«Книга двух путей» описывает в том числе странствование к месту под названием Ра-Сетау («проход волочения»). Первоначально этот термин обозначал некрополь Мемфиса и позже Абидоса, но в итоге стал использоваться как одно из обозначений загробного мира наряду с понятиями «Дуат» и «Запад» (Именет). В «Книге двух путей» Ра-Сетау, согласно одному из изречений, пребывает во тьме и окружен пламенем. Умершему необходимо сюда попасть, поскольку в Ра-Сетау находится тело Осириса, один взгляд на которого дарует бессмертие [175]. По сравнению с «Текстами пирамид» Осирис приобретает большую значимость и становится одним из главных действующих лиц загробного пространства. Целью путешествия усопшего, помимо встречи с Осирисом, становятся воссоединение с близкими и достижение Жертвенных полей, — частично эти представления затем перейдут и в «Книгу мертвых». Однако воззрения древних египтян на свою посмертную судьбу могли простираться и дальше обозначенных целей. В тексте уже упомянутого выше саркофага военачальника Сепи умерший достигает Великого Бога, которого, напомним, можно идентифицировать как Ра-Осириса, и сливается с ним.
Как и в случае с «Текстами пирамид», для «Текстов саркофагов» характерно включение в религиозную картину мира астрономического компонента, а посмертная трансформация покойного все еще разворачивается на небесах. Для древних египтян космическое время мыслилось как цикличное, что отражало опыт их наблюдения за непрестанным движением небесных тел. Возрождение умершего — как царя в «Текстах пирамид», так и простого смертного в «Текстах саркофагов» — связывалось с ежедневным восходом Солнца, регенеративными циклами Луны и гелиакическим восходом Сотис. Покойный мог восходить на рассвете подобно Утренней звезде (Венере), ассоциирующейся в этих текстах с Хором. Как и царь в «Текстах пирамид», усопший во II тыс. до н. э. был частью звезд, известных как «нерушимые» и деканальные. Дуат, по-видимому, еще остается частью неба, хотя в «Текстах саркофагов» впервые появляются упоминания о Верхнем Дуате и Нижнем Дуате, позже зафиксированные и в заупокойной литературе времен Нового царства. Интерпретация этих двух обозначений Дуата крайне затруднена, но, вероятно, Верхний Дуат все еще связывался с дневным небом, а вот Нижний, скорее всего, уже ассоциируется с подземным миром, хотя это только одно из предположений. Кроме того, в одном из изречений «Текстов саркофагов» говорится об открытии всех путей отдельно на небе, на земле и в Дуате [176], что само по себе свидетельствует о наличии трех сфер в мироздании. Так или иначе, хтонический компонент в описании загробного мира «Текстов саркофагов» уже присутствует, что выражается в наличии многочисленных демонов-стражей, не относящихся к звездному миру — основному фону для путешествия умершего. Их количество настолько велико, что главным отличием потустороннего мира «Текстов саркофагов» от «Текстов пирамид» можно назвать его заселение демонами. Помимо Ра-Сетау, природу которого также можно считать частично хтонической, в «Текстах саркофагов» вводится еще один новый топоним — Имхет, который обычно трактуется как пещера в подземном мире. Это также мифический исток Нила в районе Гелиополя. В рассматриваемом корпусе текстов его связь с Дуатом еще не прослеживается явно, но с эпохи Нового царства Имхет определяется как самая глубокая его область. В мирской реальности это понятие, возможно уже с «Текстов саркофагов», отождествляется с пространством гробницы и непосредственно с погребальной камерой, — во всяком случае, такое отождествление явно присутствует в более поздней «Книге мертвых», где Имхет можно считать некой переходной зоной между миром живых и миром мертвых.
