Жуков. Халхин-Гол (СИ) - Алмазный Петр

Я связался со Смушкевичем и потому в небе над импровизированным полигоном, кружили наши самолеты, имитируя воздушную атаку. По условиям «джигитовки», командиры танков должны были следить за обстановкой вокруг.

И вовлеченные в эту игру пилоты «И-16» с явным удовольствием пикировали на юркие БТэшки, проносясь так низко, что казалось вот-вот чиркнут специально выпущенными шасси по верхним люкам.

Финальным аккордом стало командное взаимодействие. Три танка должны были одновременно поразить одну мишень, демонстрируя безупречную координацию действий. Экипажи общались по радиосвязи, корректируя огонь.

На финишную прямую вышли «Семерка», «Тройка» и «Четверка» моего Миши. Все трое дружно снесли общую мишень и рванули к последней черте. Первой ее пересекла «Семерка», которой командовал Михайлов. «Четверка» пришла второй.

Когда тройка победителей заглушила движки, к ним ринулись восторженные болельщики. Я отдал бинокль, от которого не отрывался все время проведения соревнования, Дорофееву. Яковлев сосредоточенно чиркал в своем планшете, что-то подсчитывал.

— Ну что скажете, товарищи командиры? — спросил я.

— Цирк, — буркнул командир стрелковой дивизии. — Лишний расход топлива и боеприпасов.

— А я так не считаю, — сказал комбриг. — Великолепный способ проверки готовности личного состава. Обязательно буду хлопотать перед вышестоящим начальством о внедрении этой танковой джигитовки в учебный процесс.

— Правильно, Михаил Павлович, — сказал я. — Лично доложу Ворошилову о вашем почине.

— Помилуйте, Георгий Константинович, это же ваша идея! Мне чужого не нужно.

— Идея — моя, — сказал я, несколько покривив душой, — но провели-то ее в жизнь — вы.

— Как писал товарищ Маяковский… Сочтемся славой, ведь мы свои же люди…

Мы посмеялись, но контакт с командирами частей от которых зависел успех задуманной мною дезаинформационной операции, был налажен. К тому же мне удалось сделать первый шаг к модернизации Красной Армии, а следовательно — к своей цели.

Подступал вечер. Солнце скрылось за далекими предгорьями. В небе постепенно гас закат, окрашивая степь в багряные тона. Где-то вдали слышен гул моторов. Не наших — с сопредельной стороны. Всполошились япошки?

Перед тем, как отбыть в расположение своего командного пункта, я провел совещание с командирами подразделений. Нужно было довести до их сведения боевую задачу. А то Кущев им приказал просто выйти в голую степь и окопаться. И то, насчет последнего, я не уверен.

— Итак, товарищи командиры, — начал я, при свете «летучей мыши». — Надеюсь, вы в курсе, что мы защищаем братскую Монгольскую Народную Республику от посягательств японских милитаристов, которые, путем фальсификации карт, претендуют на территорию, лежащую на правом берегу реки Халхин-Гол. У нас нет задачи вторгаться на земли, входящие в состав марионеточного государства Манчьжоу-Го, мы должны лишь защитить то, что принадлежит нашим братьям по классу, монгольским аратам. Однако противник не знает, какие именно приказы лежат в наших планшетах. Поэтому он не должен расслабляться. Ваша задача держать его в тонусе. То есть — в повышенной готовности. На провокации не попадаться, но и ему покоя не давать. Я скажу больше. Он должен быть уверен, что именно на вашем участке запланировано направление главного удара. Кое-какие меры, чтобы убедить его в этом, я уже принял, но многое зависит и от вас. Пусть красноармейцы и командиры проявят смекалку. Перемещайте машины и стрелковые подразделения таким образом, чтобы невозможно было понять численный состав техники и живой силы, совершайте ложные марш-броски, намеренно демаскируйте позиции. Короче, не мне вас учить. От возможных налетов вражеской авиации наши соколы вас прикроют. Вопросы есть, товарищи?

— А если япошки на нас попрут, чтобы упредить удар? — мрачно осведомился Дорофеев.

— Это, товарищ командир стрелковой дивизии, было бы подарком судьбы.

Заквакал полевой телефон. Дорофеев снял трубку.

— Седьмой у аппарата!.. Да, он здесь. — Протянул мне трубку. — Это вас, товарищ комдив!

