Господи, напугай, но не наказывай! - Махлис Леонид Семенович
Но и мои собственные свадьбы отмечены известным драматизмом. Особенно первая. Она прошла при почти полном отсутствии невесты. Бедняжка накануне объелась клубники со взбитыми сливками и ей никак не удавалось дойти до своего места за праздничным столом. Она двигалась навстречу своему счастью по-ленински — шаг вперед, два шага назад. В Древнем Риме такой брак был бы признан недействительным — закон допускал заочные браки только в отсутствие на церемонии мужа, но не жены. Это без сомнения был перст Божий. Но знамения посыпались на меня, неразумного, еще раньше. Я им не внял, хотя задним умом высоко оценил Его чувство юмора. За несколько часов до ЗАГСа уже при полном свадебном параде я заехал в парикмахерскую в гостинице «Москва». Парикмахер усадил меня и отошел за пеньюаром. Через кресло от меня на полу под умывальником возился сантехник с разводным ключом. Ключ не слушался и в какой-то момент сорвал резьбу. Мощный фонтан описал эффектную дугу и, не добив самую малость до потолка и пощадив соседнее совершенно пустое кресло, завершил траекторию в аккурат на мне. Мой югославский дакроновый костюм, добытый только вчера из-под прилавка, покрылся бурым слоем вековой ржавчины. О белой рубашке и говорить не приходится. Меня отправили в гостиничную прачечную, где добрые феи вернули наряд в прежнее состояние. Целый час в ожидании чуда я стучал зубами в каком-то мрачном закутке. Но знамения на этом не закончились. Уже во Дворце бракосочетания обнаружилось, что я забыл дома кольца. Администрация согласилась передвинуть церемонию, и я рванул домой за символами вечной любви. И наконец, когда регистратор протянула мне ручку для роковой подписи в журнале, в ней не оказалось чернил. Казалось бы, остановись и внемли. Но я снова оказался глух к Божьей милости.
Место для торжества выбирал отец. Он же согласился оплатить свадьбу в банкетном зале сада «Эрмитаж». Но роль свадебного генерала ему пришлось разделить с почетными гостями со стороны невесты — корифеями советской науки и многолетними друзьями семьи академиками Яковом Зельдовичем и Николаем Эмануэлем. Благодаря этому обстоятельству банкет проходил под охраной спецслужб. К слову о спецслужбах.
В разгар торжества приоткрылась дверь, и в амбразуру протиснулась фуражка, державшаяся как-то не по уставу, а за ней и правый погон полковника МВД. Незваный гость застыл на пороге, смутно догадываясь, что ошибся дверью. Но не отступил. Заметив пришельца, отец рванулся к гостю. Они почему-то сердечно обнялись и какое-то время шептались в дверях, затем отец, поддерживая полковника за локоть, подвел к центральному столу и попросил тишины.
— Дорогие друзья, разрешите представить вам моего фронтового товарища Петра Никанорыча, который так своевременно оказался в нашей компании. Попрошу для него штрафную. — Распорядился Семен Аркадьевич, уже держа наготове маринованный патиссон. Гости поаплодировали. Отец подвел Никанорыча к молодым.
— А вот и виновники торжества, мой сынок и его женушка — прекрасная Елена.
Никанорыч после штрафной посерьезнел, склонил набок голову для лучшей фокусировки. Но все равно прокололся. Он долго по-военному тряс руку невесты, словно готовясь вручить ей медаль «За проявленное мужество при задержании особо опасного рецидивиста», а затем схватил мою руку и… жадно впился в нее необсохшими после патиссона губами. Вновь раздались аплодисменты, после которых герой дня поклонился и неверной походкой направился к двери.
Улучив момент между тостами, я увлек отца на травку покурить и учинил ему допрос.
— Что это за клоун? Только не надо сказок для недоразвитых — я всех твоих фронтовых друзей знаю наперечет. Этот неандерталец среди них не числится. Кто таков?
— Молчи громче, — заозирался Семен Аркадьевич. — Не стану же я афишировать знакомство с начальником Бутырской тюрьмы.
— А чего это он душил тебя в объятиях, словно и вправду с окопов не виделись?
— Так он считает себя моим должником по гроб жизни.
Готовность отца вникнуть без лишних вопросов и дешевых советов в чужую беду и устремляться на помощь притягивала к нему даже тех, от кого зависела его личная судьба. В 1961 году его вызвал начальник тюрьмы, где отец отбывал часть 4-летнего срока.
