Леонид. Время исканий (СИ) - Коллингвуд Виктор

— Получается абсурдная, вредительская картина! Мы строим новые заводы, чтобы дать армии больше снарядов, и одновременно запускаем технологии, которые лишают нас сырья для производства взрывчатки! Каждый новый пуск такой коксовой батареи — это прямой удар по обороноспособности нашей страны!

Лицо Серго Орджоникидзе, до этого с вежливым вниманием слушавшего меня, побагровело.

— Товарищ Брежнев, вы не понимаете! — горячо заговорил он. — Металл стране нужен как воздух! Каждая тонна чугуна — это танки, рельсы, станки! Мы не можем снижать темпы!

— А снаряды без взрывчатки — это просто чугунные болванки, Григорий Константинович! — немедленно ответил я. — То, что у вас сейчас происходит — это ведомственная разобщенность. Вас интересует план по чугуну, а за толуол вы не в ответе. И вот, пожалуйста — страна получает удар по обороноспособности.

— Серго, это правда? — подойдя к столу, с болью в голосе спросил Сталин.

Григорий Константинович замолчал, уставившись в стол.

Повисла напряженная тишина. Все прекрасно понимали суть происходящего: перед главой Наркомтяжпрома прежде всего ставили задачу по выплавке чугуна и стали, а показатели выхода химического сырья оставались в тени. Разумеется, ради плана по стали Орджоникидзе готов был на все. Тот же самый Сталин его и подхлестывал: давай металл! И «товарищ Серго», как и все мы, ради главного жертвовал тем, что считал второстепенным.

Надо бы ему помочь выйти из этого затруднения. Он мужик-то неплохой

— Товарищи, — примирительно произнес я — проблему можно решить. Проекты коксовых батарей нужно немедленно пересмотреть. Они должны быть универсальными, способными работать и в высокотемпературном, и в среднетемпературном режиме. Да, при температуре в восемьсот-девятьсот градусов выход кокса будет чуть ниже, но выход толуола и бензола возрастет многократно! Мы должны иметь возможность маневра, в зависимости от того, что сегодня важнее стране — кокс или тротил!

Серго хотел что-то возразить, но Сталин, до этого молча слушавший меня, едва заметным движением руки остановил Орджоникидзе. Переведя взгляд с моего лица на наркома, он глухо произнес, обращаясь к своему помощнику:

— Запишите. Поручить Госплану и Наркомтяжпрому пересмотреть проекты коксовых батарей с учетом нужд химической промышленности. Обэспечить возможность работы в различных тэмпературных режимах. И доложить об исполнении!

Не успел уязвленный и раздосадованный Орджоникидзе опуститься в кресло, как фокус внимания сместился на Тухачевского.

— Раз уж зашла речь об оборонной промышленности, товарищи, — торопливо продолжил я, — не могу не упомянуть о нашей артиллерии. Вернее, о почти полном отсутствии планов ее развития! Известно ли Политбюро, что план опытных работ на текущий год, утвержденный товарищем Тухачевским, представляет собой опаснейшую авантюру, подменявшую собой реальную программу перевооружения. В нем, по сути, всего две позиции: сомнительная универсальная пушка и десятки динамореактивных орудий конструктора Курчевского.

Слова мои падали в тишину кабинета, как удары молота по наковальне.

— Товарищ Курчевский носится со своими безоткатными пушками с тысяча девятьсот двадцать третьего года. Прошло десять лет. Целая декада, за которую страна потратила на его эксперименты миллионы. Товарищ Тухачевский во всем поддерживал товарища Курчевского. На недостаток финансирования ему жаловаться не приходится. Однако вменяемого результата его трудов нет как нет! За все это время ни один его образец не был доведен до ума. Сейчас он создает авиационную пушку. Может, пусть он сначала заставит ее стрелять, не разваливаясь в воздухе, прежде чем проектировать для флота чудовищные 305-миллиметровые орудия?

На холеном лице Тухачевского проступили красные пятна. Он выпрямился, и в его голосе зазвенел металл.

— Товарищ Брежнев не является военным специалистом и не понимает революционной сути динамореактивного принципа! Это новое слово в технике, позволяющее дать пехоте легкую и невиданно мощную артиллерию! Я вижу здесь великолепные перспективы!