Глава 6

Я взял трубку. В наступившей тишине был слышен треск в линии и взволнованный голос дежурного по штабу корпуса.

— Товарищ комдив! С вами будет говорить командующий фронтовой группой!

Вот так, открытым текстом. Да что они, не знают, что вокруг полно японских диверсантов! Не клевал еще жареный петух в задницу. Думают, что если по проводу, так и подслушать нельзя.

Вернусь в расположение, издам строгий приказ о соблюдении строжайшей секретности во время переговоров даже по телефону. А сейчас мне надо о другом думать, о том, что буду докладывать Штерну.

Видимо, уже кто-то доложил о проведенной мною «танковой джигитовке». Ну или — об инциденте с диверсантом. Только в этом случае я и сам могу задать пару— тройку неприятных вопросов:

— Жуков у аппарата!

— Георгий Константинович? — в динамике послышался спокойный, но твердый голос Штерна. — Доложите обстановку на вашем участке.

Так, обстановка его интересует, а не джигитовка.

— Обстановка стабильная, товарищ командующий. Части заняли указанные рубежи, ведут инженерное оборудование позиций. Противник активности не проявляет, за исключением разведывательных полетов авиации.

— Это я вижу, — сухо ответил Штерн. — А почему, по-вашему, японская разведка сегодня проявляет такой повышенный интерес именно к южному участку фронта?

Я внутренне ухмыльнулся. Значит, наша деза начала работать еще до основного действия. Японцы уже заметили движение техники и теперь проверяли.

— Сложно сказать, товарищ командующий, — сделал я вид, что размышляю. — Возможно, они ожидают от нас активности именно в этом районе. Или пытаются вскрыть систему нашей обороны.

В трубке повисла пауза. Я прямо видел Штерна, изучающего оперативную карту в своем штабе в Тамцак-Булаке.

— Ваша оценка, Жуков? Готовится ли противник к наступлению?

— Пока признаков активной подготовки к масштабному наступлению нет, — доложил я честно. — Но очевидно, что они стягивают резервы. Я полагаю, выжидают. Ищут слабое место.

— И нашли его на юге? — в голосе Штерна послышалась легкая ирония.

— Если и нашли, то ошиблись, — уверенно парировал я. — Оборона здесь прочная. Пехотинцы окопались основательно, танкисты готовы к контрудару.

— Хорошо, — Штерн, похоже, остался доволен ответом. — Держите меня в курсе. О любых изменениях в поведении противника докладывайте немедленно. И, Георгий Константинович…

Он замялся.

— Слушаю, товарищ командующий, — подбодрил я его.

— Экономьте горючее. Ваши «джигитовки» хороши на смотре перед высшим руководством, а не в виду возможного вражеского наступления.

Щелчок в трубке положил конец разговору. Я медленно положил аппарат на рычаги. Так. Значит, все-таки доложили. И Штерн пока что ограничился легким упреком. Ничего, посмотрим как он запоет, когда информация дойдет до самого верха.

Я повернулся к командирам, которые замерли в ожидании.

— Командующий интересуется, почему японцы так активно нас фотографируют с воздуха. Значит, наша работа не пропадает даром. Продолжаем в том же духе. Но горючее, товарищи, все-таки берегите. У нас его не бесконечный запас.

Все переглянулись, понимая, о чем речь. Яковлев смущенно крякнул.

— Понял, товарищ комдив. Будем экономнее.

— Отлично. На этом все. Возвращайтесь к своим подразделениям, товарищи. А я — на свой КП.

Возвращались мы с Воротниковым уже в кромешной темноте. Адъютант сидел за рулем молча, погруженный в свои мысли. Видимо, еще не отошел от дневных событий — и диверсант, и танковая гонка давались ему нелегко.

— Ну что, Миша, как тебе твой первый бой? — спросил я, чтобы разрядить обстановку.

— Это был не бой, товарищ комдив, — мрачно ответил он. — Это была засада. Он стрелял, а мы отстреливались.

— А по-твоему, что такое бой? Только когда строй на строй? Нет, лейтенант. Война — это в первую очередь внезапность. Тот, кто предугадал шаг противника, — выиграл. Сегодня мы предугадали. Он был один, а нас — двое. Мы его и накрыли.