Родная гавань (СИ) - Старый Денис

— Мужа моего не боитесь? — усмехаясь спросила Юлиана.

— Нет, я под защитой Ушакова. И даже твой дикий муж не посмеет меня тронуть. А еще я и посол, если ты не забыла.

Норова хотела было вспылить, разбить о голову негодяя тот красивый стеклянный графин, в котором принесли французское вино. Но вовремя опомнилась. Все же убийство саксонца проблем только добавит.

— Что-то вы от меня хотите? — практически обречённо спросила Юлиана.

— Срочно направляйтесь в Петергоф в сопровождении моего человека. Вам же никто не отменял доступ в любое время к Анне Леопольдовне. Уже завтра мне нужно знать всё, что происходит с императрицей! — сбросив все личины и маски, строго говорил саксонский посол.

Юлиана, действительно, могла это сделать. Анна Леопольдовна доверяла ей. И госпожа Норова даже несколько недоумевала, почему, отправляясь в Петергоф, подруга не взяла её с собой.

— Что вы с теми новостями собираетесь делать? — взяв себя в руки, спросила Юлиана.

— Это уже не ваше дело! — сказал саксонец.

Да и сам Мориц Линар был в растерянности, и не знал, что делать. От него немногое и зависело. Будучи на крючке у Тайной канцелярии Саксонии, в последнее время он почти никаких действий не предпринимал, не имел каких-либо серьёзных встреч и отношений ни с какими представителями высшей русской аристократии. Ему нужно было только лишь быть полезным для короля польского и курфюрста Саксонии Августа III. Ну, а также для Священной Римской империи, для которой шпионил.

Через пару минут в отдельный кабинет ресторана «Мангазея» стали заносить многочисленные блюда, которыми славилось заведение.

Если Линар поглощал еду с немалым удовольствием, много, не обращая даже внимания на этикет, то Юлиана лишь сидела молча, ела мало. Она думала о том, какую же ошибку совершила, всё-таки придя на эту встречу. С намерениями разобраться внутри себя Юлиана становилась игрушкой в чужих руках.

И это ещё не все беды. Она вдруг для себя осознала, что встречей с Линаром хотела не столько увидеть саксонца, сколько возбудить ревность у своего мужа. Женщина злилась на то, что даже в отсутствие Норова всё больше в него влюбляется, что видит в этом человеке мужество, что начинает его идеализировать. Злилась, что, как и любая другая влюблённая женщина, создаёт для себя кумира из мужчины, которого любит.

Теперь всё стало на свои места. И Юлиана боялась. Прежде всего, того, что приедет её героический муж и услышит о своей жене, что она — блудница. Хоть почти ничего и не было. Но ведь даже сам факт встречи с Морицем Линаром можно считать признаком измены.

А в это время в соседней комнате находилась Марта. В её голове также происходили некоторые метаморфозы. Вот, только что она всем сердцем ненавидела жену человека, которого считает всё же не любовником, а старшим братом. А сейчас Марта хотела помочь Юлиане.

Выйдя из комнаты, управляющая рестораном направилась в свой кабинет. Выдвинув один из ящиков комода, Марта достала небольшой флакончик со снотворным. Пока ещё не приходилось применять такое средство, но она была готова, что в какой-то момент придется это сделать.

А ещё через полчаса, когда уже обед у саксонского посла закончился, когда Линар стал подгонять Юлиану отправляться в Петергоф, они оба уснули.

— Потап, Юлиану отвезти в дом командира, а немца положи в комнате для встреч с девицами, — распорядилась Марта.

— Ох, хозяйка, с огнём играешь! — то ли упрекнул, то ли восхитился Потап, понимая весь замысел Марты.

Она и сама понимала, что не по чину ей в такие игры играть. Вот только для Норова она готова была сделать многое.

Когда проснётся Юлиана, она с удивлением обнаружит себя в своей же постели. Конечно же, для неё не будет секретом, что кто-то её, спящую, привёз домой, а две служанки, нанятые когда-то её мужем, хозяйку раздели, даже протёрли влажными полотенцами, уложили спать.

А вот Мориц Линар проснётся в большом удивлении. Рядом с ним будут две далеко не самые привлекательные продажные девки, он будет полностью голым. Ну, а остальное воображение дорисует. Причём, воображение не только Линара, но и тех гостей ресторана, которым по очень большой тайне в красках расскажут о приключениях неизвестного господина, оказавшегося саксонским послом.

