Жизнь в белых перчатках - Махер Керри

«Ах вот почему, — осенило Грейс, — он не удивился и даже дал мне договорить. Он репетировал этот разговор дольше, чем я».

— Если бы ты заговорила об этом три года назад или даже в прошлом году, я сказал бы «нет», — продолжил Ренье, и сердце Грейс, вдохновленное надеждой, помчалось бешеным галопом. — Но в последнее время ты была такой несчастной, такой несговорчивой, такой непохожей на женщину, которую я брал в жены, что я начал задумываться, не пора ли тебе снова сняться в кино.

Ее сердце застучало еще быстрее, теперь не из-за надежды, а от обиды. Она «несчастная»? «Несговорчивая»? Но не все ли равно, если он не станет возражать против съемок? Грейс молчала, ожидая, что он скажет еще.

— Если ты придумаешь, как устроить, чтобы у Монако не было возражений против княгини-киноактрисы, я тоже не буду возражать.

— Разве это не напоминает вопрос о курице и яйце? — ответила Грейс. Эту проблему она предвидела. — Монако охотнее поддержит то, что уже поддержал ты.

— Набросай пресс-релиз и дай мне его посмотреть.

— В нем будет сказано, что ты рад моему возвращению на экран, — сказала она, неожиданно почувствовав себя в точности так же, как когда десять лет назад обговаривала условия своего контракта с Джеем и Дором. Неисполненный контракт — еще одно осложнение, с которым придется столкнуться, ведь фильм «Марии» делает не «Эм Джи Эм». Но это казалось пустяком в сравнении с тихой битвой, которую она прямо сейчас вела за обеденным столом со своим собственным мужем.

— Я рад твоему возвращению на экран или я рад, что ты собираешься сняться в своей последней кинороли?

Вопрос, без которого Грейс надеялась обойтись, все-таки прозвучал. Но она была готова к ответу и мягко сказала:

— Незачем забегать вперед. Ты рад, что я играю еще одну роль.

— Я не рад, — ответил Ренье. — Но ты можешь так написать, если это означает, что ты снова станешь собой.

— Я на самом деле думаю, что мне не хватает в жизни именно этого! — воскликнула она, чувствуя облегчение и благодарность оттого, что разговор принял такой оборот. — Спасибо тебе, Ренье.

— Пожалуйста, Грейс.

В тот день, когда Грейс позвонила Хичкоку, она испытывала настоящую эйфорию. После обеда, когда они вместе с Альби и Каролиной сидели на полу, строя город из деревянного конструктора, ее радовал каждый щелчок прилегающих друг к другу летал с к, каждое идиотское предложение относительно дизайна домиков, которое вносили дети, а когда Алиби вытащил пластмассовый грузовик и посносил все постройки, она хохотала так, что на глазах выступили слезы. Неделю назад она бы выбранила сына за то, что он уничтожил результат их упорного труда.

Может быть, она действительно кошмарно себя вела. Может быть, Ренье сказал правду. Тонкий внутренний голосок твердил, что такая точка зрения несправедлива и не вполне объективна, но она шикнула на этот голосок, попыталась придумать, как отблагодарить мужа, и быстро поняла, что они давным-давно не устраивали романтических вылазок. Вдруг это как раз то, что им нужно.

Они с помощницей составили безупречный пресс-релиз, и, пока он не был опубликован, Грейс попросила Хича не давать никаких анонсов. Удивительно, но все шло по плану. Рита, Мари, Кэролайн и пташка Джуди ужасно обрадовались, когда она сообщила им новости. Пэгги сказала, что немедленно начинает собирать чемоданы.

— Мне нужен отпуск, — заявила она, — а ты и твоя карьера всегда служили прекрасным поводом для того, чтобы его устроить. Помнишь, как весело нам было на Ямайке?

Одна лишь мать увидела в происходящем собравшуюся над головой тучу.

— Ты уверена, Грейс? Ты так старалась, чтобы добиться своего нынешнего положения. Зачем тебе сдавать назад?

— Сдавать назад? — в искреннем удивлении повторила Грейс. Она думала, что после смерти отца они с матерью наконец достигли глубокого взаимопонимания, которого прежде у них не было. Грейс даже получила удовольствие от недавнего визита овдовевшей матери в Монако; похоже, в отсутствие отца Маргарет разрешила себе баловать лишь себя саму, дочь и внуков. — Я никогда не собиралась прекращать сниматься.

