Проклятое искусство - Козин Вадим Алексеевич

На Свободный выезжаем около часа дня. По предварительной продаже реализовано билетов на сумму 5300 рублей. Я не знаю, каков аншлаг театра, но это, мне кажется, всего лишь половина. В нотном отделе когиза удалось приобрести «Сборник старинных романсов», тот самый, который у меня «прикарманила» Давиденко (кто такая, может, знакомая любительница пения? — Б.С.).

Пришел Кабалов и сказал, что в театре уже продают входные билеты. Господи, дай мне силы спеть. Кабалов также рассказал, что в Хабаровске находится Нечаев^[6]. Ох, уж эти мне свежеиспеченные гастролеры! Итак, из благовещенской публики выкачано за 4 дня минимум 36 тысяч рублей. Если это из-за меня, то мне как-то не по себе, потому что, откровенно говоря, я в данный момент настоящее... барахло... каких мало! Публика меня просто жалеет. С чего сегодня начинать?

Пришла какая-то 20-летняя девушка, в простецком платьице и соломенной шляпке, с веткой вишневых цветов. Краснея и смущаясь, попросила взять ее с собой и устроить в театр хотя бы уборщицей, но с тем, чтобы после она могла бы стать певицей (она, видите ли, поет). Ну что я мог ей на это ответить?! Доказав всю нелепость ее просьбы, я записал ее адрес и посоветовал принимать активное участие в художественной самодеятельности, и, если в ней заложено артистическое дарование, несомненно, ее заметят и смогут послать учиться. Наивная, непосредственная молодежь! Она работает в гарнизоне в пошивочной мастерской. Простая, скромная девушка, ненакрашенная и ненапудренная, с хорошими зубами. Не думаю, чтобы она могла играть роль невинной девушки. Дал ей свой адрес, чтобы писала мне письма. Пошлю ей фотографию, надобно будет сняться. Ну а теперь пора одеваться. «Двухэтажные домики», которые считают себя недостроенными небоскребами, уже уехали.

7.06.55. 8.34

Дождь льет и льет. Эта странная благовещенская погода, как мне кажется, связана с наличием такого мощного водного бассейна, как Амур. Интересно, что с утра стояла солнечная, теплая погода, к 12 часам начал идти дождь, который с перерывами лил до 6—7 вечера, затем наступает опять солнечная погода, но температура уже несколько пониженная.

У меня из головы не выходят сны сегодняшней ночи. Первый — это скатывание на каких-то колесах (виденные мной днем инвалидные коляски) Ив. Фролова, стоя вниз головой, по крутой лестнице, и мое возмущение по поводу этого артиста Захарова^[7]: «Как же можно валять дурака перед своим выступлением, так ведь артисты не поступают». Интересно, что во сне я говорю Захарову, который именно перед своим выступлением пошел на рыбную ловлю, где-то провалился и сломал несколько ребер.

Второй сон. Какая-то комната, мы укладываемся спать (подразумевается наша семья в составе 1924 года), я лежу на кровати посередине комнаты на животе (самой удобной и любимой моей позе). Неожиданно открывается дверь и входит мужчина, с ужасно обезображенным, болезненным лицом, наклоняется ко мне и ложится на меня. Я ощущаю тепло его тела, лица и рук, он меня просит оказать ему какую-то помощь, но я в ужасе, что ко мне прижимается заразный больной, пытаюсь крикнуть, но, как бывает в таких случаях, мои губы лишь беспомощно шевелятся, звука никакого не слышно, наконец я громко восклицаю: «ПАПА!!» и... просыпаюсь. Горит лампа, за окном внизу у входа в ресторан шумят и ругаются его пьяные завсегдатаи.

8.06.55. 1.04. Свободный

Этот город я помню смутно, т.к. был в нем приблизительно 20 лет тому назад. Помню только концерт для заключенных Бамлага, среди которых находился композитор Борис Прозоровский. Потом, возвращаясь с концерта, мы шли через какой-то пустырь, дул отчаянный ветер^[8].

Зрительный зал Дома Советской Армии очень приличный, но т. к. в Свободном еще не существует «канализации», то уборные находятся на улице, а у меня какой-то психоз: если туалет далеко, я беспрерывно чувствую позывы. Но это не столь важно.

