Проклятое искусство - Козин Вадим Алексеевич

Композитор, чье творчество идет от ума, всегда будет менее волновать своими произведениями, чем тот, кто творит сердцем.

Возьмем, к примеру, «Снегурочку», полную чудесной музыки, но также переполненную символами, намеками, так что слушатель не успевает понять, что к чему, и воспринимает происходящее как красивую сказку и только.

«Паяцы» же трактуют нам подлинную человеческую жизнь, чувства и страсти, трепещущие и в настоящее время в душах людей: страдания, любовь, ревность, ненависть, какой бы одеждой они ни прикрывались. Все эти эмоции выражены взволнованной, драматической музыкой, которая уже первыми своими фразами будоражит и волнует сердца слушателей. Каждый в какой-то степени начинает ощущать свою причастность к происходящему на сцене. Вот почему, пока будет существовать на земле человек в истинном его значении, будут существовать и оперы «Евгений Онегин», «Кармен», «Паяцы», «Травиата», «Пиковая дама», «Фауст», «Тоска», «Чио-Чио-сан» и «Богема». Будут существовать и «Снегурочка», и «Петушок», но лишь как археологическая музейная редкость. Какому x... будет интересно знать, что «Петушок» был сатирой на последнего русского царя Николая II, о котором мир давно позабыл, следовательно, опера останется лишь сказкой, да и то не такой уж поэтичной и характерной.

Чайковский никого не ненавидел, никому не завидовал. Он делал то, что повелевало ему сердце. Но он любил свою Родину, свой народ, любил жизнь такой, какой она бушует в человеческих сердцах и страстях. Поэтому его музыка понятна всему человечеству.

А на улице бушует метель, которая засыпает снегом огромную очередь женщин, стоящих за мясом. Такая же очередь за сахаром.

Вчера, ужиная в ресторане, я на отказ официанта принести огурцов или капусты (за неимением!) заметил, что это более чем странно. Дескать, в Магадане эти овощи всегда имеются, а в Куйбышеве их нет. Сидящий за одним столом со мной мужчина вмешался в разговор: «Чего вы говорите неправду, в Магадане даже хлеба не хватает!» Тогда я ему ответил: «Гражданин, не занимайтесь лживой и вредной пропагандой. Да я только что оттуда!»

Сюда, в «Центральную», переезжают Незнамов и компания, ввиду того что в «Жигулях» им пойдет двойной тариф за номера.

26.11.55. 8.00

Утром по радио передали, что Московский метрополитен, который носил имя Кагановича, указом Ворошилова переименован и впредь будет называться именем В.И.Ленина. Лишь одна станция «Охотный ряд» будет имени Кагановича. Не покажется ли это обидным Кагановичу? Столько лет метро носило его имя и вдруг — переименовали! Опять чувствуется что-то в воздухе. Опять намечаются какие-то группировки. Может, я ошибаюсь, это было бы лучше.

27.11.55. 9.00

Вчера был концерт (№131) в санатории «Красная глинка», расположенном на берегу Волги. Клуб небольшой, сценка маленькая. Скромненькое пианино. Наши «артисты», по обыкновению, оставили после себя «конюшню», пришлось подбирать. Как они мне надоели! Вчера балет танцевал из-за малости сцены два номера («Танго» и «Поваров»).

По поводу переименования московского метро всюду шушукаются. Евреи жалеют Кагановича и говорят, что его обидел Ворошилов, воспользовавшись отсутствием Булганина и Хрущева. Парикмахер гостиницы привел по случаю этого события следующий анекдот. Один цирк вывесил афишу с таким объявлением: «Приглашаются зрители на программу, состоящую из 30 номеров. Те, кому не понравится последний номер программы, могут немедленно получить в кассе стоимость своего билета». Вечером цирк был набит битком. Каждый был уверен, что скажет о непонравившемся последнем номере и вернет свои деньги. Но не тут-то было! На заключительный номер программы на сцену вышел оркестр и исполнил «Интернационал». Никто, разумеется, не рискнул выразить свое недовольство финалом. «Так что сами понимаете, как обстоит дело, — закончил парикмахер и туг же спохватился: — А вообще это не наше дело. Лишь бы в магазинах были хлеб, сахар, мясо... А в остальном — хоть трава не расти».

У меня сегодня какое-то странное состояние. Или что-то должно случиться, или кто-то усиленно обо мне сплетничает. Как бы мне хотелось неожиданно и безболезненно умереть. Я боюсь своей старости, а старость меня ожидает такая, какая была у моей матери и моей бабушки. Смерть моя последует во время войны, может быть, это будет 3-я мировая война, а может быть, первая репетиция к большому сражению, которое решит участь мира.

