Представитель (СИ) - Семин Никита

— Ты хочешь самого товарища Сталина в фильме снять? — выпучил я глаза.

И было от чего. Пока что показывать Вождя в художественных фильмах было не принято.

— Не его самого, актера загримируем, — не так понял меня Илья Романович, — но разве это запрещено? Никто не делал, а мы будем первые!

Как всегда авантюрная жилка не дает ему покоя. С другой стороны… Если показать Иосифа Виссарионовича в выгодном свете, не думаю, что он будет против. Другой вопрос — а что он сам считает «выгодным светом» для себя?

— Хмм… Давай так — ты подай заявку на его имя. А как я вернусь из командировки, если ее одобрят, то тогда и поговорим. Все же многое из того, что я могу рассказать — под грифом «совсекретно».

— Ладно, — протянул он слегка разочарованно.

Наверное думал, что по-родственному я не стану от него ничего скрывать. Но и сильно расстроенным он тоже не выглядел. Так — попробовал «на шару», не прокатило, ну и ладно. Однако и совсем от своей идеи он не отказался, тут же став у меня расспрашивать, как работает наш штаб на линии фронта.

— Наших корреспондентов на собрания не пускают, а то, что они слышат при личном разговоре, совсем не подходит для создания атмосферы. Мне не нужны какие-то подробности о ходе планируемых операций — только, кто как себя ведет, ругаются они или нет при принятии решения, есть споры у них — или командир фронта все сам решает, а остальные лишь «под козырек» берут, понимаешь? Ты видел их в работе, вот и опиши свои впечатления.

Тут я уже отказывать не стал. Почему бы и нет? Описать поведение того же Корнилова и как с ним спорил Игнатьев не сложно. Как Буденный их слушал, да иногда вставлял свои «пять копеек» в обсуждение. Как полковник Тарасов, отвечающий за артиллерию, жаловался, что снарядов перерасход большой, не рассчитанный на такое ведение артиллерийского огня, и что стволы у пушек могут не выдержать темпа стрельбы. Правда я тут же попросил его про проблемы артиллерии не упоминать, поняв, что это по сути — стратегическая информация. Вытянул все же у меня Илья Романович хоть что-то, чего выносить на публику не стоит! Тот вроде понял, но посмотрим. Авантюризм у Говорина такой, что может и забыть или просто махнуть рукой, в угоду «достоверности» будущей картины. Поэтому дальше я уже свернул разговор к его неудовольствию.

Батя пришел самым последним, стол уже был накрыл, поэтому мы сразу и расселись. Естественно были вопросы в первую очередь про мою командировку, как там сражаются наши, страшен ли германец в бою. Отвечал, что наши сражаются храбро, германца давят, а как он в бою — знаю лишь по их рассказам. Но выходит, что хоть и стойко враг держится, но и страх у него есть, и силы не беспредельные, и в конечном счете мы все равно победим. С немцев перешли на японцев. Почему они первыми напали на нас, ведь первоначальная их цель была — Китай. Есть ли у них хоть какие-то шансы, или их удар был самоубийственной авантюрой, развязавшей нам руки и давшей моральной право «бить и в хвост и в гриву», как выразился Илья Романович.

Тут у меня ответ был один — как раз и еду, чтобы на месте во всем разобраться. Не хотел просто сейчас вдаваться в детали того, что узнал о ситуации в регионе. Да и личные впечатления с разговорами с местными могут добавить деталей, которые я пропустил. Ну и все равно меня о них спросят, когда вернусь. Так и пролетело время. Илья Романович с батей пили самогон, который очень рекомендовал мой отец. Говорин, как обычно, и мне пытался налить в начале посиделок. Я также привычно отказался. Былой страх, что если выпью, «провалюсь еще дальше в прошлое» прошел, а привычка не пить осталась.

Разошлись уже ближе к полуночи. А утром меня ждал самолет — пора было отправляться в Читу, где и располагался сейчас главный штаб Восточного фронта.

До Читы долетел без проблем, военным бортом. Вместе со мной также летели майор Свиридов, который возвращался из командировки — на заводе проводил приемку самолетов, что должны были убыть на пополнение дальневосточного дивизиона, да задержался по каким-то причинам и не вернулся в часть с остальными летчиками. Да пяток радисток, которых направили для усиления, а то текущий состав в связи с войной уже не справлялся со своими задачами столь же оперативно, как раньше. Девчонки оказались смешливыми, а майор — записной мастак травить байки, поэтому было не скучно. А вот в городе мне уже повезло меньше.

