Ассасин 1: миссия в Сараево (СИ) - Тыналин Алим

— Лелевеля здесь найти трудно, — ответила она осторожно. — Его сочинения не слишком популярны среди широкой публики.

Молодой человек улыбнулся, и эта улыбка оказалась неожиданно теплой, лишенной той покровительственной снисходительности, которой Анна ожидала.

— Понимаю. Но мне действительно интересна его точка зрения на раздел унии. Особенно в контексте современных событий. — Он понизил голос. — После всего, что происходило в последние годы, хочется понять исторические корни происходящего.

Что-то в его тоне заставило Анну присмотреться внимательнее. Говорил он осторожно, но искренне, и в глазах было что-то… понимающее? Грустное? Она не могла точно определить.

— Вы историк? — спросила она, слегка оттаивая.

— Не совсем. Скорее, человек, который пытается разобраться в том, что происходит вокруг. — Он протянул руку. — Александр Борисов. А вы, если не секрет?

— Анна Залуская, — ответила она, пожимая протянутую руку.

— Залуская? — Его глаза слегка расширились. — Не родственница ли князей Залуских? Тех, что основали знаменитую библиотеку?

Анна удивленно моргнула. Мало кто из русских знал историю ее рода, а уж тем более помнил о библиотеке Залуских, одном из величайших книжных собраний Европы, которое французы разграбили в 1794 году.

— Дальняя, — призналась она. — Очень дальняя. От былого величия остались только фамилия и любовь к книгам.

— Зато какая фамилия, — серьезно сказал Александр. — И какое наследство. Библиотека Залуских была чудом света.

Они разговаривали уже минут десять, когда дверь лавки с грохотом распахнулась. На пороге возникли двое мужчин в темной форме, один высокий, с холодными серыми глазами, второй приземистый, с лицом бульдога. На их фуражках поблескивали жандармские кокарды.

— Проверка! — рявкнул высокий, входя в лавку размашистым шагом. — Всем оставаться на местах!

Пан Ковальский побледнел как полотно, но попытался сохранить достоинство.

— Господа жандармы, у меня все в порядке, имеются все документы на товар…

— Документы посмотрим, — оборвал его бульдог, направляясь к прилавку. — А пока проверим, что читают ваши покупатели.

Анна почувствовала, как ледяной комок подступил к горлу. В ее сумочке лежал томик Мицкевича, не самая запрещенная книга, но достаточная для неприятностей. А что если высокий жандарм обратит внимание на полки с действительно опасной литературой?

Александр Борисов тоже напрягся, и Анна заметила, как он быстро сунул свой блокнот во внутренний карман. Их глаза встретились, и в этот момент между ними возникло странное понимание.

Понимание людей, которые вместе очутились в опасности.

Глава 5

Доверие

Высокий жандарм подошел к Анне и протянул руку.

— Документы и сумочку для осмотра, — приказал он холодным тоном.

Я видел, как девушка побледнела, но послушно достала паспорт и передала сумочку. Жандарм небрежно пролистал документ, затем заглянул в сумочку и тут же вытащил томик Мицкевича.

— Так-так, — протянул он с издевательской улыбкой. — «Дзяды». Довольно опасное чтение для молодой особы. А что у нас здесь еще?

Он принялся рыться в сумочке, доставая записную книжку, несколько писем и маленький блокнотик с какими-то заметками. Анна стояла неподвижно, но я видел, как дрожат ее руки.

Тем временем второй жандарм терроризировал пана Ковальского, вытаскивая с полок подозрительные книги.

— «История Польши» Лелевеля, — объявил он торжествующе. — «Стихотворения» Словацкого. И что это такое? — Он поднял тонкую брошюрку. — «О правах народов Восточной Европы»… Да это же чистая пропаганда!

Старый книготорговец беспомощно развел руками.

— Господин жандарм, это все для работы, девушка переводчица, ей нужны книги…

— Переводчица! — фыркнул бульдог. — А переводит, небось, всякую крамолу для заграничных газет.

Я понял, что нужно немедленно действовать. Подошел к жандармам и негромко сказал:

— Простите, господа, но здесь произошло недоразумение.

