Джейн с Холма над Маяком - Монтгомери Люси Мод

– Я не грязнуля, – выпалила Джоди. Губы ее дрожали. – Я, конечно, на вас не похожа… Мисс Уэст говорит, вы особенные… но и мои тоже жили честно. Мне это тетя Милли сказала. Сказала, что они, пока не померли, всегда на себя зарабатывали. Да и я стараюсь, работаю на мисс Уэст, чтобы на себя заработать.

– Ты никакая не грязнуля, и я очень тебя люблю, – ответила Джейн. – Я во всем мире люблю только маму и тебя.

Джейн произнесла эти слова – и сердечко ее почему-то мучительно дрогнуло. Она вдруг сообразила, что два человека из многих миллионов, которые живут в мире – сколько там именно миллионов, Джейн не помнила, но знала, что достаточно, – это очень мало любимых людей.

«Мне нравится любить, – подумала Джейн. – Это так замечательно».

– А я никого не люблю, кроме тебя, – сказала Джоди, которая забыла все свои невзгоды, как только Джейн предложила построить в углу двора замок из старых консервных банок.

Мисс Уэст собирала консервные банки для какой-то сельской родственницы, использовавшей их для чего-то загадочного. Родственница не появлялась всю зиму, и банок накопилось на здоровенную постройку. На следующий день Дик, разумеется, разрушил замок одним пинком, но все равно строить его было очень интересно. Девочки так никогда и не узнали, что мистер Торри, один из жильцов дома номер 58, начинающий архитектор, когда ставил в гараж машину, увидел замок, блестевший в свете луны, и аж присвистнул.

– Изумительную штуковину построили эти две девчонки! – сказал он.

Джейн, которой давно полагалось бы спать, тогда просто лежала в кровати, допридумывая историю своей жизни на луне, светившей за окном.

«Лунная тайна» – так Джейн ее называла – была единственной вещью, которой она не делилась с Джоди. Просто не могла себя заставить. Слишком уж это была сокровенная тайна. Про такое рассказать – значит все разрушить. Вот уже три года Джейн понарошку летала на луну. Там существовал мерцающий вымышленный мир, где она жила изумительной жизнью, утоляя глубинную жажду души у неведомых зачарованных ключей, бивших среди блестящих серебристых холмов. До того как она придумала способ оказаться на луне, Джейн очень хотела попасть в Зазеркалье, как когда-то Алиса. Она подолгу стояла перед зеркалом в надежде на чудо – в результате тетя Гертруда объявила, что Виктория просто безнадежно самовлюбленная девочка.

– Правда? – удивилась бабушка, как бы ненавязчиво спрашивая, во что там вообще можно влюбиться.

В итоге Джейн пришла к печальному выводу, что в Зазеркалье ей не попасть, но потом однажды ночью, лежа в одиночестве в своей большой угрюмой спальне, она увидела, как в одно из окон на нее смотрит луна… прекрасная и невозмутимая, неизменно неторопливая; и тогда Джейн начала создавать на луне свой собственный мир, где она ела волшебную пищу, бродила по волшебным полям, усыпанным странными белыми лунными цветами, а с ней рядом шли придуманные ею спутники.

Впрочем, даже не луне мечты Джейн оставались в русле ее главных пристрастий. Луна ведь вся из серебра, значит каждый вечер ее нужно чистить. Джейн с ее лунными друзьями с большим удовольствием занимались этим делом, причем существовала целая система поощрений и наказаний для усердных чистильщиков и ленивых. Ленивых, как правило, изгоняли на обратную сторону луны… а Джейн считала, что там очень темно и очень холодно. Когда они там промерзали до костей и им разрешали вернуться, они только рады были согреться, драя поверхность луны изо всех сил. Именно в такие ночи луна светила особенно ярко. Как это было весело! Теперь Джейн никогда не бывало одиноко в кровати, если не считать тех ночей, когда луна куда-то скрывалась. Сердце у нее радостно трепетало, когда на западе появлялся тоненький серп, возвещая, что подруга ее вернулась. Очень часто продержаться до конца тяжелого дня Джейн помогало лишь то, что она знала: ночью можно снова отправиться в путешествие.