В здании, где раньше располагался штаб, царило запустение. Лишь дежурные офицеры, да несколько бойцов остались на его охрану, а все остальные по приказу маршала Блюхера перебрались ближе к месту боевых действий. Получалось, что и мне необходимо было отправляться туда.

— Не беспокойтесь, товарищ представитель, — спокойно говорил мне оставленный на дежурство капитан, — мы вам быстро самолет найдем. У нас связь со штабом налажена, отправят «дежурного ишачка» в ближайшем времени.

«Дежурным ишачком» оказался Поликарповский истребитель, одной из последних моделей. Моноплан с низкорасположенным крылом. Я сначала даже подумал, как я в нем полечу, ведь в последнее время Николай Николаевич работал над одноместными самолетами. Но оказалось, что конкретно этот был из «учебной серии», что предполагало наличие второго места для ученика. Во всем остальном, даже в вооружении, он почти не отличался от своего «боевого» варианта.

— Долетим с ветерком, — сказал мне пилот Гриша Тальков. — И не заблудимся. Приборы есть, да и не первый раз меня «почтальоном» отправляют.

— А с чего мы должны заблудиться? — не понял я.

— Ну, — смутился он. — Бывали у меня пассажиры, у которых такой страх есть.

— Я тебе доверяю, Гриш, — заверил я лейтенанта.

Тот улыбнулся и, присвистнув, чем сильно напомнил мне по поведению какого-нибудь таксиста, начал разгон. Я даже в мыслях представил, как он «нажимает педаль газа», хотя конечно ничего подобного в самолете нет. Лететь нам было вроде и недалеко — километров двести, что с нынешней скоростью, всего полчаса полета, но я уже насиделся до этого в АНТе, потому и ждал приземления с нетерпением. Да и виды на заснеженную тайгу были интересными лишь первые минут пять. Гриша же был парнем словоохотливым, но все же старался эфир не забивать — ведь переговариваться мы могли лишь по рации, иначе друг друга не услышим.

— Скоро прибудем, — в очередной раз выйдя на связь, обрадовал меня Тальков. И тут же чертыхнулся.

— Что произошло? — голос пилота мне не понравился.

— Точка справа по борту, выше нас на ладонь, — ответил он мне напряженно. — И откуда взялся этот черт?

Закрутив головой, я вскоре увидел то, что всполошило пилота. К нам приближался самолет, и уже по его очертаниям было понятно, что к нашей авиации он не имеет никакого отношения.

Глава 6

Конец декабря 1937 года

Неизвестный самолет приближался, а Гриша отключил рацию, сосредоточившись на управлении «ишаком». Мне оставалось лишь быть безмолвным наблюдателем. Адреналин от неизвестности нахлынул волной, заставив дрожать коленки. Кабина самолета показалась особенно тесной. Мои вещи, которые были рассованы по углам, — лишними, ведь из-за них я мог не выбраться из кабины и прыгнуть вниз. Системы катапультирования еще не было, о чем я в данный момент остро сожалел. Хорошо хоть парашют был, и мы его заблаговременно положили под себя вместо подушки.

— Тра-та-та! — как гром среди ясного неба раздалась трель пулемета.

Спустя секунду я понял, что стрелял не Григорий. Это по нам били! И из неизвестного самолет тут же превратился во вражеский.

Тальков резко положил «ишак» на крыло, от чего меня вжало плечом в корпус самолета. И при этом он летел в направлении врага!

— Ты что делаешь⁈ — не выдержал я и крикнул в рацию.

— Все нормально, — был мне ответ.

Голос у Гриши был сосредоточенным, и я решил больше его не отвлекать.

По нам выдали новую очередь, но Тальков ушел «под» самолет врага, разминувшись с ним на контркурсах. После чего сделал резкий разворот, в направлении противника! Меня мотало по всей кабине, и я не сразу это понял, но когда заметил, что мы летим вслед вражескому самолету, то си-ильно удивился. А тот пытался тоже совершить вираж, чтобы «сбросить» нас с хвоста. Но Гриша не давал ему такого шанса.