Высокий недовольно повернулся ко мне.

— А вы кто такой? Тоже любитель запрещенных книжек?

— Александр Борисов, — представился я спокойно. — А эта девушка моя дальняя родственница. Анна — двоюродная сестра.

Анна вскинула на меня удивленный взгляд, но промолчала.

— Родственница? — недоверчиво переспросил жандарм. — А что она тут делает с такими книжками?

— Работает, — объяснил я терпеливо. — Переводит тексты с польского на русский для частных лиц. Некоторые господа желают читать классику в оригинале, но сами языка не знают. Вполне законная деятельность.

Я достал из кармана кошелек и незаметно показал содержимое.

— Понимаете, господа, Анна совсем не разбирается в политике. Для нее это просто литература. Стихи, романы. Она даже не понимает, что некоторые тексты могут вызывать вопросы у бдительных стражей порядка…

Высокий «жандарм», а это был Жедринский, я попросил его помочь с вербовкой, внимательно посмотрел на деньги, затем на меня.

— И что же вы предлагаете, господин… Борисов?

— Предлагаю закрыть глаза на это маленькое недоразумение, — сказал я, отсчитывая несколько банкнот. — Девушка неопытна, не со зла. А я обещаю присмотреть за кузиной, объяснить ей, какую литературу лучше не носить с собой.

Второй мнимый жандарм, «бульдог» Белозерский, покосился на своего напарника.

— А что с торговцем? У него тут целая библиотека крамольной литературы.

— Пан Ковальский снабжает переводчиков необходимыми книгами, — объяснил я, добавляя еще несколько купюр. — Понимаете, без первоисточников качественный перевод невозможен. А заказчики платят хорошие деньги именно за качество.

Я понизил голос:

— Господа, мы все тут разумные люди. Девушка зарабатывает честным трудом, старик торгует книгами, где тут государственная измена? Может быть, не стоит делать из мухи слона?

Жедринский взял деньги и быстро спрятал в карман.

— Что ж, если вы ручаетесь за родственницу… — Он строго посмотрел на Анну. — Но впредь будьте осторожнее, девушка. Не все стражи порядка столь снисходительны к проступкам.

— Конечно, господин жандарм, — пробормотала Анна. — Спасибо за понимание.

Белозерский тоже кивнул:

— Ладно, на первый раз прощаем. Но чтобы больше таких недоразумений не было!

Он грозно покачал пальцем в сторону пана Ковальского:

— И ты, старик, будь разборчивее в клиентуре. Лучше спрячь эти книги подальше! А лучше сожги!

— Конечно, господин жандарм, обязательно, — заискивающе кланялся старик.

Жандармы напоследок осмотрели лавку, сделали вид, что записывают что-то в книжки, и наконец удалились, оставив после себя тяжелое молчание.

Пан Ковальский опустился на стул, обмахиваясь платком.

— Господи помилуй, — бормотал он. — Думал, все, конец… Спасибо вам, пан Борисов, спасибо…

Анна смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

— Зачем… зачем вы это сделали? — спросила она тихо. — Ведь вы даже не знаете меня…

— Не мог смотреть, как обижают беззащитную девушку, — ответил я просто. — К тому же, мне показалось, что у нас есть кое-что общее.

— Что именно?

— Любовь к польской литературе. И понимание того, что красота не должна страдать от политики.

Она молчала, изучая мое лицо.

— Но вы сказали, что мы родственники…

— Извините за обман. Просто в той ситуации нужно было быстро найти объяснение, которое убедило бы жандармов. — Я улыбнулся. — Хотя, если подумать, все люди, которые любят книги, в некотором роде родственники, не так ли?

Пан Ковальский поднялся с места.

— Пан Борисов, я остаюсь вашим должником. Если когда-нибудь понадобится книга, любая книга…

— Спасибо, пан Ковальский. Обязательно воспользуюсь предложением.

Мы с Анной вышли из лавки. На улице она остановилась и повернулась ко мне.

— Вы очень рисковали, — сказала она серьезно. — Если бы они решили проверить ваши документы, выяснить, действительно ли мы родственники…