Анти-Горбачев 6 (СИ) - Тамбовский Сергей

— Тааак, — задумчиво посмотрел не него прокурор, — ваша позиция мне ясна, однако, прения сторон мы пока что отложим на потом, а сейчас перейдем к следующему обвиняемому.

Он вернулся на свое место, посмотрел в распорядок ведения заседания и объявил:

— Лебедь Александр Иванович, генерал-майор, командир 106-й воздушно-десантной дивизии.

Лебедь встал, молча поклонился присутствующим и сел обратно.

— Александр Иванович, в материалах по делу установлено, что вы являлись главным исполнителем планов заговорщиков. Расскажите, когда и при каких обстоятельствах вы с ними познакомились и каким образом заговор, так сказать, созрел и вступил в фазу выполнения…

Генерал поправил микрофон на штативе и начал отвечать сидя.

— В декабре прошлого года моему подразделению была поставлена задача организовать помощь пострадавшим в результате Армянского землетрясения. В процессе выполнения этой задачи я много раз встречался с прибывшими на место трагедии Гейдаром Алиевым и Динмухаммедом Кунаевым, а также близко познакомился с генералами Локтионовым и Босовым. Тогда в ходе этих личных встреч у нас и созрел план политического переустройства страны.

— Что именно вы собирались переустроить в нашей стране? — продолжил задавать вопросы из своей методички Рекунков.

— Нам, офицерам Советской армии, — начал тяжелым басом генерал, — больно смотреть, куда катится наша страна. Извините за аналогию, но мне происходящее напоминает период между февралем и октябрем 1917 года…

— И с чего у вас такие выводы, Александр Иванович? — заинтересовался прокурор, — насчет 1917 года? Кто у нас, например, сейчас Керенский?

— Генеральный секретарь Романов у нас в роли Керенского, — бухнул с размаха Лебедь, — такой же говорливый и такой же ни к чему неспособный, кроме разговоров, политик.

— А роль генерала Корнилова вы, очевидно, примерили на себя, верно?

— Генерал Корнилов был настоящим патриотом России, — с вызовом ответил генерал, — он просто хотел поставить какие-то рамки тогдашней вакханалии насилия и злоупотреблений… и мне искренне жаль, что у него ничего не получилось.

— Вот в этом вы похожи, — улыбнулся Рекунков, — у вас тоже ничего не получилось…

— Да, мы просчитались в своих планах, — угрюмо ответил Лебедь, — и теперь заплатим сполна за свои ошибки…

— Возвращаясь к вашим планам, Александр Иванович, — прокурор перелистнул блокнот и перешел к следующей теме, — что именно и как вы собирались переустроить в стране — расскажите, это очень интересно.

— Пожалуйста, — пожал тот плечами, — могу рассказать, раз это интересно. Мы собирались ввести в стране чрезвычайное положение сроком… ну допустим на месяц, может быть на полтора. За это время необходимо было очистить госаппарат от приспособленцев и взяточников, полностью заменить верхушку власти, исправить перегибы в национальной политике, в этом вопросе я абсолютно согласен с товарище Кунаевым. А также скорректировать внешнюю политику страны — в последнее время мы наблюдаем совершенно недопустимое на мой взгляд братание с нашими идеологическими противниками.

— Зачем вы стреляли в Генерального секретаря? — задал неожиданный вопрос Рекунков.

— Это вышло случайно… — притормозил с идеологией генерал, — я не хотел его убивать, только припугнуть хотел…

— Врачи из 4-го управления говорят, что товарищ Романов выжил каким-то чудом — две пули были направлены очень точно в цель.

— Приношу свои извинения и готов искупить свою вину кровью — пошлите меня в штрафной батальон в горячую точку, — предложил Лебедь.

Глава 12

И снова Сребреница

Гойко стоял в охранении села рядом с Мирославом и решил побеседовать с ним, пока они дожидались приезда комиссии из центра.

— Я даже помню этого Насера Орича, — сказал он,- он тоже в спецслужбе числился, только я в морской, а он в сухопутной, в Риеке у нас казармы рядом были.

— И чего этот Насер? — поинтересовался Мирослав.

