать, город не в курсе, какие у Лоры проблемы со здоровьем. А я, дерьмовая дочь, бросила больную мать на произвол судьбы и так далее и тому подобное.

– Да, Жаннетт, непременно поблагодарю ее.

– За последние недели на нас обрушилось столько бед, просто ужас, – продолжает она все тем же заговорщицким тоном.

– Да-да, наводнение. Такое несчастье, – киваю я, избегая вновь затрагивать тему Мишель. В прошлый раз пустые разговоры с Жаннетт и так отняли у меня слишком много времени и сил.

– Сущий ад. Хорошо хоть, церковь уцелела. – Женщина осеняет себя размашистым крестным знамением. Я вдруг понимаю, что Жаннетт вроде бы не подходила к кассе заплатить за бензин или к автомату с газировкой, и начинаю подозревать, что она заскочила сюда лишь потому, что приметила меня через окно заправки. – Поневоле задумаешься, правда, Стефани? Выглядит так, будто… – Моя собеседница делает многозначительную паузу.

Так, будто здание стоит на холме и вода просто не может туда добраться. Собственно, именно таким образом и строили раньше церкви.

– Говори что хочешь, – властным тоном изрекает Жаннетт, хотя я еще ничего не успела сказать. – Вы, неверующие, вечно отыщете массу рациональных объяснений, – в ее устах слово «рациональный» звучит как оскорбление, – но какое это имеет значение, когда пред нами дело рук Божиих. И никто не убедит меня в обратном!

– Хочешь сказать, наводнение – нечто вроде Божественного наказания? – уточняю я.

На самом деле мне не терпится поскорее избавиться от Жаннетт. Заплатив за бензин, я сделала еще один шаг к банкротству, уменьшив лимит кредитки на сорок долларов, и сейчас совершенно не расположена заниматься пустой болтовней.

– Может, и наказание, – пожимает плечами Жаннетт. Глаза ее возбужденно блестят: похоже, ей давненько не доводилось так интересно проводить время. – Но лично я думаю, что у Бога более тонкие методы.

Становится ясно, что разговора о находке в старом доме избежать не удастся. Жаннетт надвигается на меня с этой темой, как скоростной поезд, и я не в силах остановить ее, если только не хочу показаться откровенно грубой.

– Думаю, это не совпадение, что нашли ее именно сейчас, – начинает Жаннетт.

– Неужели?

Она окидывает меня снисходительным взглядом.

– После стольких лет дело наконец-то можно считать закрытым. Мишель мертва. Она мертва. – Жаннетт дважды повторяет эту фразу, словно выносит окончательный приговор, но меня не покидает ощущение, что она пытается убедить скорее себя, чем меня. – Все это время я где-то в глубине души не сомневалась, что она вернется, понимаешь?

Признание Жаннетт звучит неожиданно: в прошлый раз она не говорила ничего подобного. Я считала, что за минувшие тридцать с лишним лет мы все приняли за данность, что Мишель мертва и ее кости тлеют где-то в неизвестной могиле.

Жаннетт энергично кивает.

– Именно так: я была уверена, что Мишель жива. И наблюдает за мной, за всеми нами. Присматривает за городом, следит, что у нас тут происходит. А теперь мне даже стало легче.

– Легче? – вырывается у меня. – Ты рада, что девочка мертва? А что думает по этому поводу Бог?

Женщина хмурится. Помада в уголках губ у нее размазалась. Жаннетт права: у моей матери гораздо более свежий вид, хоть она на пару лет старше моей собеседницы.

– Это часть плана, Стефани, понимаешь? – с нажимом произносит Жаннетт. – Это знак! Разве ты не видишь?

– Знак чего?

Она тяжело вздыхает, словно приходится иметь дело с непроходимой тупицей, и после паузы поясняет:

– Знак того, что пришло время меняться. Мы все должны исповедаться в грехах и просить о прощении, прежде чем оставить прошлое позади и двигаться дальше. Если бы вы, молодые, хоть изредка заглядывали на воскресную проповедь, знали бы, о чем идет речь.

Я никогда не заглядывала на воскресную проповедь и заглядывать не собираюсь. Поэтому мне остается лишь ждать, пока Жаннетт закончит вступление и перейдет к сути.

Но вместо этого она многозначительно поднимает глаза к небу.

– В любом случае уже недолго осталось. Этому городу за многое придется ответить.

Глава 7

Лора заходит на заправку купить содовой. За прилавком стоит парень, которого она знает в лицо, – старшеклассник из ее школы. Как и Лора, парень носит футболку с логотипом «Металлики» и во время перерыва обменивается с приятелями магнитофонными кассетами на школьном дворе. Продавец с подозрением косится на Лору, но она не тревожится: старшеклассник не посмеет выставить ее из магазина. А если попытается, то горько пожалеет об этом. Парень долговязый и весь в прыщах, от лба до самой шеи. Длинные тощие руки с бледной, отдающей синевой кожей торчат из растянутых рукавов футболки, словно два хилых прутика. Лора спиной чувствует настороженный взгляд парня, когда подходит к стеллажу и тянется за банкой с содовой. Холодильника на заправке нет, а значит, придется пить теплую газировку. От одной мысли об этом к горлу подкатывает тошнота, но выбирать не приходится. Лора бросает несколько монеток на стойку и просит добавить пачку сигарет.

– Мала еще для курева, О’Мэлли. – Продавец свысока поглядывает на Лору из-за прилавка.

– Да отвали ты, – огрызается она. – Слушай, а что стряслось в нашем милом городке? Все на взводе, но никто ничего толком не говорит. Надеюсь, не очередная мертвая овца?

Парень закатывает глаза и с отвращением морщится.

– Нет. На этот раз собака.

Затаив дыхание, Лора ждет продолжения. Видя ее интерес, юнец радуется, что стал объектом столь пристального внимания, и потому медлит.

– Собака Ганьонов, – наконец произносит он.

– Да ты что! А может, на нее напал койот или еще какой-нибудь хищник?

– Не-а. Ей отрезали голову.

– Да ну, чушь какая, – недоверчиво тянет Лора.

Ганьоны – состоятельные люди. Конечно, не такие богачи, как Фортье, но денежки у них водятся. С точки зрения Лоры, это одно и то же. Пес, о котором идет речь, породы эрдельтерьер. Глава семейства купил его для своих отпрысков у известного заводчика в Квебеке. Лора знает их старшую дочь, которая учится в начальной школе. Сердце в груди болезненно сжимается: что ж за зверь мог сотворить такое?!