Змея сновидений - Макинтайр Вонда Нил

– Это мы искалечили ее, да? Мы с Мередит?

– Вы?! Боже, Алекс, ну конечно же нет.

– Ее нельзя было трогать. Мне следовало догадаться. Нужно было перенести лагерь к ней. Может быть, нервы не были порваны, когда мы нашли ее.

– Они были порваны.

– Мы же не знали, что она упала спиной. Думали, только разбила голову. Это мы могли повредить ей позвоночник…

Снейк положила ладонь Алексу на плечо.

– Такое ранение – результат сильнейшего удара, – сказала она. – Любой целитель скажет тебе то же самое. Позвоночник сломался при падении. Поверь мне. Вам с Мередит не под силу так повредить его.

Мускулы под ладонью Снейк медленно расслабились. Снейк с облегчением отвела руку. В коренастом теле Алекса было столько силы и он настолько плохо владел собой, что Снейк не на шутку перепугалась: он невольно мог обратить свою силу против себя самого. Он был гораздо важнее для этого крошечного сообщества, чем это могло показаться на первый взгляд, – может быть, даже важнее, чем он полагал сам. На Алексе держалось все хозяйство, он занимался лагерем, вел переговоры с заказчиками, уравновешивая артистический романтизм Мередит и бесшабашный авантюризм Джесс. Снейк от всей души понадеялась, что освободила его от чувства вины и нервного напряжения. Пока это было все, что она могла сделать для них.

Начали сгущаться сумерки. Снейк потрогала гладкую кожу гремучей змеи. Она больше не раздумывала над тем, нравится ли это Песку и, вообще, способны ли существа с таким примитивным мозгом испытывать наслаждение. Главное, что прикосновение прохладной змеиной кожи к кончикам пальцев доставляло удовольствие ей, а Песок лежал, свернувшись в кольцо и время от времени высовывая раздвоенный язычок. Краски его чешуек были яркими и чистыми – недавно он сменил кожу.

– Я совсем тебя раскормила, – любовно сказала Снейк. – Ах ты, ленивая бестия.

Снейк подтянула колени к подбородку. Черно-желтые узоры гремучей змеи так же хорошо выделялись на каменной породе, как и молочные кольца Дымки. Еще никто – ни змеи, ни люди, ни другие создания, уцелевшие в катастрофе, не успели приспособиться, мимикрировать на этой новой, непривычной Земле…

Дымки не было видно, но Снейк не беспокоилась. Обе рептилии в результате обучения были настроены на ее биополе и всегда держались поблизости или даже следовали за ней. Способности их не выходили за рамки импринтинга, заложенного воспитателями, однако при похлопывании ладонью о песок они всегда возвращались к Снейк.

Снейк оперлась о большой валун, подстелив под спину подаренный сородичами Аревина балахон. Интересно, где он сейчас, что с ним… Его род принадлежал к кочевникам, разводившим огромных мускусных быков, из их подшерстка получалась шелковистая первоклассная шерсть. Чтобы разыскать их, придется немало потрудиться, Снейк даже не знала, удастся ли ей его найти, хотя так хотелось увидеть Аревина…

Но его сородичи всегда будут напоминать ей о гибели Травки – если она вообще в состоянии забыть об этом хоть на миг. Причина трагедии – ее ошибка, непонимание этих людей. Она полагала, что они поверят ей на слово, что они легко отбросят свои страхи, – а ведь они ясно давали понять, сколь самонадеянной считали ее в своих суждениях.

Снейк постаралась отмахнуться от тоскливых мыслей. Теперь у нее есть шанс исправить ошибку и вернуть себе доброе имя. Если она пойдет с Джесс, выяснит, откуда берутся зеленые змейки, и добудет новых – а вдруг ей даже удастся выяснить, откуда те вообще взялись на Земле? – то она вернется с победой, а не с позором, ибо сумеет добиться того, что было недоступно ее Учителям и поколениям целителей.

Однако было пора возвращаться в лагерь. Она вскарабкалась на груду камней, загромождавшую вход в каньон, ища глазами Дымку. Кобра уютно устроилась на огромном базальтовом валуне.

Снейк взобралась на валун, подняла кобру и погладила ее по узкой головке. Вид у нее был совсем не такой устрашающий, скорее невозмутимый, капюшон сложен, голова такая же узкая, как у любой неядовитой змеи. Ей не было нужды в тяжелых мощных челюстях, огромных мешках, переполненных ядом. Смертоносный яд кобры убивал и в микроскопических дозах.

Снейк обернулась, привлеченная великолепием заката. Солнце висело над горизонтом оранжевым шаром, пробиваясь ярко-красными и малиновыми лучами сквозь серые облака.

И тут Снейк заметила кратеры, цепочкой вытянувшиеся через пустыню прямо под ее ногами. Земля была буквально изрыта огромными круглыми ямами, превратившимися в резервуары. Некоторые, лежавшие на пути лавового потока, остановили его бег, навеки заморозив наступающий вал. Другие были идеально округлы – чудовищные дыры, словно выдолбленные в земле, – и четкие очертания их не смогли нарушить даже наступавшие десятилетиями пески. Кратеры были столь огромны и раскиданы так широко, что причина их возникновения просто не вызывала сомнений. Ядерные взрывы изрыли Землю этими оспинами. Уже давно закончилась та война, и даже память о ней почти что стерлась у выживших на Земле, ибо война уничтожила всех, кто знал и кто понимал причины происшедшего.

Снейк глядела на опустошенную землю, радуясь тому, что находится на достаточно безопасном расстоянии от кратеров. В местах, подобных этому, война все еще тянула свои щупальца к человеку, видимые и невидимые для глаза; и смертоносные эти щупальца будут тянуться еще много веков спустя – после ее смерти. Даже каньон, в котором был разбит лагерь, возможно, был не так уж безопасен, но они пробыли здесь не слишком долго, чтобы подвергнуться серьезной угрозе.

Внезапно в глаза Снейк бросилось что-то странное, какой-то предмет, лежавший на самом гребне, но яркое солнце слепило Снейк, и она никак не могла хорошенько разглядеть его. Она прищурилась. Ей стало не по себе – словно она осмелилась подсмотреть то, что ей не надлежало знать.

Это был изуродованный труп жеребенка, раздувшийся от жары, он лежал у самого края кратера. Негнущиеся ноги мертвого животного были уродливо растопырены в воздухе, раздвинутые вспухшим брюхом. Золотая уздечка на голове жеребенка сверкала алым и оранжевым в лучах заката.

У Снейк вырвался короткий вздох, больше похожий на рыдание.

Она ринулась назад, к саквояжу и, быстро сунув Дымку в ее отделение, подняла Песка и помчалась назад, в лагерь, коротко выругавшись, когда Песок по своей привычке упрямо попытался обвиться вокруг ее запястья. Она остановилась и тоже засунула его в саквояж, после чего побежала снова, на ходу застегивая замок. Саквояж больно колотил ее по бедру.

Задыхаясь, она ворвалась в палатку. Мередит и Алекс все еще спали. Снейк опустилась на колени подле Джесс и осторожно отдернула простыню.

Не прошло и часа с того момента, когда Снейк в последний раз осматривала Джесс. Синяки на ее боку стали гуще и темнее, а кожа приобрела нездоровый, воспаленный оттенок. Снейк потрогала лоб Джесс. Он был раскаленный и пергаментно-сухой. Джесс не отреагировала на ее прикосновение. Когда Снейк отняла ладонь, гладкая кожа под ней внезапно изменила цвет, резко потемнев. За считаные секунды прямо на глазах у потрясенной Снейк на лбу растекся новый синяк – стенки капилляров, разрушенные смертоносной радиацией, лопались от малейшего давления. Повязка на бедре Джесс вдруг окрасилась ярко-алым – сквозь бинт сочилась кровь. Снейк непроизвольно стиснула кулаки. Ее всю трясло изнутри, словно от пронизывающей стужи.

– Мередит!

Мередит тут же проснулась, зевая и что-то бормоча со сна.

– Что случилось?

– Сколько времени вы искали ее? Она что, упала в кратер?

– Да, она занималась горной разведкой – потому и оказалась там. Никто не может сравниться с Джесс именно потому, что она ищет и находит драгоценности в таких местах. Но край кратера обрушился. Мы нашли ее уже ближе к вечеру.

О боже, целый день, подумала Снейк. Джесс угодила в один из основных кратеров.

– Почему вы мне сразу не сказали об этом?

– О чем?

– Эти кратеры смертельно опасны…