На грани (СИ) - Качалов Эд

Я же здесь человек новый: и для графа, и для адъютантов, поэтому драться должен первым, чтобы одним этим фактом доказать, что не трус и не прячусь за чью-то спину. В общем уболтал.

Правда, потом выяснилось, что Нарышкин настаивает на поединке насмерть, но это его проблемы. Я не возражал. Пусть пытается. Видя, как он обращается со шпагой, я был уверен в своем превосходстве.

После долгих пререканий решили, что драться будем на всех видах оружия, кроме огнестрельного. Кроме огнестрельного это значит холодное оружие и боевая магия.

На вопрос Сергея не разнесем ли здесь все к такой-то матери, граф Шереметев улыбнулся и повел нас в подвал.

Судя по всему, этот подвал простирался под всем домом. И это был один большой зал. На некотором расстоянии от стен, потолка и пола зала весели незнакомые мне символы, очень смахивающие на руны.

- Что это? – спросил я, указывая на руны.

- Это защитные знаки. Делаются с помощью магической каллиграфии. Очень древнее и редкое искусство. Требующее большого мастерства и годы тренировок. Пришло откуда-то с востока. Предназначено в основном для защиты городов, крепостей и домов. За пределы этих знаков – ни один магический дар отдельного человека не выйдет – пояснил Шереметев.

Секунданты, Шереметев и Сергей встали между стеной и рунами.

Мы же с Нарышкиным вступили на сами эти знаки. Ощущение будто ступаешь по льду или по только что начищенному паркету.

Один из офицеров махнул рукой, и мы закружились в смертельном танце. Каждый сжимал в руках привычное ему оружие. Нарышкин шпагу и абордажную саблю, я свой любимый тесак.

Иван Львович подскочил ко мне и ловким движением зажал мой тесак между саблей и шпагой.

Нужно признать, что Нарышкин был силен. Высок и силен. Таким же был и Петр Первый. Судя по всему, это у них наследственное. Неимоверным усилием, мне удалось высвободить тесак и обманным финтом нанести Нарышкину укол в предплечье.

Укол был не глубоким, но рана от него сильно кровила. Увидев кровь, Нарышкин взъярился и в прыжке попытался нанести мне укол в печень шпагой. Я еле успел подставить под шпагу тесак, как с другой стороны, на меня обрушилась огромная полосатая лапа с длинными когтями.

Она содрала мне кожу с головы, щеки, разодрала мне всю одежду на боку. Больно не было – было неожиданно. Я упал на пол, откатился и тут же вскочил на ноги.

Вытерев кровь, залившую глаза, я увидел перед собой огромного саблезубого тигра, стоящего на задних лапах. Приглядевшись, я понял, он стоял не на задних лапах. Он стоял на ногах.

Это не был тигр в чистом виде. Это была некая помесь человека и тигра.

С высоты более двух метров на меня смотрела огромная тигриная голова с верхними саблевидными клыками, но с человеческим носом. Смотрела желтыми кошачьими глазами с вертикальными зрачками, но вполне себе с человеческой ненавистью.

Голова сидела на мощном человеческом торсе, покрытом полосатой шерстью. Верхние конечности были нечто средним между руками и лапами, но с длинными, бритвенной остроты когтями.

Впрочем, долго себя разглядывать оборотень не дал. Издав рык победителя, он прыгнул на меня, вытянувшись в полете, как кошка. Хорошо, что я стоял достаточно далеко. До меня ему таких прыжков минимум три

Но еще мгновение, и он всей тушей приземлится на меня. Что в таком случае останется от меня – одному богу известно.

Решение пришло одновременно с действием. Надо было сбить его с траектории или хотя бы самому с нее отвалить.

Когда тигр совершил свой третий прыжок, я бросился ему навстречу и, опустившись на колени, проскользил на них буквально метр, держа тесак перед собой острием вверх.

Получилось, что мы с тесаком оказались под брюхом летящего в прыжке тигра. Тесак словно тонкую ткань вскрыл тигриное брюхо по всей длине.

На землю уже приземлился не грозный тигр, а громко стонущий молодой парень, держащий руки на распоротом животе в страхе потерять свои внутренности.

Дуэль была окончена моей честной победой. Это признали все секунданты.

