Я чувствовала, что Сава не хочет говорить о разрыве с семьей, и не поднимала эту тему. Было обидно, когда он вновь закрылся. И это после разговоров о настоящей дружбе! Но теперь я его понимала. На его месте и я не горела бы желанием обсуждать такое.
И что теперь будет?
Сава не пропадет, это точно. Даже если отец от него отречется, останется аристократом, ведь эсперам жалуют дворянство. И содержание ему определят хорошее. Но я вспоминала наши разговоры о долге перед родом, о семье. Даже я теперь не одиночка, у меня есть братья. А каково Саве? Он сам, добровольно, стал изгоем. Наверняка, он считает себя предателем.
А ведь я еще не сделала свой выбор. Малодушно считала, что Сава никогда на мне не женится, поэтому нет смысла портить отношения с императором. Думала о выгоде, что мне может принести брак с его бастардом.
И что теперь⁈ Я даже имени своего жениха не знаю!
Сава почувствовал мое смятение. Я сидела на диване, а он устроился рядом, положив голову мне на колени. Держал меня за руку, поглаживал пальцы. И вдруг сказал:
– Яра, мой выбор ни к чему тебя не обязывает.
– Серьезно? – растерялась я.
– Не хочу, чтобы ты испытывала чувство вины. Поступай так, как сочтешь нужным.
– То есть, ты из‑за меня из семьи ушел, а я…
Сава сел и коснулся пальцем моих губ, заставляя замолчать.
– Да, Яра. Мой выбор не должен влиять на твой. Я знаю, что ты чувствуешь. Но и о том, в какой ты ситуации, знаю. Я на твоей стороне. Это единственное, что имеет значение.
В ту ночь мы больше ни о чем не говорили. Сава вскоре уснул, а я, наоборот, так и не сомкнула глаз. Выспалась днем. Да и поразмыслить было над чем.
Правдивая или нет, но картина преступления складывалась. Она перестала напоминать хаотично перемешанные кусочки мозаики.
Павел Шереметев и Артемий Романов, в сговоре, устроили диверсию на ракетном полигоне. В результате погибло много людей, в том числе – родной брат императора. Вину за взрыв ракетного топлива свалили на моего отца. И расследование провели так, что суд приговорил Ивана Морозова к смертной казни.
Теперь Романов со свернутыми мозгами, благодаря мне, а Шереметев в бегах. С кого спрашивать? За какую ниточку потянуть? Где искать слабое место?
Разумовский. Если кто и управлял этим… представлением, то он. По собственной инициативе или по приказу императора? Это почти одно и то же, если нет других зацепок. Чтобы добраться до императора и его личного эспера мне придется попотеть. Причем буквально. Ничего, со своим десятым уровнем я как‑нибудь справлюсь. Просто это долгий путь.
Петр Андреевич Шереметев. Вот с ним я побеседовала бы. Может, у него и нет доказательств, зато он хитрый лис. Вдруг подскажет что‑нибудь дельное? Тем более, сын его сбежал, чем косвенно подтвердил вину. Попрошу Матвея устроить нам встречу.
Кто еще? Какое удобное преступление! Все, кто был на полигоне, погибли. И главного инженера казнили. Так, стоп! А что с теми ракетами, что испытывал отец? Что с его разработками? Где чертежи и расчеты? В отчете об этом ни слова! Если все уничтожил взрыв, то…
Я подскочила и заметалась по комнате, благо Сава спал, как убитый. Умаялся, бедный. Карамелька лениво следила за мной из темноты.
Моего отца убили из‑за ракеты⁈ Чем не версия? Шереметев и Романов остаются марионетками, но ими управляет уже не император и его эспер, а… внешний враг? Да, но Ивана Морозова устранили руками императора.
Все опять упирается в Разумовского!
Мне казалось, что я близка к разгадке. Я была готова приступить к миссии! Но допрос Романова, похоже, мне ничем не поможет. Мне придется идти долгим путем. Если я хочу бросить вызов Разумовскому, я должна стать сильнее него.
И как бы мне не пришлось ради этого выйти замуж за бастарда императора…
Я посмотрела на спящего Саву. Уже светало, а шторы я не задергивала. Вот бы свершилось чудо! И бастардом оказался он. Жаль, что это невозможно. Сава – родной сын Бестужева, их сходство бросается в глаза.
