Кандинский и я - Кандинская Нина Николаевна

26 декабря 1924 года Баухаус в Веймаре был закрыт. Противники Баухауса в веймарском правительстве одержали верх над его друзьями и защитниками. Искусство, разум и новые идеи капитулировали в Веймаре перед тупостью власти. Многие города стали соревноваться за право приютить Баухаус у себя. Победил Дессау.

Дессау

Излюбленным и самым распространенным транспортным средством в Дессау был велосипед. «В Дессау дети рождаются с велосипедом», — говорили в Тюрингии. Мы с Кандинским не составляли исключения — оба были страстными велосипедистами. Еще в мюнхенский период Кандинский старался использовать это средство передвижения как можно чаще. С тех пор его сопровождал любимый гоночный велосипед, в Дессау уже одряхлевший от старости, но еще служивший ему верой и правдой. Кандинский, испытывал к нему особую привязанность и ни за какие деньги не променял бы на новый и современный.

Как-то Феликс Клее сказал мне: «Однажды мы напомнили ему о картинах, оставленных на складе в Мюнхене. Кандинский ответил: „Я не хочу требовать обратно картины. Пусть вернут только велосипед“. Это было так трогательно! Над этим велосипедом, особенно над его конструкцией, мы всегда потешались» ^{121}.

Пейзажи окрестностей Дессау были разнообразны и располагали к путешествию. Мы довольно подробно обследовали местность — обошли и исколесили на велосипедах. Мы совершали пешие прогулки на большие расстояния вдоль поймы Эльбы, которую Кандинский любил за то радостное настроение, что она дарила, уникальную красоту природы и прежде всего — за особый свет. Здесь он чувствовал себя вольготно, здесь мы провели много незабываемых часов, и здесь он черпал вдохновение для своих картин.

Каждый год мы предвкушали, когда настанет пора цветения сирени в Дессау. Тогда, обычно вместе с Клее, мы нанимали ландо, запряженное парой лошадей, и кучер возил нас по дворцам в окрестностях города. Там находился построенный архитектором Эрдманнсдорфом замок Вёрлиц, окруженный парком, — настоящая жемчужина. Гёте был так влюблен в этот парк, что потребовал сделать в Веймаре такой же по его образцу. Конечно, нам также нравился Ораниенбаум. Знатоки архитектуры Клее и Кандинский всегда оказывались в таких поездках прекрасными экскурсоводами. Я вижу себя стоящей перед ними и завороженно внимающей слушательницей.

В идиллическом парке замка Вёрлиц было большое красивое озеро. Мы частенько нанимали лодку, гребец вез нас через все озеро, а мы при этом полдничали и пили наш обязательный чай.

В отличие от Веймара, Дессау оказался городом, к которому я не сразу привыкла, несмотря на окружавшие его архитектурные достопримечательности. Дессау был резиденцией анхальтских князей, о чем напоминали городской дворец, частью построенный Кнобельсдорфом, позднеготическая дворцовая церковь со знаменитыми произведениями Лукаса Кранаха, а также замки Вёрлиц и Ораниенбаум. Население было заметно приветливее и терпимее, чем в Веймаре. Здесь уже веяло духом XX века, здесь была развита промышленность, и Юнкерс производил свои самолеты.

Жители мыслили современно, и благодаря их отзывчивости Баухаус обрел новую родину. Ведь идеи Баухауса отвечали новой эпохе, которая уже началась в Дессау. Город раскрыл Баухаусу объятия и приютил в своих стенах. В Веймар была направлена делегация, ведшая переговоры о переезде с преподавателями института. Бургомистр, а впоследствии обербургомистр Фриц Хессе и Людвиг Гроте, состоявший в должности куратора исторического наследия, были пламенными энтузиастами, взявшими на себя заботы по переезду Баухауса, уже обретшего известность далеко за пределами Германии. Великодушно внимая пожеланиям баухаусцев, они старались облегчить им выбор между городами-претендентами. К началу 1925 года Ученый совет связывал все надежды с Франкфуртом-на-Майне, однако Дессау гарантировал более выгодные условия работы, хорошую финансовую поддержку и строительство новых зданий — заманчивые предложения, звучавшие музыкой в ушах баухаусцев. 25 мая 1925 года Баухаус и город Дессау скрепили печатями свой договор. От Баухауса подпись поставил Вальтер Гропиус, от города Дессау — Фриц Хессе.

