Симбионт (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович

— Привет, Маша, — улыбнулся я в ответ. — А что это вдруг меня в постели решили кормить? Я могу и в столовую спуститься.

— Ваш папенька и Карл Николаевич хотят, чтобы вы ещё два-три дня не вставали и провели это время под наблюдением, — певуче произнесла Мария, освобождая на тумбочке место, чтобы поставить тарелки. — Поэтому кушать будете здесь.

— А что у нас? — я потянул в себя воздух.

— Каша пшённая с маслицем, свежие булочки, сладкий чай, — перечислила девушка, накладывая мне в тарелку желтовато-сливочную кашу, такую, какую я любил: без комочков, жидковатую. Кидай в рот и глотай.

Я с интересом поглядывал на гибкую фигурку горничной, вызывающую волнение каждым движением рук. Настолько они были плавными, аккуратными и дразнящими, что я с тоской подумал о Лизе. Не пострадала ли она при аварии? Живы ли Иван с Настей?

— Вам нехорошо, Михаил Александрович? — с тревогой спросила Маша, заметив перемену моего настроения.

— Всё в порядке, не обращай внимания. Ты лучше скажи… ребята, с которыми я ехал в машине, живы?

— Да-да, — закивала девушка, машинально пряча под белую беретку выскочившую прядь волос. — Никто не пострадал, только лёгкие ушибы. Ничего страшного.

— Уф, ну и хорошо. Машенька, краса моя ненаглядная, а телефончик бы мне, а? Принесёшь?

— Ну что вы, Михаил Александрович, смущаете девушку, — залилась краской горничная. — Скажете тоже, краса… Первый раз такое от вас слышу.

— Во-первых, ты и в самом деле хорошенькая, и не скромничай, — я вдруг осознал, что транслирую не только свои мысли; кто-то исподволь вкладывал в голову своё впечатление от симпатичной горничной. Майор, гад такой! Его штучки! — Во-вторых, наедине обращайся просто — Михаил. В-третьих, разве плохо делать комплименты красивой девушке?

— Кушайте… Михаил, — с трудом пришла в себя Мария. — А я потом заберу посуду. Приятного аппетита.

Она пошла к двери, покачивая бедрами. И я впервые задал себе вопрос, почему именно мама курировала наём горничных? Что самое интересное, большая часть их были молоденькими и симпатичными. И это при том, что в доме находились несколько мужчин в самом соку: отец, мой старший брат, я, да и охрану особняка обеспечивали не глубокие старики, а весьма крепкие парни, у которых тестостерон зашкаливает под самую верхнюю планку. Проще было набрать сорокалетних теток, обременённых семьей и не беспокоиться за моральные устои своего мужа и взрослеющих мальчиков.

— Маша, а телефон? — спросил я вслед.

— Запрещено, Михаил, — голос стал твёрдым. — Вам нельзя волноваться. Полный покой поможет вам побыстрее встать на ноги.

— Заговорила как Зибер, — буркнул я и сел на край кровати, чтобы удобнее было есть.

— Меня уволят, если нарушу приказ, — обернулась у дверей Маша и жалобно захлопала ресницами. — Пожалуйста, не заставляйте меня…

— Ладно, иди уже, — проворчал я.

Маша проворно выскочила за дверь, а я взялся за ложку.

— Ты что же, барчук, пользуешься своим правом нагибать служанок и нарушать приказы вышестоящих?

Я подпрыгнул, едва не уронив ложку на постель.

— Кого это я нагибал? — моя злость была нешуточной. Опять галлюцинации проснулись! — Просто попросил телефон! Ты выбирай выражения, майор!

— Девушка бросила фразу «не заставляйте меня». Я же не дурак, тёзка, кое-что соображаю в таких делах. Значит, пользуешься правом сильного.

— Иди ты, — буркнул я, взявшись за ложку. Нотки презрения в голосе Субботина ощущались столь явственно, что на какое-то время я растерялся. Чтобы прийти в себя, быстро съел кашу и принялся за свежую сдобу, пахнущую ванилью. С чаем очень даже неплохо пошло. Настроение повысилось. — И вообще, не лезь в мою жизнь, не читай нотаций и не пытайся исправить меня. Я такой, какой есть.

