Экспат увидел, что переговорщик смеется. Программист тоже улыбался, а предводитель шайки молчал, внезапно успокоившись, будто и не бежал только что к двери. Дуров любопытно наклонил голову и произнес:
– А вы еще и коррупционер… Интересно. Мы из вашей Швейцарии два дня назад прилетели и полетим еще, когда захотим сами.
Экспат вздохнул и сказал:
– Ок, давайте зафиксируем ваши условия.
Гостя проводили по ковровой дорожке до золоченой клетки лифта, наводившей на мысль, что программисты сняли этаж в реликтовом советском министерстве. Затем троица прошла в залу с анфиладой кабинетов. Все громко хохотали – так, что на смех начали сходиться разные странные люди. Они выползали из кабинетов с магнитными досками, где литерами были набраны таблички вроде: «Сквот ИЕ. Кости в танке», «Наркомпросвет», «Злые пользователи», «Музей Дурова» и т. д. Бóльшая часть пришедших носила футболки, схваченные ремнями выше пояса, у некоторых клетчатые рубашки были гордо застегнуты на верхнюю пуговицу.
Странные люди выглядели как банда нёрдов из эссе Пола Грэма «Почему нёрды непопулярны» (Why Nerds Are Unpopular), которая сбежала с олимпиады по физике и учредила свое государство на необитаемом острове. Собравшись в круг, нёрды слушали рассказ о переговорах. Кто-то наливал сок из автомата, выжимавшего апельсины. Кто-то, забыв, зачем пришел, обсуждал возможности языка C++.
– Классный момент был, – рассказывал главный разработчик. – Этот нам: «Вы хотите десять, но мы не можем дать больше пяти». А Павел ему: «Двадцать!»
Нёрды заулыбались. Старожилы помнили, как предводитель банды менял себя и учился вежливо хамить.
– Так торгашей и надо троллить, – произнес кто-то. – Мы занимаемся важными для будущего вещами, и незачем терять время на какие-то проценты.
– Прозрачная позиция отлично работает, – добавил переговорщик.
– Да, конечно, – кивнул Дуров, – когда ты не врешь, тобой нельзя манипулировать.
– Павел, – спросил один из программистов, – а правда, что наш инвестор хочет слить проекты в один холдинг и мы как бы войдем туда?
Пауза.
– Вполне возможно, что так.
Еще пауза. Нёрды осознавали, что слияние с корпорацией может принести гораздо больше проблем, нежели упертость онлайн-коммерсантов. Речь шла о войне за независимость, потеря которой означала бы распад их коммуны, живущей по своим законам. Мало кто в доме Зингера догадывался, что война идет с первого года жизни «ВКонтакте» и имеет свое предназначение.
Историю с переговорами мне рассказали ее участники со стороны «ВКонтакте», предусмотрительно записавшие беседу на диктофон (их оппонент не ответил на мою просьбу изложить свою версию событий).
Я слушал нёрдов и размышлял о том, как быстро они сломали картину мира. Похожие друг на друга утра: конструктор из многоэтажек, толкотня у поручня метро или перебранка с перестраивающимися справа, уткнувшиеся в газеты люди в вагоне. Пусть даже в телефоны – дело не в носителе, просто еще не все поняли, насколько стремительно технологии изменили сознание и психику. Сто лет назад человек скакал на лошади к другу, позже пугался прибывающего поезда и плакал, услышав далекий голос в трубке. Информация в пределах одной страны доставлялась днями, часами, наконец, минутами, а теперь люди ею обмениваются мгновенно. Человек одновременно говорит и видит собеседника, следит за его жизнью в фотографиях и видео. Люди не стали ближе, но за считаные годы привыкли к безумной откровенности.
В соцсетях человечество обрело децентрализованную нервную систему. Кто контролирует нервные окончания, тот знает о людях все: профиль с интересами, биографией, перепиской, фото, плейлистом сам по себе стал высказыванием и идентичностью. Но кто эти хозяева соцсетей, какими качествами наделены, чего хотят, к чему стремятся?
Нёрды давно стали новым истеблишментом. Среди властителей умов главные – программисты, воплотившие свои идеи в коде.
