Annotation
Инженер из XXI века попадает в тело подмастерья эпохи Петра I. Вокруг – грязь, тяжелый труд и война со шведами. А он просто хочет выжить и подняться.
Ах, да, еще прогрессорство... очень много прогрессорства!
Инженер Петра Великого — 10
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Глава 21
Глава 22
Инженер Петра Великого — 10
Глава 1
Январь 1708 г., Петербург
Зал морозовского подворья утонул в напряженной тишине. Немыслимое решение Петра вытравило последние остатки праздника. На лицах собравшихся застыла вся палитра растерянности. Старая гвардия, Меншиков и прочие сановники, окаменели с таким видом, будто им предложили отправиться на тот свет без покаяния. Для них государева воля — ехать в Европу не просить, а диктовать — была не просто нарушением этикета, а землетрясением, рушившим вековые устои их мира.
Даже генералы, минуту назад готовые вести полки на запад, растерянно переглядывались: объявленная им война оказалась не по их части — война идей, а не штыков. И лишь моя команда, мой разношерстный сброд из инженеров, солдат и купцов, дышала ровно. Для них приказ Петра был не безумием, а логичным, единственно верным ходом. Они, в отличие от прочих, нутром чуяли, что настоящая сила Империи уже не в числе гвардейских полков, а в дымящих трубах Игнатовского.
Той же ночью, уже в узком кругу, собрали экстренный совет. В кабинете, пропитавшемся запахом воска и кофе, остались лишь те, кто действительно принимал решения: Петр, я, Брюс и Алексей. Настроение было рабочим, почти лихорадочным.
— … и поедем мы не на паршивых их клячах, выпрашивая у каждого курфюрста свежего овса, — говорил Петр, меряя кабинет шагами; энергия из него била ключом. — Поедем на твоих, Смирнов, черепахах. На «Бурлаках». Всей эскадрой. Через всю их Европу. Пусть глядят.
Брошенная им идея поначалу казалась чистым сумасшествием. Идти через всю Европу на дюжине грохочущих, дымящих, изрыгающих пар монстров? Тащить за собой обоз в сотни тонн? Это была не просто дерзость — пощечина всему их миру, их этикету, их представлению о приличиях.
— Государь, — голос Брюса резанул, словно кнут, — мои люди в Берлине доносят: прусский король Фридрих уже стягивает к границе два полка. Просто от слухов о нашем усилении. Увидев у своих рубежей дюжину дымящих крепостей на колесах, он воспримет это не как посольство, а как вторжение. Мы не доедем и до Варшавы. Нас просто сомнут.
— Сомнут? — Петр медленно повернулся к нему. — Два полка… сомнут моих гвардейцев со «Шквалами»? Ты, Яков, считать разучился?
— Я считаю не солдат, Государь, а пули. И политические последствия. Это «casus belli». Повод к войне.
Вот тут-то и мой выход.
— Яков Вилимович прав, война начнется, — произнес я, шагнув вперед. Брюс удивленно вскинул бровь. — Только не та, о которой вы думаете. Она начнется в головах их королей, когда до них дойдет, что именно к ним едет.
Подойдя к карте, которую накрывала ладонь Петра, я начал излагать.
— Первое, и главное, — безопасность. Мы едем летучим корпусом. Двенадцать тягачей, каждый — мобильная огневая точка. Полк отборной гвардии со «Шквалами». Это сила, способная не просто отбиться, а продиктовать свою волю любому мелкому князьку на пути. Мы не станем просить разрешения на проезд — будем уведомлять о своем прибытии.
Убрав руку с карты, Петр одобрительно хмыкнул.
— Второе — независимость, — продолжил я, проведя пальцем по предполагаемому маршруту. — Мы не зависим от их гостеприимства. Своя тяга, свои запасы, свои походные мастерские. Никаких ожиданий, пока нам соизволят выделить подводы или фураж. Мы придем на всем своем — самодостаточная сила, а не просители.