— Да в мыслях не было учить мажора жизни, — усмехнулся Субботин. — В моём мире хватает парней и девушек вроде тебя, живущих на всём готовеньком. Считают, что те, кто ниже по статусу, обязаны выполнять все их прихоти. Ты идешь по той же дорожке. А я хочу удержать тебя от рокового шага в болото. Остановись, пока не поздно.

— Пошёл ты… — злость снова захлестнула меня. — Ты никто, звать тебя никак. Это ты сидишь в моей голове, а не я! Будь добр не вмешиваться в мою жизнь!

— А ты видел, как было приятно Маше услышать комплимент! — голос тёзки-майора вдруг стал весёлым. — Она весьма аппетитная штучка! Советую присмотреться. Пока здесь лежишь, можно провести время с большой пользой!

— У тебя какие-то двойные стандарты, — поймал я его на противоречиях. — То нельзя пользоваться своим положением по отношению к горничной, то проведи время с пользой.

— Я в том плане, что можно скоротать время приятной беседой, побольше узнать о человеке.

— Горничным запрещено бездельничать, — обрезал я мечтания Субботина, вдруг сообразив, что это ему хочется пообщаться с Машей. — И вообще, у меня есть девушка, — продолжил я, допивая чай. — Через пару деньков выйду из этой клетки, сразу к ней поеду.

— Хозяин — барин, — пробормотал майор и почему-то затих.

Я не успел осмыслить, почему он внезапно перестал общаться, как послышались многочисленные шаги. Дверь снова распахнулась, в комнату вошёл Карл Николаевич, пожилая помощница-медсестра и Маша. Горничная быстро поставила посуду на тележку и вместе с ней покинула помещение, так и не посмотрев на меня. Но румянец на её щеках был весьма красноречив.

— Ну-с, Михаил Александрович, как ваши дела? — Карл Николаевич захватил по пути стул и поставил его рядом с кроватью. Усевшись, Целитель бесцеремонно раздвинул пальцами мои веки, внимательно всматриваясь в реакцию глаз. — Ночью кошмары не снились? Никто не пытался заговорить с вами?

Сердце гулко бухнуло. Чёртов эскулап словно знал, какие последствия могут преследовать меня после ритуального возрождения! Я вспомнил просьбу Субботина и как можно бесстрастнее ответил:

— Спал, как убитый, без снов.

— Точно? Может, забыли? Такое бывает. Зыбкие картинки, ничем не связанные…

— Не-а, всё нормально, Карл Николаевич.

— Хм, тогда всё гораздо лучше, чем я ожидал. Верочка сейчас возьмет у вас кровь на анализы. Процедура необходимая, сами понимаете, молодой человек.

Я кивнул. Зибер хотел убедиться, что сущность, внедрённая в мою матрицу, не начала менять биохимию тела. Если же такое произойдёт, то подозрения перерастут в уверенность. А сопротивляться забору крови — только усугублять ситуацию. Вытянув руку по просьбе медсестры, я дождался конца всех манипуляций, когда кровь окажется в нескольких пробирках, а потом, оставшись наедине с доктором, спросил напрямую:

— Есть опасения, что чужак завладеет моим телом?

— Насчет тела я сомневаюсь, — похмыкав, ответил Зибер, пересев на стул. — А вот опасения за психоматрицу очень серьёзные. Ты не задавался вопросом, почему клон, получивший сознание умершего, полностью дублирует его рефлексы, повадки, движения, мимику лица?

— Честно, не влезал в эти научные дебри, — признался я.

— Да потому что клон — это чистый лист бумаги, на который можно записать всё, что угодно. А в вашем случае, Михаил, намного сложнее. Вы остались при своём теле, при своей матрице, но подверглись внедрению чужой души, которая вдохнула в вас жизнь и дала энергию, и в какой-то мере обе ауры наложились друг на друга. Теперь наступает момент, когда нужно точно определить, кто в этой борьбе одержит верх. А для этого придется какое-то время быть под пристальным надзором вашего покорного слуги.

— Надеюсь, для этого не придется слишком долго лежать в постели? — осторожно выясняю планы эскулапа.

— Через пару денёчков обретёте свободу перемещения, — улыбнулся Зибер, а в глазах стоит настороженность, как будто он ожидает, что сейчас меня начнёт корежить, и сущность чужака начнёт проявляться в полной мере. — До отъезда в Уральск состояние здоровья гарантированно улучшится.

Я решил проверить информацию насчёт Дубенских и Лизы. Вдруг Маша знает недостаточно, и сказала мне то, что сама могла услышать краем уха.