Услышав рассказ о переговорах «ВКонтакте», я подумал, что сценка в переговорной очень характерна и узнаваема. История отличников, которые обвели вокруг пальца мир троечников, мне близка со школы. Как всякий чуть-чуть соображающий хорошист с трояками по нелюбимым предметам, я всегда курсировал между высоколобой Сциллой и быдловатой Харибдой. Одна из моих ролей заключалась в том, чтобы служить медиатором между одними и другими, проводником, который мирит, объясняет, находит общие точки, где одни могут быть полезны другим. Иногда этот процесс напоминал зажимание зубами оборванного провода связи.
Когда настала цифровая эпоха, эти два мира, две жизненные стратегии, находились в точке перелома. Интернет дал шанс тем, над кем хихикали одноклассники и издевались гопники, подчинить себе мир, образумить его и упорядочить. Нёрдам в руки попало сильнейшее оружие, и им, горбатившимся на государства и мегакорпорации, открылось, что код способен изменить мир без посредников.
Социальные сети – верх их реванша: весь мир создает контент, которым владеет и на котором зарабатывает сама платформа. Люди делятся самым сокровенным, и на бесплатно создаваемом ими контенте интернет-капиталисты зарабатывают миллиарды. Алгоритмы анализа ваших действий вмешиваются в ваши жизни и высасывают из них самое дорогое. Хотите познакомиться и быстро перейти к сексу – Pure, продать себя подороже – LinkedIn и т. д.
«Мир ловил меня, но не поймал», – писал украинский философ Григорий Сковорода. Нёрды поймали сам мир, и, когда я в 2011 году начинал свое исследование, Павел Дуров казался одним из генералов этой армии ночи.
Летом 2011 года я колесил по Петербургу. Вокруг гремел День города, человеческие течения напоминали переплетающуюся в ручье траву. Лето еще не разбросало нужных мне персон по отпускам, поэтому мне удалось встретиться с университетскими приятелями, школьными учителями, коллегами и врагами Павла Дурова. Если раньше мне из его биографии были известны мало что объясняющие факты («отличник с двойкой по поведению», университетский активист), то по ходу бесед с ними кое-что прояснялось.
Впрочем, сам Дуров на письма не откликался. Лишь когда меня рекомендовали буквально со всех сторон, он ответил в мессенджере gtalk, что не хочет давать интервью Forbes, журналу о богачах, поскольку на деньги ему плевать. Я схватился за эту мысль как за соломинку и начал спорить. Быстро выяснилось, что наши взгляды на цель и смысл предпринимательства совпадают, и мы проболтали до четырех утра.
Ночной разговор послужил отправной точкой для этой книги. По мере того как я изучал путь «ВКонтакте», передо мной разворачивалась совсем другая история – более глубокая; не столько о реванше нёрдов, сколько о последствиях их революции.
«Я боюсь не новых идей, а старых», – как-то написал Дуров и сформулировал ключевое условие своей жизни: движение вперед. Он, странный юноша не без налета снобизма и мизантропии, сначала прятался от публики, а в последнее время, напротив, чудил: разбрасывал деньги с балкона дома Зингера, придумал эротическую фотосессию моделей в своем кабинете, подписывал футболки поклонникам на Дворцовой площади. — [4].
В декабре того же 2011 года поднялись протесты против выдвижения Путина на третий президентский срок, и Дуров не испугался прокуратуры и не стал ограничивать количество участников группы оппозиционного политика Алексея Навального [5]. Незадолго до этого, в свой день рождения, вывесил на личной странице коллаж из кадров разных фильмов и приписал из «Фауста»: «Vi veri universum vivus vici» – «[Силой] истины я, живущий, покорил вселенную». Коллаж увидели 3,6 млн подписчиков – аудитория, на которую вещал Дуров, перекрывала любое печатное издание в стране, а также многие телеканалы.
Как ни странно, у этого пафосного человека оказалось много фанатов среди его сторонящихся публичности коллег – интернет-миллионеров. Мало кого из них смущало наличие во «ВКонтакте» порнографии и фильмов, выложенных без уведомления правообладателя.