— Мой сын, химик, уже год после института не может устроиться на работу. Вы работали управляющим Главка. Не поможете?
Отец придвинулся к столу и быстро расчертил крупным начальственным почерком лист бумаги.
— Пусть ваш сынок отправится по этому адресу.
В записке директору какого-то завода молодой специалист-неудачник был тоже представлен как сын «фронтового товарища». Через неделю парень явился на работу, а я — на внеочередное свидание с отцом с чемоданом, набитым недозволенной правилами снеди и выпивки.
После полковничьего поцелуя я долго не мыл руку. И еще целую жизнь уверял друзей, что мне в присутствии отца советской водородной бомбы целовал руки сам начальник Бутырок. Почему-то никто не верил. Но почему?
ЛЮДИ И ЗВЕРИ
Станислав Лем рассказывал, что в детстве он был одержим страстью рисовать удостоверения и в рамках этой строгой художественной дисциплины познал таинство искусства, ощутил себя Микеланджело. Как я его понимаю! Где мои 17 лет, когда я не уставал разглядывать коричневую ксиву, где на голубой гербовой бумаге мое имя соседствовало с двумя магическими буквами — ЦК! Они безжалостно гнали прочь все сомнения, колебания, а заодно и остальные буквы, неполноценные от рождения. Тайный шифр возвысил меня над миром с его жалкими людишками, которые козыряли мне и искали моего расположения. Как и Лему, Удостоверение заменило мне «престол и серафимов». Тогда я только стоял на пороге головокружительного взлета. Теперь я достиг его апогея, вершины, над которой путеводно сияла новая увесистая аббревиатура — КПУД. Но она почему-то упорно не приживалась. Произносить ее вслух — «капут» — было не принято и неприятно. Причастные предпочитали обходиться полным названием Учреждения — Культурно-просветительный Уголок им. Дурова. Это сокращение, конечно, не могло соперничать с прежним, зато куда менее двусмысленно напоминало о моих и без того скверных жизненных перспективах.
И опять выручил папа, возглавлявший строительное управление минкульта, в ведении которого находилось уникальное заведение. Я был нанят в качестве заведующего литературной частью… театра зверей, хотя такая должность отсутствовала не только в штатном расписании, но и в истории землян и даже в мифологии племен и народов.
Художественный руководитель Анна Владимировна Дурова унаследовала от талантливого отца, дрессировщика-эксцентрика и мечтателя, «человеческое» отношение к животным.
А. В. Дурова
Анна Владимировна с грустью вспоминала и научные эксперименты, которые Дуров демонстрировал именитым гостям — академику В.М. Бехтереву, проф. Д.В. Фельдбергу и другим светилам биологии, зоопсихологии и психиатрии. Дурова поведала мне, как ее выдающемуся батюшке удалось выхлопотать для Уголка штатную должность «заведующего научным сектором». За полвека до моего появления в Уголке ее занимал человек с более подходящей для такой работы фамилией — И.А. Лев. Сектора давно не было, но была ставка, с которой не знали, что делать. Да и какой уважающий себя ученый пойдет нюхать ослиный навоз за 69 рублей в месяц? Если, конечно, ему не грозит, как мне, срок за тунеядство.
— Ну, вы пока осмотритесь, привыкните к нашей обстановке, потом поговорим. — Сказала она мне в первый рабочий день. Осматривался я ровно месяц в отведенном мне чердачном помещении под стеклянным куполом, который мыли последний раз при Николае Втором-кровавом. Комната была необъятной, обстановка — спартанской: стол и стул. До меня попросту никому не было дела. Вскоре обо мне вообще забыли. А я коротал время с учебником иврита, обернутым для конспирации в старую афишу. Для закрепления усвоенного материала спускался к вольерам. Чтобы хоть как-то осмыслить свое новое предназначение и соединить уникальную профессию с живой жизнью, необходимо творческое общение с артистами. Моими собеседниками стали голодные лисы, ламы и мартышки. Наиболее адекватно реагировал яванский макак Чучка. При моем приближении он даже переставал мрачно онанировать и делал умное лицо. Примат терпеливо выслушивал спряжения вражеских глаголов, смешно склонив голову и одобряюще вращая глазами. В день рождения Дарвина я подарил ему с трудом добытый по большому блату банан. В конце концов, это был его, Чучки, религиозный праздник.
Похожие книги на "Господи, напугай, но не наказывай!", Махлис Леонид Семенович
Махлис Леонид Семенович читать все книги автора по порядку
Махлис Леонид Семенович - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.