Джейн с Холма над Маяком - Монтгомери Люси Мод

Котенка Джейн подобрала на улице. Однажды днем Фрэнк страшно спешил – ему нужно было куда-то успеть за мамой и бабушкой – и по дороге из Святой Агаты высадил Джейн в начале Веселой улицы, чтобы дальше она шла пешком. Джейн радостно зашагала по тротуару, наслаждаясь редко выпадавшей ей самостоятельностью. Ее почти никогда не отпускали гулять одну… да и вообще не отпускали гулять. А гулять Джейн очень нравилось. Она с удовольствием ходила бы пешком в Святую Агату и обратно, хотя это, конечно же, было далековато – ну, значит, с удовольствием ездила бы на автобусе. Джейн страшно любила автобусы. Так здорово разглядывать пассажиров, гадать, кто они такие. Кто эта дама в дивной переливчатой шляпе? О чем бормочет себе под нос эта злющая старуха? Разве маленькому мальчугану нравится, что мама прямо при людях протирает ему лицо платком? Эта симпатичная девчонка хорошо учится или плохо? Правда ли, что у того дяденьки зубы болят, а когда не болят, он весьма хорош собой? Ей очень хотелось узнать все и про всех, посочувствовать или порадоваться, в зависимости от обстоятельств. Вот только обитателям дома номер 60 по Веселой улице редко доводилось ездить на автобусе. У них имелся Фрэнк с лимузином.

Джейн шла медленно, растягивая удовольствие. Стоял студеный день, конец осени. Свет с самого начала как-то не задался, солнце бледным призраком проглядывало сквозь угрюмые серые тучи, а теперь еще спускались сумерки и пошел снег. Поблескивали фонари, мрачные окна викторианской Веселой улицы тоже были залиты светом. Пронзительный ветер Джейн не смущал, но ее смутило кое-что другое. В какой-то момент она услышала жалостливый, полный отчаяния крик и, посмотрев вниз, увидела котенка, притулившегося у железной ограды. Джейн нагнулась, подняла его, поднесла к лицу. Малыш – горстка косточек и встопорщенной белой шерстки – тут же лизнул ее в щеку. Замерзший, оголодавший, брошенный. Джейн знала, что он не с Веселой улицы. И бросить его на погибель холодной ночью она не могла.

– Господи, мисс Виктория, откуда вы его притащили? – ахнула Мэри, когда Джейн зашла на кухню. – Не дело его в дом пускать. Вы же знаете, что ваша бабушка не любит кошек. Тетя Гертруда однажды завела кошку, так она ободрала всю бахрому с мебели – пришлось ее прогнать. Унесите-ка его обратно, мисс Виктория.

Джейн терпеть не могла, когда ее называли мисс Виктория, но бабушка настояла, чтобы слуги обращались к ней именно так.

– Я не могу его выгнать на мороз, Мэри. Можно, пожалуйста, я его покормлю и оставлю здесь до конца ужина? Потом попрошу бабушку, чтобы она мне разрешила взять его себе. Может, она и согласится, если я пообещаю держать его здесь или во дворе. Вы же не против, чтобы он тут жил, правда, Мэри?

– Да я-то с радостью, – ответила Мэри. – Я всегда думала, что с котом оно как-то веселее… или с собакой. У вашей мамы когда-то была собачка, но она отравилась, и новую мама заводить не стала.

Мэри не стала рассказывать Джейн, что, по ее твердому убеждению, отравила собаку старая хозяйка. Незачем говорить детям такие вещи, да она и сама в этом была не до конца уверена. Точно она знала одно: старая миссис Кеннеди ужасно злилась на то, что дочь любит это собаку сильнее, чем ее.

«Как она на нее смотрела, когда думала, что я не вижу», – вспомнила Мэри.

Бабушка с мамой и тетей Гертрудой нынче поехали пить чай сразу в два места, так что Джейн знала: у нее в запасе не меньше часа. Час прошел очень весело. Котенок оказался веселым и проказливым, а молоко пил, пока бока не раздулись – вот-вот лопнут. На кухне было тепло и уютно. Мэри позволила Джейн измельчить орехи, которыми собиралась посыпать пирог, и мелко нарезать груши для салата.

– Ух ты, Мэри, черничный пирог! Почему вы так редко его печете? У вас он получается такой вкусный!

– Да уж, пироги – они у кого выходят, а у кого нет, – с простодушным самодовольством согласилась Мэри. – А почему редко – вы же знаете, что ваша бабушка пироги не больно-то жалует. Говорит, они плохо перевариваются… хотя мой папа дожил до девяноста лет и каждое утро завтракал пирогом! Ну вот я их и пеку изредка для вашей мамы.

– После ужина я расскажу бабушке про котенка и выясню, можно ли его оставить, – сказала Джейн.

