Проклятое искусство - Козин Вадим Алексеевич

В этой статье нар. художник Герасимов, очевидно, сам точно не зная историю создания знаменитых «Бурлаков», все же не удосужился вылепить, почему именно у Репина возникло желание написать эту картину, и тем самым поставил себя в очень неловкое положение как знатока живописи, которому Советское государство доверило важный пост президента Академии художеств СССР.

Отчего же это произошло? Чья вина, что такой крупный печатный орган, как «Известия Советов депутатов трудящихся СССР» попал в неловкую ситуацию? Прежде всего, виноват редактор отдела искусств. Он первым должен был указать тов. Герасимову, что тот, к великому сожалению, не знает, что задуманная Репиным бурлацкая тема вовсе не была навеяна стихотворением Некрасова «Размышления у парадного подъезда», о чем сам Репин указывал в своих записках. Удивительно, как Герасимов мог так легкомысленно отнестись к своей статье.

18.12.55. 6.38

Вчера был концерт без Кабалова. Мармонтов не допустил его к работе. Кабалов — это, конечно, типичная эстрадно-артистическая богема, он сам себя погубит. Ну их всех к черту! Не стоит заполнять эти страницы излияниями о «людишках» от искусства.

19.12.55

Гастроли в Омске идут к концу. Завтра или послезавтра едем в Томск. После концерта ко мне зашли Валерий Рязанов и Виталий Засев, одновременно в комнату ввалился после однодневной отлучки Кабалов и повел с моими гостями такие разговоры, что я диву давался. Его поведение приведет его в лагерь. Теперь понятно, почему он убежал из Москвы. Когда он ушел в буфет, я извинился перед товарищами за поведение Кабалова, объяснив всю странность и нетактичность его речей нетрезвостью состояния. Наглость, с которой он держит себя, поражает меня. Надобно будет непременно сказать ему, что его сексуальные побуждения не должны ни в коей мере касаться меня, а тем более моих знакомых. Я не хочу, чтобы обо мне думали вновь так. Я постараюсь страдать один. Но меня все это поражает. Где же, в конце концов, справедливость? Человек с партийным билетом делает, что ему вздумается, и все ему сходит с рук, потому что партбилет является его чудесным, неуязвимым щитом.

Вчера перед концертом видел странный сон. Он, конечно, навеян воспоминаниями о Магадане. Мы до этого вспоминали Толю Ломова. Сразу же встала перед глазами певица-сосна, забыл ее фамилию, она работала у нас в ВСО (после досрочного освобождения Козин работал худруком клуба ВСО. —Б.С.), Толик с нею жил. Она была очень большого роста, но Толик подходил к ней своим размером. И вот я вижу, будто нахожусь на берегу реки, которая, по моему представлению, находится в Магадане. Со мной рядом лежит какой-то молодой человек. И говорит: «Почему вы так испуганно на меня смотрите, ведь я тоже однофамилец вашего магаданского товарища. Давайте с вами кушать огурцы, я их привез из Египта». И он мне показывает огромный длинный огурец розового цвета. «Кушайте его быстрее, потому что, если солнце зайдет за это облако раньше, чем вы его съедите, вы отравитесь, с вами будет плохо. Такие огурцы растут только у нас в Омске и в Египте». Я начинаю с наслаждением пожирать огурец, вкус которого похож на вкус ананаса. Вдруг облако заходит за солнце, и я чувствую, что парень наваливается на меня и начинает сдавливать и прижимать к себе, говоря: «Ну вот, я же говорил, что надобно съесть весь огурец до затемнения солнца облаком. Теперь вы в моей власти, и я сделаю с вами, что хочу... вы должны раствориться во мне... Это желание свыше...» Я чувствую, что становлюсь все меньше и меньше... «Теперь ты всегда будешь со мной...», и вдруг я просыпаюсь от стука в дверь.

23.12.55. Томск.