Сижу в гостинице и, скучая, смотрю в окно. По небу быстро несутся сплошные тучи. Бедные молодые тополя трепещут своей ярко-зеленой листвой. Утром Ив. Фролов рассказал, что якобы в Чите и Сковородино выпал снег, подморозивший высаженную в грунт овощную рассаду. Если это так, то очень досадно. Очевидно, в этом районе свирепствует какой-то холодный циклон, который может принести большие неприятности местному сельскому хозяйству. Жители Свободного говорят, что они впервые за много лет видят такую непогоду в это время года.

Кабалов приобрел мне две книги. Сам лично я бы их не купил, но, чтобы его не обидеть, сказал, что они мне нужны для моей библиотеки.

Заболевшую Деревягину и Фролова отправил в Хабаровск, пусть «прима» отдохнет.

10.06.55. 6.53. Шимановская

Ранее эта станция называлась Пёра, затем ее переименовали в Гондатти (по фамилии тогдашнего наместника), а Шимановской ее стали называть в память большевика-революционера Владимира Ивановича Шимановского (сына военного врача), связавшего свою жизнь с революционной борьбой рабочего класса и погибшего в Благовещенске от рук японских интервентов и белогвардейцев. Это был человек лучших качеств и имевший высшее образование (Петроградский технологический институт). Недавно указом Президиума Верховного Совета РСФСР станция Шимановская причислена к городам РСФСР.

Остановились и ночевали в общежитии железнодорожников. Опять видел неприятный сон. Мать беспокоилась, что у меня многие почтовые марки с иностранными штемпелевками, но, когда я уверил ее, что они могут быть из различных мест, она начала весело улыбаться. Сейчас меня осенило, почему я все время вижу во сне своих родителей. Я каждый вечер выступаю и в каждом концерте исполняю «Песню о матери». Очевидно, во сне она как-то трансформируется в образы моих родителей.

На станцию Завитая мы прибыли около 5 час. Езда в поезде превратилась в настоящий ад. Я вообще предпочитаю любоваться и восторгаться детьми в кино и только в кино. Здесь же был сплошной детский сад. Кругом висели пеленки, в уборных грязь, потому что в вагоне было большинство женщин-пассажиров, а они вне дома гораздо неаккуратнее, чем мужчины. При мне проводница вагона делала замечание в том же роде одной мамаше. В общем, отдохнуть я не смог. Голосовые связки страшно ноют, на ночь необходимо сделать согревающий компресс для того, чтобы вытянуть еще два концерта в какой-то «Рачихе». В Хабаровске, куда мы потом направимся, я потребую отдыха. В Завитой концерт состоится в ДОСА. Это новое здание, выстроенное до войны, фундаментально, с множеством огромных комнат, со зрительным залом на 700 мест и сценой без артистических уборных и входом на сцену только через зрительный зал. Чья умная голова проектировала эту часть здания, мне неизвестно, но, очевидно, у архитектора в тот момент голова либо совершенно отсутствовала, либо была занята другим делом.

После обеда лег отдохнуть. Пригрезился сон, отрывки которого постараюсь восстановить. Мы с Тернером откуда-то идем, с правой стороны плещется море, виден узкий краешек песчаного берега, я в галошах, испачканных грязью; мы с ним собираемся послушать приехавший в кинотеатр какой-то хор с хорошими голосами. Я спрыгиваю на узкую береговую полоску и мою в морской воде галоши. Затем прошу дать мне руку, чтобы выкарабкаться на берег, он мне помогает, и мы быстро идем, боясь опоздать. Я открываю дверь, там оказываются какие-то вещи, вроде швейной машины, а позади них, на стуле сидит пожилой толстый военный, маленького роста, со злым и коричневым от загара лицом. В моем сознании он один из работников ВСО... Дальше почему-то не помню. Эти сны надобно записывать сразу после пробуждения. Сегодня у меня очень плохо с голосом, как я вытяну — одному Богу известно.

Солнышко золотым огромным шаром заходит за чистый горизонт, лишь над солнцем собрались небольшие серебристые тучки. Завтра должен быть хороший теплый, а может, и жаркий день. Господи, дай мне силу и крепость выдержать эту поездку.