— Ну, Ренье совершенно точно дал понять, чего он от тебя хочет. Я удивлена, что он согласился с тобой, разве что… — Она вдруг прервалась.

— Что «разве что», мама?

— Неважно. Ничего.

— Нет, мама, что ты имеешь в виду?

— Я просто надеюсь, что он не пытается тебя подставить.

«Ты специально меня подставила». Именно эти слова Ренье произнес в машине после вечеринки у Онассиса. Обвинил ее в этом. Хотя она, конечно, и не думала его подставлять. Зачем бы ему так с ней поступать?

— Это просто нелепость какая-то, мама.

Некоторое время та ничего не отвечала и наконец проговорила:

— Ну, если ты уверена…

Грейс показалось, что Маргарет говорит серьезно, но международная связь в тот день была не очень надежной, поэтому она не поручилась бы, что права.

— Так или иначе, ты сможешь приехать летом в Калифорнию? Вроде бы ты говорила, что хочешь сводить детей в Диснейленд.

— Наверняка смогу, — заявила мать, но, даже несмотря на помехи, Грейс показалось, что ее голос звучит уклончиво.

«Если будет нужно, я справлюсь со всем сама, — сказала она себе. — Причем далеко не в первый раз».

Глава 34

Релиз просочился в прессу до того, как Ренье одобрил его окончательный вариант, и до того, как они обсудили ответы на неизбежные вопросы репортеров.

— Как это произошло?! — требовательно вопрошала она, швырнув на стол помощницы три разные газеты с крупными броскими заголовками: «Грейс Келли возвращается в кино», «Грейс и Хичкок воссоединяются» и «При нцесса покидает свою башню».

Ее помощница Марта, кажется, готова была расплакаться, уже когда Грейс ворвалась в комнату. По всему кабинету звонили телефоны.

— Я не знаю, что случилось, — прошептала она. — Мне очень жаль, Грейс.

— Ренье ненавидит, когда газетчики используют мою девичью фамилию, — кипела та.

Ее сердце отчаянно колотилось, а лицо покраснело. Она уже видела, что будет дальше: гнев Ренье, крики, обвинения — мол, ей не хватило осторожности, следовало понимать, что к чему, она же не первый день княгиня, нельзя быть настолько беспечной.

И он будет прав. Она не справилась. Фатально. И теперь заплатит за единственную попытку вернуть себе свою карьеру — и свою свободу.

Грейс в буквальном смысле затошнило, она даже провисела несколько минут над унитазом, но желудок был пуст: она еще не успела проглотить свой обычный утренний кофе или овсянку и вообще в последние дни мало что ела, так возбуждало ее будущее объявление о возобновлении карьеры и сами предстоящие съемки.

Кто так с ней поступил? На ум пришла сестра Ренье, Антуанетта, которая никогда ее не любила. Но как она узнала о съемках? Грейс была осторожна и доверила тайну лишь очень ограниченному кругу. С другой стороны, она знала, какими вероломными бывают порой родственники, и могла не заметить какого-нибудь шпиона, которого Антуанетта ввела в ее окружение.

Но кто этот шпион? Не Марта — кажется, статьи расстроили ее не меньше, чем саму Грейс. Вернувшись в свой кабинет, Грейс увидела, что стопка, в которую помощница складывала послания от журналистов, требующих комментариев, все растет.

— Один из них, — сказала Марта, — сказал, что эта новость удивила даже самого Хичока. Он обрадовался, но и удивился.

Грейс застонала. Ренье должен вернуться из Парижа ближе к вечеру. Нужно постараться к тому времени как-то решить эту загадку. Чем больше она думала, тем сильнее убеждала себя, что виной всему Антуанетта.

— Кто-нибудь говорил с Ренье? — спросила Грейс.

Марта покачала головой:

— Он с самого утра на встрече с де Голлем.

Значит, Грейс получила отсрочку.

— Хорошо, — сказала она. — Вы разговаривали с секретарем Ренье?

— Он тоже не делает никаких комментариев, пока мы не получим официального сообщения от вас с князем.