Тысяча шагов в ночи - Чи Трейси

Но она тоже была всего лишь девушкой. Что она могла сделать?

«Все», – прошептал демонический голос. Она могла бы взбежать наверх на своих быстрых ногах шаоха. Она могла бы взлететь в окно поместья, отчего Лаову и его мать застыли бы на своих местах, разинув от страха рты…

Она почувствовала руку Туджиязая на своем плече, мягкое и теплое прикосновение.

– Здесь кто-то есть.

– Еще кто-то? – Миуко подползла к двери и выглянула наружу.

В саду стояла тишина. Даже лист не осмеливался шелохнуться.

Но там, на склоне холма, открывавшем вид на поместье, стояла фигура в белом. Среди деревьев его мантия светилась, как лунный свет, освещая красный шарф, которым он закрывал рот и нос.

– Кякедзуя, – прошептала Миуко. Охотник на демонов. Глупо было надеяться на то, что им удастся сбежать от него.

Позади себя Миуко почувствовала, как Туджиязай полыхнул жаром. Если бы она обернулась, то увидела бы искры, отскакивавшие от его рогов.

Но она не отрывала свой взгляд от охотника на демонов, который держал в руках гибкий бамбуковый шест, на конце которого висел круглый камень с просверленным в центре отверстием, – жезл духа. Считалось, что при правильном использовании подобные инструменты указывают на центры активности насу.

Пока он стоял там, камень начал тянуть его в сторону поместья. Указывал ли он на призраков, которые толпились вокруг Миуко, словно сестры, подглядывающие за потенциальным женихом?

Или на нее и Туджиязая?

Когда охотник на демонов сорвался со своего места и поскакал к обнесенному стеной саду, доро ягра прошептал у плеча Миуко:

– Что ты теперь будешь делать, Ишао?

«Убей его. – Ответ пришел легко и быстро. – Убей всех троих».

Призраки гудели от удовольствия, словно тоже слышали ее внутренний голос. Ей показалось, что один из них даже хихикнул, когда отрубленная голова сделала кувырок, а длинные черные волосы рассыпались по окровавленной шее.

Кякедзуя уже скрылся из поля зрения по другую сторону стены.

– Я не могу, – прошептала Миуко.

– Ты же шаоха, – раздался голос Туджиязая. – Тебе все подвластно.

В дальнем углу сада, где кипарисовое дерево, словно опьяневшее, накренилось над стенами, послышался скрежет обуви по коре. Ветви затряслись.

Миуко размяла пальцы, осмотрела свои ноги.

– Ты хочешь, чтобы я убила его?

– Чего хочешь ты?

– Я не убийца, – сказала она.

– Точно не с таким подходом.

Призраки жужжали вокруг нее. Пара отделенных от тела рук сделала движение, будто собиралась выстрелить.

– Но я…

Раздался резкий треск. С пьяного дерева упала ветка, увлекая за собой трепыхающуюся белую фигуру.

Лаову высунул голову из окна.

– Снаружи кто-то есть. – Затем, обратившись к своей матери, добавил: – Оставайся здесь.

Внутри поместья внезапно поднялся шум. Послышался звук шагов.

Гул усилился.

У стены появился кякедзуя, его меч поблескивал на боку.

Миуко запаниковала:

– Он найдет нас! Что нам теперь делать?

Какое-то мгновение – слишком долгое, по мнению Миуко – принц-демон смотрел на нее, словно ожидал чего-то, хотя, учитывая возникшую ситуацию, было понятно, что это она ждет его.

Наконец, он вздохнул.

– Уходи. Я отвлеку их.

Лаову стоял у двери. Охотник на демонов приземлился в саду.

Туджиязай растворился в тени.

Призраки скрылись в подполье, и только белые зубы обезглавленной головы тускло блестели на свету.

Миуко побежала.

Пока она неслась по гравийным дорожкам двора, раздался крик – чей, Миуко не знала, да и не стремилась выяснять. Она бросилась к воротам, с трудом расправляясь с засовом, и услышала позади себя чьи-то приближающееся по гальке шаги.