На заключительной стадии переговоров нас с Кандинским не было в Веймаре. До середины февраля 1925 года мы жили в Дрездене. Однако до того, как туда отправиться, Кандинский имел беседу с обербургомистром Дессау и куратором исторического наследия. Этот разговор обнаружил заинтересованность магистрата в том, чтобы принять Баухаус в Дессау. В Дрездене нас застало письмо Гропиуса, в котором он просил нас приехать в Дессау, чтобы осмотреть новые помещения. Прочитав это письмо, Кандинский облегченно вздохнул. «Наконец-то свершилось, Баухаус продолжит свое существование, и похоже, мы совершили выгодный обмен», — сказал он.

Мне показалось, что он был рад переезду в Дессау. В письме Гропиус не преминул вкратце обрисовать Кандинскому условия договора, что дало ему возможность с уверенностью говорить о будущем Баухауса. Из Дрездена в Дессау мы уехали 19 февраля 1925 года и повстречались с Георгом Мухе и его женой, чтобы на месте оценить предложенные условия. Нашу встречу организовал Гропиус, находившийся в Веймаре. Кандинский и Мухе разговаривали с Фрицем Хессе, а мы с госпожой Мухе в это время осматривали город. Первое впечатление было не очень захватывающим, однако вскоре оно переменилось, и в конце нашего краткого визита мы смотрели на город уже совсем другими глазами.

В тот момент еще не утвердили место возведения нового здания Баухауса. Расположение мастерских и домов преподавателей тоже еще не было определено. Во время прогулки мы дошли почти до окраины города и обратили внимание на особенно красивое место, словно созданное для жилых домов. Когда Кандинский, Мухе и бургомистр присоединились к нам после переговоров, господин Хессе спросил:

«Ну, что вам больше всего понравилось?» Я недолго думая ответила: «Если вы меня спросите, где бы я хотела жить, я без промедления отвечу: рядом с Бургкюнауэр-аллее». Кандинский был удивлен: «Почему именно там?» Я объяснила ему, что там есть незастроенные зеленые участки и окружающий пейзаж как нельзя более подходит для комфортного жилья. Помимо прочего, неподалеку располагался дворцовый парк принцессы-наследницы.

Хессе принял во внимание мое пожелание, уверив Гропиуса, что предоставит под застройку участок на Бургкюнауэр-аллее. Жилые дома для преподавателей и само здание Баухауса строились на средства города Дессау. Речь шла о семи квартирах: отдельный дом для Гропиуса и три двухквартирных дома для Мохой-Надя и Файнингера, Мухе и Шлеммера, Кандинского и Клее с семьями. Строительство началось летом 1925 года. Дома были сдвоенными и включали две квартиры — маленькую и побольше. Квартиры большего размера получали семьи преподавателей с детьми, меньшего — бездетные пары. Поздней осенью 1926 года дома были готовы к заселению. Они стояли в центре светлого соснового лесочка неподалеку от главного здания Баухауса.

Мы въехали с нашими соседями Клее в дом на Бургкюнауэр-аллее, 6–7. В какой мере соседство распространялось и на духовную сферу, можно понять из статьи, опубликованной в потсдамском журнале Das Kunstblatt в июле 1929 года. Фаннина Халле писала: «Насколько все четыре дома преподавателей похожи снаружи, настолько разительно отличаются друг от друга внутри. Стоит лишь заглянуть туда, и сразу очевидна разница миров, скрывающихся за бетонными стенами, окрашенными белым по белому, — разница, которая нигде не чувствуется так ясно, как в сдвоенном доме 6–7, где под одной крышей живут две столь сильные личности, два художника Баухауса, два мастера формы ^{122} — Кандинский и Клее.

В доме Василия Кандинского — вход слева. Минуя скромное помещение, окрашенное в бледно-розовый цвет с одной позолоченной стеной, затем другое, окрашенное в чистый черный, но как двумя солнцами освещенное яркой светоносной картиной белоснежной отражающей поверхностью большого круглого стола, поднимаешься по узкой лестнице в мастерскую художника и сразу понимаешь, что ему нравятся чистые холодные цвета и что каждая форма здесь, каждый оттенок цвета и их сочетания наделены определенным смыслом.