Гост. Госкомхоза, комн.35

Концерт (№144) состоялся в клубе железнодорожников им. Сталина. Зрительный зал большой, мест на 700. Сцена и артуборные оборудованы из рук вон плохо. Высказал все это директору клуба, который обставил с комфортом свой кабинет и не позаботился об актерских рабочих местах. Лишь огромным усилием воли заставляю себя общаться с этими двуличными людьми, они вызывают у меня чувство брезгливости и отвращения. Вчера снова в связи с хорошим настроением Деревягина визжала неистово из-за того, что Пименов, очевидно, в приступе сатириазиса схватил ее за одно место в присутствии благодушно настроенной жены. Что это? Как классифицировать такой поступок? Шутка? Пли разбушевавшаяся похоть «недоразвитого глиста»? Милой шуткой это никоим образом назвать нельзя. Были случаи, когда этот с партбилетом в кармане больной сатириазисом хватал ту же Деревягину и после показывал, что его половой орган возбудился. Имеет ли право этот похотливый глист рассуждать о какой-то морали? Он и его супруга совершенно искренно считают себя изумительными семьянинами, с которых все должны брать пример.

Пока я писал эти строки, пришла Пименова и попросила, чтобы я освободил ее от сольного пения. Я согласился специально для того, чтобы не было никаких разговоров по этому поводу.

24.12.55. 19.20

Электротехник клуба им. Сталина меня обманул. Он обещал прийти сегодня в обед с двумя тысячами метров магнитофонной пленки. Лента, правда, была в употреблении, но она немецкого производства — «ДЕФА», по 65 руб. за 1000 метров. Сам он также отбывал наказание в лагере где-то на севере Енисея. Звать его Александром. Рассказал, что имеет семью, ребенка. Был арестован, будучи уже женатым.

25.12.55. 13.25

По новому стилю сегодня Рождество Христово — «Рождество твое, Христе, Боже наш, воссия мирови свет разума». Дореволюционные газеты и журналы были полны святочными рассказами и былями. В ночь перед этим днем, считалось, совершались чудеса, добрые дела и разные истории, кончающиеся счастливым исходом. Рождественская звезда... Рождественская елка... Детские радости и мечты... Куда все это кануло? Холод, мрак, одиночество. Одиночество не потому, что люди оставили, нет! А потому что люди не стоят этого сближения. Нет людей. Не стало людей. Нет веры в людей. И оттого на душе мрачно. Не от старости мрачно, а от черноты души человеческой. Детство и юность неповторимы для человека.

26.12.55. 13.35

Вчера было удивительно холодно на улице, -38 с туманом. Бедные птицы. К вечеру туман увеличился. Но народу как на первом, так и на втором концерте было полно. Не ведаю, чем я сегодня спою, а также завтра. Итак, и 1955-й год подходит к концу. Что-то принесет 1956-й? То же разочарование, ту же дискриминацию? Один Всевышний знает, как мне тяжело. Ну, бог с ними! Осталось мне жить не так уж и долго. Дотерплю. И записки мои подходят к концу. Надо как можно меньше нервничать и волноваться, ни на что не обращать внимания и честно делать свое дело.

Удивительно дикие вещи рассказывают в Томске про знаменитую пару конферансье (Тарапунька и Штепсель, или Ю.Тимошенко и Е.Березин. — Б.С.). Я забыл фамилию этого длинного, которого знают под кличкой Тарапунька. Женщина — шофер такси, которая развозила их по концертам, рассказывала, что публике очень не понравилось их выступление. Это же подтвердил и администратор Томской филармонии. Стараясь сделать побольше концертов, они, естественно, комкали свою программу и уже не заботились о качестве исполнения. В первые дни в их гастролях принимала участие исполнительница русских песен Вера Суровая (обалдеть можно от такой фамилии), старавшаяся честно отработать свой выход, но, видя пример двух раздутых не по таланту знаменитостей, также пустилась в халтуру. За обедом в гостинице молодой человек из Новосибирска рассказал о ресторанных похождениях Тарапуньки и Штепселя. Часть публики настолько утеряла уважение к авторитету гастролеров за их поведение, что, собрав окурки со всего ресторана, высыпала их на голову «любимым артистам» через перегородку, за которой они сидели вдрызг пьяные. А до гостиницы «любимцев» сопровождала милиция, очевидно, боясь эксцессов со стороны все той же публики.