— Ну здоровенный такой и накачанный, морда красивая, почти как у этого… у моего тезки из кино… про него говорили, что ходок, постоянно к бабам бегал в самоволку…

— А потом его не видел?

— Нет, потом не видел, читал только, что его в телохранители Милошевича взяли.

— Надо бы разобраться с этим Насером… а что за имя такое дурацкое? В Египте президент был Насер, других Насеров не знаю.

— Наверно мусульманин он, вот и назвали так, — предположил Мирослав, — а разобраться, конечно, надо, только как это сделаешь-то? Он наверняка в Сребренице сидит, и охраны у него не меньше взвода.

— Дааа, проблема, — согласился Гойко, — дай-ка лучше закурить, брат…

И они оба задымили сигаретами местной марки Ядран с табаком Вирджиния-Ориентал… в СССР они, кстати, тоже продавались, не сказать, чтобы массово, но продавались иногда, стоили 60–70 копеек за пачку.

Но курить им пришлось недолго, потому что в лесу заревели моторы и к околице села подкатили три зеленых джипа с кучей народа внутри. Старшим оказался целый генерал по фамилии Младенович, он тут же начал распоряжаться, грозно махая руками. А из последней машины вылез удивительно знакомый нашим двум героям товарищ…

— Это ж Игнат, — удивленно сказал Гойко, — он ко мне в яхт-клуб заезжал.

— И я его знаю, — не меньше удивился Мирослав, — он у меня ночевал позавчера, а потом его военные забрали.

Игнат Дорохов, а это именно он был, тоже увидел знакомые лица и подошел к ним.

— Здраво, приетели, — пожал он им обоим руки, — ево се поново сречемо (вот и свиделись снова).

— Ты как, нашел свою подругу-то? — спросил Гойко.

— Да, все в порядке, нашел и отправил назад в Москву. А у вас тут что? — и он счел нужным пояснить свое появление, — меня зачем-то в чрезвычайную комиссию включили, как иностранного наблюдателя.

— Понятно, — кивнул Мирослав, — а что у нас тут, сам сейчас увидишь — когда зайдешь на площадь…

Игнат быстрым шагом удалился в указанном направлении, а назад вернулся минут через пятнадцать.

— Звери какие-то, — так кратко он выразил свое отношение к произошедшему, — за что их так и кто их так?

— За что, выясняют, вас вот и вызвали по этому поводу, — коротко отвечал Гойко, — а кто, в общих чертах понятно — некий Насер Орич, командир самообороны из Сребреницы.

— Знал я одного Орича, — ответил Дорохов, — в Белграде встречал, он там охранником служил у какого-то босса.

— Да, тот самый и есть.

— Тут неподалеку еще две сербские деревни есть, — продолжил Игнат, — было бы неплохо их под охрану взять, а то мало ли что…

— Это ты своему генералу скажи, — ответил ему Мирослав, — кстати, кто он такой, не расскажешь?

— Какой-то большой чин в Минобороны Белграда… заместитель главного министра по чему-то… по политической части вроде.

Но тут их разговор прервал порученец генерала, он подбежал ко всем троим, даже запыхавшись по дороге, и сказал, что их всех зовет его начальник. Все трое немедленно и подтянулись на место происшествия… не совсем на место, генерал расположился в соседней с площадью хате.

— Значит, ты у нас Гойко Гладич из Петроваца, — ткнул генерал ему в грудь, пока вся троица стояла навытяжку, — а ты Мирослав Перешич из Будвы, верно?

— Так точно, товарищ генерал, — хором грянули оба.

— А ты Игнат Дорохов из советского посольства, — перевел он свой взгляд налево.

— Абсолютно верно, товарищ генерал, — не стал отрицать очевидного тот.

— Для вас троих у меня будет особое задание… — и далее генерал достаточно подробно объяснил суть и детали отдельного задания командования.

Через полчаса все трое уже переоделись в типовые костюмы боснийских крестьян, а именно — штаны типа шаровары синего цвета, рубашка-кошулья с вышивкой на воротнике и на манжетах, куртка-безрукавка под названием елек, темно-серого цвета. На ноги они надели так называемые опанки, кожаные сапоги, предназначенные для скалолазания, а на голову по шайкаче, шапке V-образного типа из бараньей шерсти.