5

Пока Джейн не исполнилось пять лет, она думала, что ее папа умер. Вспомнить, чтобы ей кто-то об этом сказал, она не могла, но, если бы вдруг задалась этой мыслью, сразу бы пришла к выводу, что так оно и есть. Вот только она не задавалась… Папу никто никогда не упоминал. Знала она о нем только то, что звали его, по всей видимости, Эндрю Стюарт, потому что мама была миссис Эндрю Стюарт. А что до всего остального, то в жизни Джейн его будто бы не существовало вовсе. Она вообще плохо разбиралась в отцах. Лично была знакома только с одним – с папой Филлис, Дэвидом Колманом, импозантным, пожилым, с мешками под глазами, который иногда что-то ей хмыкал, когда приходил на воскресный обед. Джейн предполагала, что хмыкает он из дружелюбия, и не то чтобы он ей не нравился – просто в нем не было ничего такого, что заставило бы ее позавидовать Филлис, у которой был папа. Если у тебя есть такая добрая, изумительная и любящая мама, зачем тебе еще и отец?

А потом в Святую Агату поступила Агнес Рипли. Поначалу она понравилась Джейн, хотя при первой встрече довольно невоспитанно показала ей язык. Она была дочерью какого-то человека, которого называли «великим Томасом Рипли». Он строил железные дороги, и почти все ученицы Святой Агаты пресмыкались перед Агнес и страшно чванились, если она их замечала. Агнес очень любила тайны, и вскоре каждая девочка считала за особую честь, если Агнес делилась с ней очередным секретным знанием. Именно поэтому Джейн сильно взволновалась, когда в один прекрасный день Агнес подошла к ней на игровой площадке и мрачно, загадочно обронила:

– Я знаю одну тайну.

«Я знаю тайну» – самая, наверное, интригующая фраза на свете. Джейн с ходу проглотила наживку.

– Поделись, ну пожалуйста! – попросила она. Ей ужасно хотелось попасть в заветный замкнутый кружок девочек, знавших одну из тайн Агнес; да и вообще узнать тайну всегда интересно. Потому что тайны – штуки изумительные, занимательные.

Агнес сморщила толстый носик и с важным видом произнесла:

– Ну, когда-нибудь поделюсь.

– Когда-нибудь я не хочу. Хочу знать прямо сейчас! – взмолилась Джейн, и ее глаза-бархатцы засияли от любопытства.

На эльфийском личике Агнес, обрамленном прямыми прядями каштановых волос, заиграло озорство. Она подмигнула Джейн зеленым глазом.

– Ну ладно. Только если тебе не понравится, я не виновата. Слушай.

Джейн слушала. Слушали башни Святой Агаты. Слушали обшарпанные улицы вокруг школы. Джейн показалась, что слушает весь белый свет. Она одна из избранных… Агнес сейчас поделится с ней своей тайной.

– Твои папа с мамой не живут вместе.

Джейн уставилась на Агнес. Она услышала какую-то бессмыслицу.

– Конечно не живут, – сказала она. – Мой папа умер.

– А вот и нет, – возразила Агнес. – Он живет на острове Принца Эдуарда. Твоя мама его бросила, когда тебе было три года.

Джейн показалось, что сердце ей стиснула какая-то большая холодная рука.

– Это… не… правда, – выдохнула она.

– А вот и правда. Я слышала, как тетя Дора рассказывает про это маме. Она сказала, что твоя мама вышла за твоего папу, когда он только вернулся с войны, в то лето твоя бабушка повезла ее в Приморские провинции. Твоя бабушка была против. Тетя Дора сказала, все знали, что долго это не продлится. Он был бедным. Но самые большие беды случились от тебя. Лучше бы тебе вообще не родиться. Ни он, ни она не хотели ребенка, так сказала тетя Дора. И после этого уже жили как кошка с собакой, и в конце концов твоя мама просто взяла и ушла от него. Тетя Дора сказала, что она бы наверняка с ним развелась, вот только в Канаде очень трудно получить развод, а еще все Кеннеди считают, что развод – это просто ужасно.

Рука так стиснула сердце Джейн, что она почти перестала дышать.

– Я… я тебе не верю, – сказала она.

– Если будешь так со мной разговаривать после того, как я поделилась с тобой тайной, больше ни одной никогда не услышишь, мисс Виктория Стюарт, – заявила Агнес, покраснев от гнева.

– А я больше и не хочу слышать, – ответила Джейн.