— Доводы о великолепных перспективах — хорошая вещь для газетных статей, тогда как армии требуются надежные пушки, — последовал ответ. — Ваши ДРП, Михаил Николаевич, обладают низкой точностью, слабой бронепробиваемостью и требуют особых, крайне дорогих боеприпасов. Но главный вопрос в другом: где все остальное? Где дальнобойная корпусная артиллерия для взламывания обороны, где тяжелые гаубицы, где специализированные противотанковые и зенитные системы? В ваших планах их нет! Выходит, в будущей войне вы предлагаете нам встречать вражеские танки и самолеты экспериментальными самопалами?

В этот момент в разговор неожиданно вступил Ворошилов. Он с видимым удовольствием посмотрел на побледневшего Тухачевского и произнес:

— Вот это правильно сказано! Армии нужна простая и надежная пушка. Хорошая трехдюймовка да 107-миллиметровая — вот что решает бой. Верно, товарищ Сталин?

Сталин, до этого молча наблюдавший за схваткой, чуть заметно кивнул и, выпустив облако дыма, произнес с ноткой ностальгии:

— Да, Клим, помню. Под Царицыным пара хорошо поставленных батарей могла остановить цэлую дивизию. Главное — надежность.

Присутствующие многозначительно переглянулись. Этот короткий обмен воспоминаниями был очень плохим звоночком для Тухачевского. Он вдруг оказался в изоляции, за пределами круга «старых товарищей», вспоминающих настоящую войну.

— Кроме того, ваши безоткатные орудия, в силу своего принципа действия, расходуют в три, а то и в четыре раза больше пороха на выстрел, чем классическая артиллерия. Это колоссальный, чудовищный перерасход.

И я снова обратился прямо к Тухачевскому.

— Так может, Михаил Николаевич, вы теперь согласны, что нам жизненно необходим новый, дешевый дигликолевый порох? Или вы предлагаете тратить на ваши сомнительные эксперименты тройную цену народного зерна и импортного централита?

Не давая Тухачевскому опомниться и собрать мысли для ответа, я перенёс огонь на следующую цель.

— Не меньшее беспокойство, товарищи, вызывает и положение с бронетанковыми силами. Сегодня основу нашего танкового парка составляют легкие двухбашенные танки Т-26 и быстроходные БТ-2. Давайте разберем, что мы имеем на самом деле.

Взгляд мой скользнул по застывшим лицам, сидевшим за длинным столом. Да, тяжело вам сейчас придется!

— Танк Т-26 представляет собой, по сути, английский «Виккерс», перелицованный под наши заводы. В погоне за оригинальностью на него установили две башни, но вооружили каждую лишь пулеметом. Что получается в итоге? Целый танк, со всем расходом броневой стали, топлива и моторесурса, несет огневую мощь, едва превосходящую танкетку Т-27. Сама конструкция двух башен, требующая двух наводчиков, усложняет производство и управление в бою, при этом не добавляя никакой реальной боевой ценности. Вместо танка прорыва армия получает бронированную коробку с парой пулеметов «Дегтярев».

— Теперь о БТ-2. «Быстроходный танк». Эта машина создана на основе американской системы инженера Кристи, и ходовые качества у нее действительно впечатляющие. Но какой ценой? Эта скорость оплачена дороговизной, крайней ненадежностью и чудовищной пожароопасностью, ведь за тонкой, противопульной броней скрывается карбюраторный авиационный мотор, готовый вспыхнуть от любого попадания осколка, а экипаж в невыносимой тесноте задыхается от жары и пороховых газов. И стоит этот непонятный аппарат в разы дороже, чем Т-26. А между тем, трудно найти орудие, снаряд которого не может пробить его броню! Да что там — бронебойная пуля, и то его пробивает! Подобная техника не соответствует требованиям грядущей войны. Армии нужны сбалансированные, надежные машины с противоснарядной броней, оснащенные экономичным и безопасным дизельным двигателем. И самое главное — с пушкой, способной поражать и полевые укрепления, и вражеские танки.

Тут уже не выдержал и Ворошилов. Оглянувшись на оскорблено молчавшего Тухачевского, он бросился защищать свое ведомство: