– Хорошо, что ты это понимаешь, – произнес Леня каким‑то чужим голосом.
Я взглянула на него и потеряла дар речи от изумления. Черты лица поплыли, фигура – тоже. Мгновение – и передо мной сидел незнакомый мужчина лет тридцати пяти, темноволосый, некрасивый. Совершенно спокойный внешне и абсолютно стерильный эмоционально.
Сава и Матвей синхронно выставили щиты между мной и незнакомцем. Но он не пытался нападать. Криво улыбнулся, повел рукой, сминая защиту пальцами.
– Будет проще, если вы успокоитесь, – произнес он. – Я никого из вас не трону.
Не знаю, сама ли я догадалась, кто перед нами, или он вложил это знание в мою голову. Я понимала лишь то, что отныне и навсегда меня будет преследовать фобия вновь встретиться с таким сильным эспером. Никому нельзя верить!
– К… князь Ра… Ра… Разумовский? – выдавила я. – В‑в‑ваше…
Как назло, из головы напрочь вылетело нужное слово.
– Для тебя – Сергей Львович, – сказал он. – Приятно познакомиться лично, Яра.
Глава 38
«А мне – нет!»
Я не брякнула это исключительно потому, что язык намертво прилип к нёбу. Сбылись мои самые худшие опасения. Мной управляли, как куклой‑марионеткой! И что теперь настоящее, если даже своим эмоциям я не могу доверять⁈
Я вцепилась в стоящего рядом Саву, как в якорь. Он – точно настоящий. И Матвей – тоже. Они ошарашены не меньше моего.
– Да успокойтесь уже, – досадливо поморщился Разумовский. – Мозги включите, чай не барышни.
Э‑э… Меня это тоже касается? Я для него уже не барышня?
Мысли цеплялись за всякую ерунду, потому что иначе от таких поворотов и умом тронуться недолго.
– Да, ваше сиятельство, – сказал Сава. – Логично, что вы поговорить хотите, если открылись.
– А если бы хотели нашей смерти, то устроили бы это давно и безболезненно, – добавил Матвей. – Достаточно было позволить нам ехать в Калугу машиной.
– Молодцы, – с ехидной улыбкой похвалил их Разумовский. – Только о взрывном устройстве я не знал. Я не пророк. Тут, скорее, интуиция сработала. Но все же по порядку…
– А где Леня? – перебила его я, очнувшись. – Леонид Алексеев. Он существует? Или тогда, на балу… Это вы пригласили меня на танец?
Улыбка не добавляла Разумовскому шарма. И без того некрасивые черты лица искажались, взгляд становился по‑настоящему жутким. Полагаю, он почувствовал мою неприязнь, потому что вновь превратился в Леню.
– Нас не услышат, но в палату могут зайти медсестры или врачи, – сказал он. – Леонид Алексеев – вымышленный персонаж. Такой же, как Ярослав Михайлов. К слову, я терпеть не могу, когда меня перебивают.
– Прошу прощения, ваше сиятельство, – пробурчала я.
Странно, но, когда Разумовский вновь стал Леней, я почувствовала облегчение. Наверняка, он параллельно внушает нам спокойствие. Я чуть не взвыла от злости. Выставить блок хотелось так, что кожа зудела.
Кстати! Это Разумовский, притворяющийся Леней, или Леня, притворяющийся Разумовским⁈ Я точно сойду с ума.
– Итак, первое, – произнес Леня, он же князь Разумовский, или наоборот. – Я никогда ни на ком из вас не использовал проективную телепатию. То есть, внушение. Никакого воздействия не было: ни иллюзорного, ни эмоционального.
Я промолчала, памятуя, что перебивать его нельзя. Но Сава не сдержался.
– Мы должны в это поверить? Вот так, на слово? Человеку, который так успешно водил нас за нос?
– Курсант Бестужев, еще одно слово до того, как я разрешу задавать вопросы, и месяц дежурств на кухне ваш, – спокойно пообещал ему Разумовский.
Сава скрипнул зубами, но благоразумно промолчал.
– Я поставил вас в известность, – продолжил Разумовский. – Верить или нет, ваш выбор.
На языке вертелись вопросы. Много вопросов. Я чувствовала, что и Матвея распирает, как и нас с Савой. Однако приходилось играть по чужим правилам.
– Человек верит в то, во что хочет верить. Образ Леонида совершенно случаен, я хотел познакомиться с тобой, Яра, без шлейфа мифов и сплетен о личном эспере императора. Внешность Ярослава ты выбрала сама. В академию я пришел, чтобы лично наблюдать за тем, как ты проходишь испытания. Встреча с двойником – всего лишь шалость, впрочем, весьма полезная. Ты неплохо справилась со сложной ситуацией. А мне стало интересно, как далеко зайдут твои отношения с Леонидом. Когда же ты собралась в Москву, я решил, что это предлог для того, чтобы навестить мать. И не ошибся.
Матвей открыл рот – и закрыл его, вовремя спохватившись.
– Нет, я не устраивал нападения! – рявкнул Леня голосом Разумовского. – Ни одного! И ловушка в Исподе – не моя. Это все усложнило, и мне пришлось настаивать на том, чтобы ехать с вами. Но вы не можете упрекнуть меня в том, что я мешал вашим личным делам.
Я вспомнила, что общение с Александром Ивановичем так же оставляло впечатление, что он читает мысли. Может, у сильных эсперов это как бы… само собой получается? Мы слишком громко думаем?
– Для того, чтобы понимать, о чем вы думаете, необязательно читать ваши мысли, – как‑то устало произнес Разумовский. – Достаточно внимательно наблюдать. С вами, курсант Бестужев, мы об этом вскоре на семинарах побеседуем. И с вами, курсант Михайлова. Кстати, курсант Шереметев, вам настоятельно рекомендую посетить факультатив. Для вашей специальности нет обязательных лекций, и курсанты считают, что им эти премудрости ни к чему. И сильно ошибаются. Если захотите, я и вас научу… мысли читать. Второе…
Он обвел нас внимательным взглядом. У меня все волосы на теле встали дыбом. Неужели… я сама внушаю себе страх? «Человек верит в то, во что хочет верить».
– Я полагал, что время для серьезного разговора еще не пришло. Однако у Романова сдали нервы, и его выходка значительно ускорила ваше… хм… – Разумовский кашлянул. – Расследование. Выводы Яры, и вовсе, заставили меня поторопиться. Да и Леонид вам больше не нужен. Третье. Я не буду брать с вас клятву о неразглашении. Близкое общение убедило меня в том, что на вас можно положиться. Болтать – не в ваших интересах. Свое исчезновение из академии я организую сам.
– Черт с ними, с дежурствами! – выпалил Сава. – Хоть два месяца! Ваше сиятельство, на чьей вы стороне?
– Вы меня удивляете, курсант Бестужев. Из вас троих самой нетерпеливой я считал Яру. Уговорили, два месяца.
– С вашего позволения, я присоединюсь к Саве, – произнес Матвей. – Мой дядя знал о том, что Леня – это вы?
– А что Яра? – наконец отмерла я, отчего‑то говоря о себе в третьем лице. – Яра дара речи лишилась. Но у меня тоже есть вопрос. Вы – бастард императора?
На лице Разумовского не дрогнул ни мускул. Сава и Матвей уставились на меня так, будто у меня рога выросли. И хобот, заодно.
– На чьей я стороне… – Разумовский отвечал Саве, но смотрел на меня. – Что бы я не ответил, вы будете сомневаться в моих словах. Поэтому я повременю. Если считаете, что я ваш враг… – Он развел руками. – Вы ничем не связаны, действуйте. Я буду сильно разочарован, но лучше так, чем иметь дело с неразумными детьми.
– Это манипуляция, – буркнул Сава. – Вы играете на нашем самолюбии, ваше сиятельство.
– Вот поэтому я разговариваю с вами, а не приказываю, курсант Бестужев. – Разумовский, наконец, взглянул на него. – Вы ловите на лету. Вы способны анализировать и делать правильные выводы. Хотя тем, как быстро вы стали доверять Леониду, я недоволен.
Он вновь перевел взгляд на меня.
– Надеюсь, вы получили хороший урок. И впредь будете осторожнее. Это вас всех касается.
– Да уж… – пробормотала я.
После такого, пожалуй, и параноиком стать недолго.
– Александра Ивановича я не ставил в известность, – продолжил Разумовский, обращаясь к Матвею. – Мы с ним об этом не разговаривали. Полагаю, о своих догадках, если они есть, он расскажет сам. Яра, на твой вопрос я отвечу позже.
Вот почему он ко мне на «ты» обращается, а к ребятам – на «вы»? Потому что они аристократы, а я – все еще дочь врага?