– Ох, не выйдет из этого ничего путного, бедняжка, зря стараешься, – пробормотала Мэри, когда за Джейн закрылась дверь. – Вот бы мисс Робин-то умела дать отпор да за тебя заступиться… да куда там, она сама у матери под каблуком. Ну, будем надеяться, что ужин пройдет хорошо и старуха наша не разворчится. И приспичило же мне испечь этот черничный пирог! Хоть бы хозяйка еще не проведала, что мисс Виктория помогала делать салат… Меньше знаешь – крепче спишь.

Ужин не задался с самого начала. В воздухе висело напряжение. Бабушка не раскрывала рта… днем что-то явно испортило ей настроение. Тетя Гертруда его вообще никогда не раскрывала. А мама явно нервничала и ни разу не послала Джейн ни одного из их привычных сигналов: дотронуться до губы… приподнять бровь… согнуть палец… что означало «душенька моя», «я тебя люблю» и «считай это поцелуем».

Джейн, отягощенная своей тайной, совсем перестала следить за руками и обронила кусок черничного пирога с вилки на стол.

– Такое можно простить пятилетнему ребенку, – отчеканила бабушка. – Для девочки твоих лет это совершенно непростительно. Пятна от черники почти невозможно вывести, а это одна из лучших моих скатертей. Впрочем, кого тут это волнует.

Джейн подавленно таращилась на скатерть. Никак не могла понять, как такой крошечный ломтик пирога мог испачкать такой большой кусок скатерти. Ну и, понятное дело, в этот самый неподходящий момент мелкий хвостатый негодник сбежал от ловившей его Мэри, промчался через столовую и вскочил Джейн на колени. Сердце у нее ушло в пятки.

– Откуда здесь кошка? – осведомилась бабушка.

«Не будь трусихой», – мысленно приказала себе Джейн и судорожно сглотнула.

– Я его нашла на улице и принесла домой, – объявила она храбро… а по мнению бабушки – беспардонно. – Он замерз и проголодался… Бабушка, посмотри, какой он тощий. Можно, пожалуйста, я его у нас оставлю? Он такой славный. Он тебе не помешает… Я…

– Дорогая Виктория, не говори глупостей. Мне казалось, тебе известно, что в этом доме не держат кошек. Немедленно вынеси его за дверь.

– Бабушка, только не на улицу, ну пожалуйста! Послушай, какая там метель… Он погибнет.

– Виктория, прошу мне повиноваться и не спорить. Я не могу тебе позволить постоянно поступать по-своему. Время от времени нужно принимать в расчет и чужие желания. Пожалуйста, сделай одолжение, не заставляй меня нервничать по пустякам.

– Бабушка! – взмолилась Джейн.

Но бабушка подняла свою морщинистую, блестящую от колец ладошку.

– Так, Виктория, не устраивай истерики. Немедленно забери это отсюда.

Джейн отнесла котенка на кухню.

– Вы не переживайте, мисс Виктория. Я попрошу, чтобы Фрэнк отнес его в гараж и постелил там подстилку. Ему там будет уютно. А завтра я его пристрою к своей сестре. Она любит кошек.

Джейн никогда не плакала, не заплакала и теперь, когда мама украдкой проскользнула к ней в спальню поцеловать ее на ночь. Но она все еще не отошла от своего бунта.

– Мамочка, вот бы нам отсюда уехать… только вдвоем. Я ненавижу этот дом, я так его ненавижу!

А мама сказала странную вещь, причем очень горько:

– Пока нам с тобой никуда отсюда не вырваться.

7

В истории с портретом Джейн вообще не разобралась. Когда гнев и обида прошли, осталась одна лишь озадаченность. Почему… почему… почему изображение какого-то совершенно незнакомого человека вдруг приобрело такое значение для обитателей дома номер 60?.. Тем более для мамы!

На этот портрет Джейн наткнулась, когда в очередной раз пришла в гости к Филлис. Время от времени Джейн была вынуждена проводить вторую половину дня в доме у Филлис. Этот визит оказался ничем не лучше всех предыдущих. Филлис старательно изображала гостеприимство. Она показала Джейн новые куклы, новые платья, новые домашние туфли, новое жемчужное ожерелье, новую фарфоровую свинку. Филлис коллекционировала фарфоровых свинок и, судя по всему, считала всех, кто не интересовался фарфоровыми свинками, «туповатыми». На этот раз она откровеннее обычного смотрела на Джейн свысока. Джейн, соответственно, сверх обычного смущалась, и обеим им было до смерти скучно. Обе испытали облегчение, когда Джейн взяла журнал «Saturday Evening» и погрузилась в чтение, хотя ее совершенно не интересовали светские новости, фотографии невест и дебютанток, биржевые котировки и даже статья «Мирное урегулирование международных споров» Кеннета Говарда – она была напечатана на почетном месте на первой полосе. Джейн смутно предполагала, что ей не положено читать «Saturday Evening». По некой неведомой причине бабушка этого не одобряла. В доме у них этого журнала не водилось.