Гизляр

1 июня 1735 года

Небольшая торговая галера, принадлежавшая торговцу греческого происхождения Алексису Домионесу, день назад пришвартовалась к причалам города Гизляр. Это могло бы показаться крайне странным. Ведь из города сейчас всеми возможными путями, прежде всего, морским, пытаются сбежать жители. Грек же, наоборот, прибыл.

Однако можно было найти объяснение, чего именно хочет добиться этот торговец. Алексис Дамионис по неприлично низким ценам покупал в городе тот товар, вывести который у торговцев не было возможности. Целый день в подобном ключе действовал.

Небольшой турецкий гарнизон, который был в городе, объявил все корабли с четырьмя и более парусами или более чем с двадцатью гребцами, если это галеры, реквизированными в пользование турецких военных.

Это вызвало сперва бурю негодования в городе, чуть было не случился бунт. Но турецкий алга, вместе с тремя капитанами турецких же фрегатов, прекрасно ориентировались в положении вещей в городе. Так что наиболее знатным горожанам было предложено даже за вполне умеренную плату покинуть город.

Но вот не могло быть и речи, чтобы эти люди забрали всё своё нажитое добро, даже самое ценное имущество, если оно весит много и объемное. Итак горожане, кроме своих родных и близких рабов, грузили на уже турецкие корабли драгоценности, шелка, оружие и одежду. Некоторые, за особую плату, чуть ли не по весу серебром, увозили любимых лошадей.

И вот в этих условиях прибыл Алексис. Узнал, как обстоят дела, и чуть было не лишился своей галеры. Дело в том, что гребцов на ней было не двадцать, а тридцать — по пятнадцать человек с каждого борта. Но греческий купец поступил быстро и хитро. Десять из гребцов, вроде бы как рабов, стали вдруг не гребцами, а носильщиками или даже помощниками торговца. Кроме того, турецкому полковнику, алга, было также заплачено пятьдесят золотых пиастров. Очень приличная сумма денег. Так и удалось сохранить галеру при себе.

Я даже в какой-то момент, рьяно изображая кипучую деятельность помощника купца, прикидывал… это же, если, к примеру, с половины тех судёнышек, которые турки не собираются использовать, взять хотя бы по двадцать золотых монет, то можно вернуться в Константинополь — или откуда эти турки — и стать весьма богатыми людьми. Правду говорят: «Кому война, кому — мать родна!»

— Дёшево, давай больше! — из очень эмоционального разговора якобы моего хозяина с другим торговцем уже получалось вычленять некоторые слова.

Того и гляди, скоро начну сносно понимать и турецкую, и татарскую речь. Думаю, что подобный навык мне в жизни пригодится. Россия вступает на путь череды войн с турками. Нужно даже озаботиться тем, чтобы слегка подучить своих офицеров основным фразам на турецком и татарском языках.

Поторговавшись с купцом, приобретя почти за бесценок с десяток рулонов красного шёлка, мы направились обратно на галеру.

По пути, в порту города, мне показался, наверняка, он это сделал специально, Фролов. Его было не узнать — крайне мало чем отличался от татарина. Хотя он и отыгрывал роль представителя готов.

Этот народ, германцы, живут в Крыму чуть ли не полторы тысячи лет. И худо-бедно, но смогли сохранить свою идентичность, став, на самом деле, немаловажной частью национального состава Крымского ханства.

Опасно было отправлять Фролова и его подразделение на такую операцию, когда они не знают языка. Но был расчёт на то, что в общей суете и панике, которые царили в Гизляре, можно оставаться нераскрытыми и прятаться в толпе.

Русская армия вплотную подошла к городу. Не сказать, что татары вообще не собирались сопротивляться и сдавали Гизляр. Генерал-майор Лесли, используя тактику множества каре, смог отразить две атаки крымско-татарской конницы. А потом и вовсе обратил в бегство более девяти тысяч татарских воинов. Часть из них теперь в городе. Вот только, если в поле татары ещё умели воевать, хотя и использовали устарелые тактики, то как пехотинцы и защитники городов они были чуть больше, чем никак.