Когда окончится пора лицемерия и обмана друг друга? Когда прекратятся обоюдные ханжеские улыбки? Не пора ли показать друг другу свои глубоко запрятанные клыки, рога и когти? Мне кажется, это было бы честнее и благороднее. Тут я не согласен с русской пословицей «Худой мир лучше доброй ссоры». Нет, я предпочитаю хорошую ссору, по крайней мере, очистилась бы атмосфера.

Сейчас проглядываю книгу Л. Фейхтвангера «Гойя». Вышел последний, 15-й том Бальзака. Итак, теперь у меня полный Бальзак, Островский, Толстой, Пушкин, Некрасов, Мамин-Сибиряк и т.д. Свои магаданские книги я почти забыл. Как я хочу приехать в Магадан и, может быть, уехать оттуда навсегда. Если я буду жить в Куйбышеве, мне здесь, я думаю, найдется работа. Здесь будет Жигулевское море, изменится к лучшему климат. Здесь будет телевизионный центр. Куйбышев должен развиваться.

Сейчас передают концерт после торжественного заседания по случаю национального албанского праздника 29 ноября (день освобождения Албании от фашистских захватчиков в 1944 году. —Б.С.). Выступает Ансамбль песни и пляски Албанской народной армии. Первые три вещи невыразимо скучны и монотонны. А публика аплодирует, лицемерно хлопая в ладоши. Почему так?! Почему непременно надобно притворяться?! Нет, мне необходимо как можно скорее отправляться в «могилевскую губернию», там тихо, чинно и благопристойно. Что за сумасшедший концерт с огромными перерывами и паузами. Оказывается, эта большая пауза произошла оттого, что освобождали сцену от певцов ансамбля, чтобы дать место плясунам. Завыли скрипки, дудки затянули какую-то тоскливую, ритмическую, подергивающую мелодию.

28.11.55. 8.10

К 10 утра надобно быть готовым к отъезду в Сызрань на один концерт и ночным поездом вернуться в Куйбышев. Вчера было ужаснейшее настроение. Во сне видел кошмары, видел Даллеса, разговаривал с библиотекарем Варварой Федоровной об Алле Николаевне. Она ответила, что у нее все в порядке.

Опять видел нагоняющий на меня беспредельную тоску сон. Опять я дома... мать... у меня денег нет, и я не знаю, на что она живет... отца нет... у меня нет никакой надежды на работу... Бедная, бедная мать. Прости меня, я тебя совсем забыл. Я так виноват перед тобой. Вот уже в течение 20 лет я беспрестанно страдаю и мучаюсь из-за этого. Поэтому и сны мне снятся, которые отравляют последующий день. Я не нахожу места.

Едем в 11 ч. утра. Все у меня уже сложено. Побрился, помылся.

29.11.55. 20.45

Вернулись из Сызрани в 8-м ч. утра. Ехали в жестком вагоне, набитом и прокуренном. Почему у нас кругом курят? В ресторане невозможно нормально поесть, кругом дымят. Вчера ушел, так толком и не пообедав.

В гостинице не успел заснуть, как кто-то постучал в дверь. Открываю... высокий мужчина... спрашиваю, что угодно... «Хочу на вас посмотреть»... Я захлопнул дверь. Через полчаса повторилось то же самое. Я взбесился и заснуть уже не смог.

Во время переезда «вокзал—гостиница» уполномоченной Куйбышевской филармонии по Сызрани оказалась женщина, бывшая, по ее словам, актриса опереточного театра. Она сказала, что на мой концерт весь партер разобрала сызранская «знать». Это меня взорвало донельзя. Вечером я пел для этой «знати», толстомордой, жирной, на все свысока глядящей, но кланялся лишь балкону, и балкон это ясно понял.

Сегодня в 8 часов утра пошел поглядеть норвежско-югославский фильм «Кровавая дорога» — эпизоды из жизни военнопленных сербов в норвежском лагере. Тяжелую лагерную жизнь пленников жители Норвегии пытаются, под угрозой наказания, как-то смягчить и чем можно помочь им. Много тяжелых натуралистических сцен, действующих на нервы. Я был удивлен, что зрительный зал был почти полон. Проглядел журнал «Новости дня», в котором показали прием в Кремле по случаю октябрьского праздника. Иностранных дипломатов с супругами принимал Булганин. И вот какая-то «кобыла в горностае», очевидно, из демократических побуждений, первая, изогнувшись, протянула руку Булганину. Кто бы Булганин ни был, он как хозяин обязан первым подавать руку дамам, но эта дама, вероятно, решила быть «сверхдипломатом». В зале произошло заметное оживление и шорох.