Кандинский и я - Кандинская Нина Николаевна

Я чрезвычайно благодарна Герману и Маргарете Рупф, чью поддержку сложно переоценить. В бернском доме супругов-коллекционеров, — с которыми Кандинский на протяжении многих лет вел постоянную переписку, я познакомилась с Эмилио Альбизетти. Он и по сей день помогает мне надежными советами по всем вопросам, касающимся материальной части.

К старинным друзьям принадлежат Дина Верни и Карл Флинкер. Оба руководят известными парижскими галереями, и я всегда могу рассчитывать на их помощь. Они помогают мне абсолютно бескорыстно и совершенно незаменимы, ведь вдове художника постоянно приходится иметь дело с художественным рынком.

Особую благодарность я хотела бы высказать музейщику Жаку Лассеню, который всеми силами помогал Кандинскому в организации ряда его выставок за границей и много писал о нем. С этим другом, возглавляющим Музей города Парижа ^{240}, мне довелось сопровождать выставки Кандинского в Сан-Паулу (1974) и Токио (1976) и там популяризировать его творчество.

Оглядываясь назад, могу сказать, что работа с сотрудниками французских музеев была вполне гармоничной. Например — с Жаном Кассу, в 1958 году показавшим произведения Кандинского из нью-йоркского собрания Гуггенхайма в Музее современного искусства. Это была первая официальная выставка Кандинского во Франции. Также — с Бернаном Доривалем: в 1966 году он организовал первый ретроспективный показ его произведений ^{241}. С этим исключительно успешным периодом у меня связано много прекрасных воспоминаний.

Время от времени в процессе подготовки и проведения выставок возникали организационные проблемы, которые можно было разрешить лишь на правительственном уровне. Надежной опорой в подобных случаях для меня уже давно стал… Бернар Антониоз, генеральный секретарь по вопросам искусства в Министерстве культуры Франции. Он всегда находит выход из сложнейших ситуаций.

В 1967 году на вернисаже выставки Кандинского в бернском Кунстхалле я познакомилась с Карлом Гутбродом, возглавлявшим тогда отдел книг по искусству в кёльнском издательстве «Дюмон-Шауберг». Доверившись интуиции, я сразу почувствовала к нему симпатию, и он ни разу меня не разочаровал. Гутброд договорился с Биллом Громаном выпустить о Кандинском книгу в его издательстве, но сначала необходимо было обсудить множество деталей со мной, поэтому ему пришлось часто приезжать в Париж. С его визита ко мне в 1957-м началась наша близкая дружба. За время многолетнего сотрудничества с Гутбродом я приобрела ценный издательский опыт. Все возникавшие проблемы он старался решать в пользу искусства и художника. Он относится к людям чести, постепенно вымирающим в этой профессии.

Тем временем, книги о Кандинском появились во всем мире. Мне думается, Пьер Вольбу точнее других исследователей толковал произведения художника, он обладал тонким пониманием его творчества. Хотя им написаны лишь краткие статьи, они гораздо насыщеннее и понятнее иных пространных книг. Его тексты отличаются философской глубиной и многослойной интерпретацией. Издание Вольбу о рисунках Кандинского ^{242} — в своем роде первая публикация об этой части его графического наследия. Кроме того, он перевел на французский язык «Желтый звук» и «О духовном в искусстве».

Кропотливо работая над наследием Кандинского, я стремлюсь к поставленной цели: сообщить всему миру о величии этого художника. Мой вклад в популяризацию его наследия — это продуманные консультации и планирование выставок, которые сменяют одна другую и получают широкий общественный резонанс. Разумеется, это также подготовка изобразительного материала, находящегося в архиве, для показа и репродуцирования.

Даже если бы я не пережила Кандинского, его искусство не было бы предано забвению. Стоит ли говорить, что я обязана представлять его интересы, потому что он был моим мужем. Но что я смогла бы сделать для него, будь его искусство поверхностным и заурядным? Практически ничего. Кандинский занял место, принадлежащее ему по праву.

Возьмем Поля Сезанна, которому в жизни пришлось куда труднее, чем Кандинскому. Он почти ничего не мог продать, в то время как моему супругу это не стоило больших усилий. Количество продаж многие считают мерилом успеха, и прежде всего знаком качества. В этом смысле ни Сезанн, ни Кандинский при жизни не были особенно успешны, как иные художники, намного менее гениальные и ныне почти забытые.

Я думаю, что искусство, признаваемое публикой априори и жадно скупаемое, что называется, «с мольберта» художника, — искусство по большей части некачественное. Оно услужливо, поверхностно, не отягощено проблемами, и понять его не составляет труда. Толпа аплодирует.

Среди людей много снобов, утверждающих, что они разбираются в искусстве. Они хвалят и покупают сиюминутное. В наши дни вошло в моду заниматься искусством, коллекционировать и заново продавать. Я об этом невысокого мнения. Это дело слишком серьезное, чтобы полагаться на случай. Настоящее искусство создается художниками из внутренней необходимости, ему не по пути с модными клевретами.

При жизни Кандинского я почти не вмешивалась в его творческие дела — только если он сам просил меня выбрать вместе с ним картины для выставки. Сегодня я несу ответственность за его наследие. Эта ответственность заставляет меня крепко держать в руках бразды правления, и я решительно не собираюсь уступать их каким-то втирушам.

Премия Кандинского

Природа для художника-абстракциониста не является предметом изучения, она не дает, как говорил Кандинский, никаких образцов. Это затрудняет работу художника, полагающегося лишь на свою фантазию и следующего творческим импульсам. В отсутствие воображения и творческой силы нет и предпосылок для абстрактного искусства, речь лишь об искусстве декоративном, скучном и мертвом. Если неутомимые в своем усердии художники-абстракционисты будут создавать картины, руководствуясь одной-единственной идеей, они исчерпают интерес публики.

Я считаю, что молодых художников, обладающих выдающимися талантами, необходимо поддерживать. Эту обязанность я возложила на себя, основав в 1946 году Премию Кандинского. Ее вручают исключительно художникам и скульпторам-абстракционистам в возрасте между тридцатью и сорока годами. Выбор художников и вручение премии берет на себя комитет, состоящий из искусствоведов и художественных критиков. Члены комитета должны посещать мастерские, выставки и, самое важное, — наблюдать за эволюцией творчества возможных кандидатов.

Премия обеспечена денежным эквивалентом, выдается она нерегулярно. Последний лауреат получил 300 тысяч франков. Привлекательной премию делает не только денежная составляющая, но и творческое признание, которое она обеспечивает. Музеи и галеристы высоко ее ценят.

Однако уже семнадцать лет премия не присуждалась. Даже интенсивные поиски не дали результата: нам не удалось найти художников, достойных ее, что печально характеризует современное искусство. Просматривая список лауреатов, я ловлю себя на мысли, что в нем нет громких имен. Думаю, уместно привести здесь весь список. Перечислю лауреатов в хронологическом порядке ^{243}:

1946 Жан Дейроль, Париж

1946 Жан Деван, Париж

1947 Серж Поляков, Париж

1948 Макс Билль, Цюрих

1949 Жан Шаповаль (Париж, к сожалению, он умер очень рано, в 33 года)

1950 Рихард Мортенсен, Копенгаген

1951 Жан Деготекс, Париж

1952 Мари Раймон, Париж

1953 Александр Истрати, Париж

1954 Пабло Палазуэло, Мадрид

1955 Наталия Думитреску, Париж

1956 Эдуардо Чиллида, Сан-Себастьян

1957 Пьеро Дорацио, Италия.