А если все же Леня? С ним можно договориться. Фиктивный брак, например, это выход для нас обоих.
Утром мы с Савой вернулись в общежитие. И уже оттуда вместе отправились в госпиталь к Матвею и Лене. Там я и столкнулась с Петром Андреевичем Шереметевым.
Он навещал внука, и когда мы с Савой ввалились в палату, тут же попрощался. Сказал, что ему пора уходить, что у него дела.
Это было против правил, но я вышла следом за Петром Андреевичем, нарушая этикет. Ребятам успела сказать, что вернусь позже и все объясню.
– Петр Андреевич! Прошу прощения, мне нужно с вами поговорить!
Он остановился и смерил меня удивленным взглядом. А я запоздало вспомнила, что явилась в госпиталь в образе Ярика.
– Позвольте представиться, Ярослав Михайлов, – отчеканила я, по‑военному вытягиваясь перед Петром Андреевичем.
После этого у него глаза поползли на лоб. Но соображал Петр Андреевич быстро.
– Яра? – уточнил он, понизив голос.
Рядом с нами никого не было, и я согласно кивнула.
– Пожалуй, и мне… надо, – произнес Петр Андреевич. – Но не здесь и не сейчас. Приходи ко мне домой, к ужину.
Он назвал точный адрес и время. Я заверила его, что приду, и вернулась в палату к ребятам.
– Чем не курорт, а? – весело спросил у меня Сава. – Глянь, Яр, комната у них отдельная, кровати удобные, еду приносят, еще и тихо, парк за окном.
– Ага, – сказала я, уставившись на Матвея.
Выглядел он неплохо, для пораженного тленом. Лицо украшала ярко‑красная полоса, след от недавно перенесенного лечения. Но это ничего, это пройдет. Просто ткани молодые, да еще контраст с бледной кожей. Тлен разносится по всему организму кровяным потоком, поэтому «чистили» Матвея основательно. Ленька тоже был бледным, но в целом, как и Матвей, производил впечатление здорового человека.
– Спасибо, – сказала я. – Вам обоим. Матвей, ты опять спас…
Я осеклась, потому что уловила волну радости от Савы. Да он и не скрывал, что доволен: сиял, как солнышко, и улыбался во все тридцать два зуба.
– А я говорил, – скучным тоном произнес Матвей. – Я говорил, что не надо с ним спорить.
– Да блин! – проворчал Леня. – Яр, вот чего ты такой предсказуемый!
Если я предсказуемая, то и Сава – тоже. Я сразу догадалась, что он опять на меня поспорил. Поэтому молча подошла и стукнула его по плечу.
– Ай! – возмутился он. – За что⁈ Мы же шутим!
– За такие шутки в зубах бывают промежутки, – выдала я внезапно возникшую в голове присказку.
Не иначе, как из прошлой жизни занесло. Тут я такого не слышала. Или не с теми общалась?
– Яр, правда, прекращай, – сказал Матвей. – Работа у меня такая, людей защищать. Там и Леня щит держал, и Сава.
– Саву я уже поблагодарил. – В голос я специально добавила капризные нотки. – А Леню собирался после тебя.
– Яр, проходи, садись, – вмешался Леня. – Тут вот… фрукты. Угощайтесь. И расскажите уже, что на воле происходит. Нас тут на несколько дней заперли.
Они имели право знать. Оба. Я не стала ничего скрывать, хоть и держала в голове, что Леня – подопечный того самого Разумовского.
– А что, вариант! – Матвею определенно понравилась версия с внешним врагом. – И что теперь будем делать?
– Я с твоим дедом поговорю. Может, он подскажет что дельное, – сказала я.
Сава и Матвей переглянулись и хлопнули друг друга по рукам.
– Не смешно, – заявила я. – Догадаться, зачем я отлучалась, несложно.
– Яр, не лишай нас единственного развлечения, – попросил Матвей. – Когда ты успела… успел стать таким занудой?
Между прочим, обидно. А еще стыдно, потому что двое из троих ощутили мои эмоции.
– А дальше по обстоятельствам, – продолжила я. – Если все нити ведут к Разумовскому, то расследование придется отложить.
– Или прекратить, – усмехнулся Сава.
– Нет, – возразила я. – Я добьюсь восстановления справедливости. Но я должна стать сильнее Разумовского, иначе любая схватка с ним обречена на провал.