Каждую секунду опасаясь прикосновения мужских рук к своим волосам, уткнувшегося лезвия в спину, она толкнула калитку и выскочила в выложенный брусчаткой переулок. Миуко бежала сломя голову вниз по склону по направлению к городу, петляя по извилистым дорожкам и пробиваясь сквозь ветви деревьев.

Внезапно ее нога за что-то зацепилась. Мир накренился у Миуко перед глазами, и она кувырком полетела с дороги, скатываясь по лесистому склону холма, разбрасывая вокруг себя опавшие листья и ударяясь локтями и коленями о твердую землю, пока не столкнулась с основанием дерева.

На долю секунды острая боль пронзила лоб, а затем ее окутал страх. «Меня поймают».

После наступила темнота.

21

Слово девушки

Миуко соскучилась по тому времени, когда просыпалась с крышей над головой.

«И подушкой под ней», – добавил демонический голос.

На этот раз Миуко не могла не согласиться с ним.

Поморщившись, она посмотрела на полог, сквозь который пробивался предрассветный свет, мягкий и серый, словно голубь. Миуко приподнялась и сразу приложила ладонь ко лбу: кровь запеклась, кожа под ней по-прежнему была опухшей и к ней было больно прикасаться.

Она со стоном выбралась из-за деревьев, возблагодарив богов за то, что еще не наступил недобрый час и никто не увидит ее измятую одежду или ветви, застрявшие в волосах.

Потирая руки о бедра, она проскользнула мимо притихших домов и закрытых ставнями торговых лавок на городской площади. Маленькие частицы грязи прилипли на ее одежду, оставив грязные пятна на ладонях и на кончиках пальцев.

Она остановилась, уставившись на свою левую руку. Подушечки ее пальцев вовсе не были испачканы.

Они были цвета индиго.

Проклятие достигло кончиков ее пальцев, как будто она едва задела поверхность глубокой чернильной лужи. Если так пойдет и дальше, то к концу дня ладонь и все пальцы левой руки будут запятнаны проклятьем, а через некоторое время то же самое произойдет и с правой рукой.

Миуко сжала пальцы. Они больше никогда не прикоснутся к живому созданию, никогда не почувствуют закрученную спиралью головку папоротника или мягкого носа серой кобылы, никогда не посеют саженцы в саду, никогда не поддержат чью-то руку…

И тогда она, возможно, потеряла бы надежду, потому что до Дома Декабря оставалось несколько дней пути. Она могла бы плюхнуться прямо здесь, на городской площади, как сделала это в Коцкисиу-мару, чтобы поплакаться на свое положение.

Но она была уже не той девчонкой, какой была, когда покидала Нихаой. Зажав свою мантию в кулаках, она с удвоенной скоростью зашагала к постоялому двору.

По крайней мере, она собиралась так поступить, если бы в этот самый момент ее не схватили сзади.

– Вот ты где, – прорычал Лаову.

Она сопротивлялась. Била кулаками, размахивала руками и пыталась кричать, но Лаову хоть и был невысоким мужчиной, оказался сильнее Миуко. Не обращая внимания на травму, от которой у нее кружилась голова и подташнивало, Лаову зажал ей рот рукой и потащил с площади.

«Прикоснись к нему», – прошептал тихий голосок внутри нее.

Пальцы левой руки Миуко дернулись.

«Прикоснись к его щеке».

Они почти скрылись от посторонних глаз. Если она не помешает ему похитить себя, то никогда не узнает, суждено ли ей выжить.

«Останови его, – требовал голос. – Убей его. Если он будет последним, к чему ты прикоснешься, это будет того стоить».

На краткий миг Миуко захотелось поддаться искушению. Убить мужчину, который погубил стольких девушек? Настал тот подходящий момент, чтобы воспользоваться своей силой.

Но она не могла этого сделать. Не могла отнять жизнь.

Даже его.

Когда он затащил ее в переулок, Миуко уперлась ногами в стену здания и со всей силой своих демонических ног оттолкнулась от нее, впечатав их обоих в противоположную стену.

Лаову хрюкнул.

Его хватка на ее лице ослабла, давая ей достаточно простора, чтобы прикусить мягкую плоть между его большим и указательным пальцами.