Пришло время заняться раненым. Как там говорил герой старой советской новогодней комедии: «сам поломаю, сам и починю».

Сначала влил немного живительной энергии, чтобы Иван пришел в себя.

Когда он пришел в себя, спросил:

- Получил ли он удовлетворение, и согласен ли Нарышкин принести извинения мне и Сергею.

Иван Львович Нарышкин признался, что он был не прав и принес извинения. После этого я еще раз попробовал тот метод лечения, что давеча применил на князе-кесаре.

Ивана удалось собрать более или менее быстро, но чувствовал он себя плохо. Мы с Сергеем и офицерами – секундантами подняли его в одну из гостевых спален и передали в руки лакеев и лекарей.

После этого мы с Сергеем вернулись за хлебосольный стол Шереметева и воздали должное умению его поваров.

Беседуя с Борисом Петровичем о превратностях судьбы, я узнал, что он тоже приглашен на аудиенцию к императору.

- И кто там еще будет, Ваша Светлость? – спросил я.

- Списков, приглашенных я не видел, не моя епархия, но насколько я знаю приглашены главы всех великих родов империи и иже с ними – ответил Шереметев.

- И в чем смысл собирать все сливки Российской Империи в такие тяжелые времена, да еще после какого-то серьезного происшествия в Тайной Канцелярии? – недоуменно поинтересовался я, поглощая вкуснейший гусиный паштет.

Шереметев внимательно посмотрел на меня и осторожно ответил:

- Не скажите, Андрей Борисович, не скажите. Смысл есть, да еще какой! Впрочем, я думаю, завтра вы сами все узнаете. Но для начала вспомните древнюю максиму: «Хороший правитель держит друзей рядом, а врагов еще ближе»! – Шереметев внимательно посмотрел на меня.

- А разве у нашего Государя, есть враги? – с невинным видом задал я идиотский вопрос.

- Я этого не говорил. И потом, Андрей Борисович, не разочаровывайте меня. Не старайтесь быть тем, кем вы не являетесь. Этим вы рискуете разбить хрупкое стекло доверия. Идите вон дуэлянта лучше проведайте - граф в сердцах скомкал и отбросил от себя салфетку.

- Хорошо, Ваша Светлость, иду! – поднялся из-за стола и пошел наверх.

Иван Нарышкин находился в беспамятстве.

Все время общения с ним мне не давала покоя один вопрос. Был он среди тех, кто нападал на нас, когда мы вышли из трактира?

Я приказал сиделки выйти, а сам взял Ивана за руку. Зажег белую искру своего Дара и сосредоточился на Иване. Тонкий луч белой магической энергии протянулся от меня к закрытым глазам Нарышкина.

Иван Львович что -то почувствовал, но в себя не пришел. Я действовал очень осторожно, так как боялся, что с погружением в мысли Ивана, может, повторится то, что случилось при погружении в беспамятного Ромодановского.

Но нет, на этот раз все прошло без сучка и задоринки. В большую часть мыслей мне проникнуть не удалось. По-видимому, все представители местной аристократии, так или иначе, защищены от проникновения в их мысли.

Тем не менее мне удалось увидеть, что происходило с Нарышкиным в последние дни. Он действительно приходил вместе с Крынкиным в таверну делать мне вызов. Здесь все мне было понятно.

Что же касается участие в налете на меня и моих друзей, когда мы направлялись домой, то здесь было не все ясно.

Вот вроде я настолько погрузился в воспоминания Нарышкина, что уже вижу глазами самого Ивана, как я на коне несусь на Олега. Вот вижу, как Олег выстраивает магический щит, а вот уже я рукою Нарышкина метаю в орка сгусток магической энергии. Все вроде бы очевидно. Получается, что Нарышкин лжет – он участвовал в налете.

Но в следующее мгновение я почему-то вижу Нарышкина, несущегося на орка, как бы со стороны – глазами другого члена банды. Что-то странное происходит. Мне показалось, будто это не совсем воспоминания Ивана Львовича. В общем, не очень понятно, надо будет понаблюдать за Нарышкиным. Если виноват – ответит.

Но в свежих воспоминаниях у Нарышкина была еще одна защищенная область. Ну как защищенная, скорее, как будто скрытая за матовым стеклом. Видны какие-то тени, но конкретики никакой.