Отметим также, что в «Текстах саркофагов» слово Дуат выписывается не только с детерминативом звезды, заключенной в сферу, но и с детерминативом, который в древнеегипетском языке использовался для написания слова «дом» (
). Употребление такого, казалось бы, неожиданного определителя может объясняться тем, что Дуат теперь ассоциируется с продолжением функционирования родственных и хозяйственных связей, сложившихся на земле, и в посмертном существовании [177]. Это соответствует тому, что в «Текстах саркофагов» идея воссоединения умершего со своей семьей становится одной из центральных.
Деревянный саркофаг вельможи Хети, на который нанесены «Тексты саркофагов». Среднее царство, XII династия.
The Metropolitan Museum of Art
«Книга мертвых», как и «Тексты саркофагов», была посвящена посмертному существованию умершего нецарского происхождения. Одна из главных идей, которой посвящены отдельные речения «Книги мертвых», — возможность для ба покойного свободно перемещаться за пределы гробницы и обратно, что сближало мир живых и мир ушедших.
Главной особенностью «Книги мертвых» можно назвать разработанное представление о посмертном суде для мертвых, происходившем в присутствии Осириса и других богов. В связи с этим роль Осириса возрастает многократно, здесь он уже полноправный владыка загробного мира. Идея суда над мертвым появляется уже в «Текстах саркофагов», но центральной становится именно в «Книге мертвых». Концепция загробного суда отчасти выросла из древних воззрений о необходимости ритуальной чистоты для умершего, достигавшейся с помощью очищения тела и соблюдения пищевых запретов. Однако уже в эпоху Древнего царства нравственный облик был важной составляющей для любого чиновника — это отчетливо видно на примере многочисленных отрывков из автобиографий сановников, в которых содержались стандартизированные записи о том, что умерший был благосклонен к неимущим и почтителен к вышестоящим, не творил несправедливости в судебных делах и т. д. И все это было необходимо для того, чтобы быть угодным Великому Богу. В «Текстах саркофагов» уже встречаются упоминания об обряде психостасии — взвешивания сердца умершего [178], однако законченное оформление он получает в знаменитой 125-й главе «Книги мертвых», каноническом тексте в связи представлениями о загробном суде Осириса. Значительную часть текста составляет так называемая отрицательная исповедь, в ходе произнесения которой умерший докладывает, что он не совершал дурных деяний и не нарушал ритуально-этических норм. Эта речь произносилась в помещении, получившем название «Зал двух истин», в присутствии коллегии, состоявшей из сорока двух богов. Если умерший не лгал, то он объявлялся оправданным, становился правогласным (др.-егип. маа-херу) подобно Осирису и, как следствие, был достоин войти в его царство. Он преображался и достигал состояния ах, что позволяло ему пребывать среди богов или проживать на Тростниковых полях. Приведем отрывок из текста гробницы видного чиновника Пахери, который ярко живописует посмертное существование праведника:
Ты входишь и выходишь. Счастливо твое сердце по причине благосклонности владыки богов. Прекрасное погребение после того, как [наступил] почтенный возраст, когда пришла старость. Ты занимаешь свое место в саркофаге. Соединен ты с землей в гробнице Запада [для того, чтобы] стал ба живым. О, он [ба] получает силу благодаря хлебу, воде и воздуху, превращается в птицу Бену, ласточку, сокола или цаплю [179].
Ты выйдешь, и ты спустишься без задержек и не будешь остановлен у двери Дуата. Откроются для тебя двери горизонта (Ахет), сорвешь ты сами засовы. Ты достигнешь Зала двух истин, поприветствует тебя бог, который [находится] в нем. Поселишься ты внутри Имхета, ты будешь ходить беспрепятственно в городе Хапи [180]. Твое сердце будет счастливо, [поскольку] ты будешь осуществлять пахоту на своем участке в Тростниковых полях. Будет произведено имущество твое из того, что ты сделал, и да придет к тебе изобильный урожай. Для тебя будет закреплен канат на пароме, и сможешь ты плыть куда пожелаешь. Ты сможешь выходить наружу каждое утро и возвращаться каждый вечер… Ты увидишь Ра на горизонте неба, ты увидишь Амона, когда он восходит [181].