— И третье, — тут я обвел взглядом всех троих, — самое важное. Сам вид нашего «Императорского обоза» — стальной процессии, медленно идущей через их сонные королевства, — станет мощнейшим ударом еще до начала любых переговоров. Каждый стук парового молота, клуб дыма из трубы будет говорить громче дипломатических нот. Они увидят идущую на них промышленную мощь. Пропаганда в движении.
Когда я закончил, в кабинете на несколько мгновений сгустилась тишина. Брюс задумчиво потер подбородок. Краем глаза я заметил Алексея: вцепившись в подлокотники кресла, он смотрел на карту, и в глазах его горел тот же безумный огонь, что и у отца. Яблоко от яблони…
— Быть по сему! — гаркнул Петр, с грохотом опустив кулак на стол. — Смирнов, тебе и карты в руки! Чтобы к весне обоз был готов! Чтоб каждый винтик блестел!
— Будет сделано, Государь. Однако для этого мне нужен надежный канал связи с Игнатовским. Телеграф не готов, реле не везде стоят. Любой приказ с гонцом — это день туда, день обратно. Прорва времени.
— Не поедешь, — отрезал царь. — Ты мне здесь нужен. Руководить будешь отсюда. Что до связи… — он нахмурился, — придумай что-нибудь. Ты же колдун.
Я вздохнул.
— Федьке в Игнатовское — пакет с нарочным! — уже диктовал я адъютанту, пока мысль не остыла. — Форсировать подготовку двенадцати «Бурлаков». Все машины — на полный технический осмотр. Запасные части — тройной комплект. И главное — готовить специальные фургоны. Не телеги, а платформы на рессорном ходу. Для людей, для припасов и для наших… выставочных образцов.
Лихорадочная подготовка завертелась той же ночью. Пока Европа спала, не ведая, какой новогодний «подарок» мы ей готовим, в заснеженных лесах под Петербургом уже кипела работа.
Дни слились в один нескончаемый мозговой штурм, а главный зал морозовского подворья превратился в наш штаб, конструкторское бюро и военный совет одновременно. Среди карт, чертежей и донесений мы ковали оружие для нашего беспрецедентного похода. Не из стали и пороха — из идей, механизмов и человеческого тщеславия. Петр, забросив все прочие дела, буквально поселился у нас, вникая в каждую деталь с азартом корабельного мастера, строящего свой лучший фрегат.
— С пушками и солдатами все ясно, — говорил он, тыча пальцем в списки гвардейских полков. — А чем еще мы их удивлять будем, Смирнов? Какие диковины повезем? Одними твоими черепахами сыт не будешь.
— Государь, — ответил я, разворачивая на столе свежий чертеж. — Мы повезем им товар. Такой, за который они сами нам золото понесут. Так и родился наш «арсенал убеждения» — передвижная выставка, каждый экспонат которой должен был бить точно в цель.
— Первое, — я положил на стол эскиз небольшой, компактной паровой машины. — Вот это — сердце нашей будущей промышленности. Мы не станем хвастаться ею как фокусом. В Берлине поставим ее на лесопилку, в Вене — подключим к насосу, откачивающему воду из шахты. Мы покажем их промышленникам выгоду. Надежный, мощный двигатель. Пусть сами приходят с деньгами, умоляя продать им не машину, а право на ее производство.
Петр хитро прищурился, мгновенно уловив суть: втянуть в экономическую зависимость.
— Дальше, — подтолкнул царь, указывая на следующий чертеж. — Телеграф? Зачем нам эта игрушка, когда мои гонцы быстрее ветра скачут?
— Гонца, Государь, можно перехватить. Подкупить. Или он просто свалится с лошади. А «разговор по проволоке» — это ваша прямая воля, без посредников. Представьте: в каждой столице мы устраиваем сеанс. Вы — в одной комнате дворца, их король — в другой. И на их глазах вы «разговариваете» через сотню саженей, передавая приказы и получая ответы в считанные мгновения. Это станет для них наглядным доказательством: наша Империя отныне едина и управляема, а приказ, отданный в Петербурге, через час исполняется в Азове.
