Бродник (СИ) - Старый Денис

Побитыми собаками монголы скатывались с холма. Но и рязанцам эта атака обошлась немалой кровью.

— А-а-а! — раздался крик.

Рязанцы, словно те звери, потерявшие разум, но не настолько, чтобы бежать за удирающим врагом, кричали в след, выйдя на край холма. Но не было радости в этом крике.

— Доложить сколь число ратных на ногах! — закричал Андрей.

Не вдаваясь в подробности, остался ли кто из сотников живым, он брал на себя командование.

Не сразу пришел ответ. Лишь когда была обломана стрела, торчащая из глаза боярина Коловрата, Андрей узнал, что он за старшего и остался. Нет сотников, из десятников осталось трое. И лишь чуть больше пяти десятков воинов оставались на ногах, но по большей части на четвереньках, на коленях. Устали все неимоверно и не могли больше гордо стоять у склона Плешивой горы и взирать на медленно волочивших ноги врагов.

— Живой? — спросил с надеждой Андрей у Храбра Вышатовича.

Старик, занимавшийся часто лечением воинов, знавший травы, всматривался в лежащего без сознания Коловрата.

— Разденьте его. Кровь с бока остановить потребно! — сказал Храбр, и уже потом обратился к Андрею: — Стрелу извлек, перевяжу, но… Не отошел пока. Но его боги хранят, пережил многих. Даст Бог…

— На Господа и уповаю! — сказал Андрей и перекрестился.

Он, в отличие от своего друга, Евпатия, был, скорее, христианином.

— Ордынцы новый камнемет собирают! — прокричал один из оставшихся лучников ближнего десятка Андрея.

Сотник задумался. Продолжать сопротивление? Бессмысленно. И без того сделано столько, что невообразимо, что не поддается пониманию. Если так можно бить ордынцев, то почему они до сих пор не разбиты?

— Собирайте самое ценное. Быстро сооружайте волокуши. По два десятка показывайтесь ворогу, кабы думали, что нас тут много. Издали не разберут, что сие одни и те же ратные, — стал раздавать приказы Андрей. — Будем уходить.

— Что с тяжко пораненными? — спросил один из воинов.

Андрей задумался. Но ненадолго. Решение жесткое, даже жестокое, но необходимое, было принято быстро.

— Кто подняться сам может, али с помощью, тот уходит. Иных… Добить, кабы муки полонения не познали, — сказал Андрей.

Голос его не дрожал, но внутри было тяжело. Решение не однозначное со стороны добродетели и морали, но необходимое, чтобы сохранить хоть кого-то.

Рязанцы плакали, приговаривали заговоры, молитвы, просили простить, обещали скоро свидеться, но прокалывали сердца своих товарищей. Так было нужно! И все равно они умрут, но хоть бы не познают позора. А то, что враг станет издеваться, никто не сомневался. Уж слишком много кровушки выпили воины Евпатия у ордынцев. Куда как больше, чем было людей в отряде мстителей.

— Ничего еще не закончилось! — зло прошипел Андрей.

— Вжиу! — полетел первый болид большого горшка с земляным маслом.

Вершина Плешивой горы стала гореть, сжигая и русские тела, и монгольские с телами их союзников. А в это время, отряд из пяти десятков побитых, уставших, но не сломленных мужей, двигался на юг. Это было единственное направление, через болота, да еще и без лошадей, но единственно возможное, чтобы не попасть в лапы врагов.

— Живой? — спросил Андрей через первые пол версты.

— Живой пока, — отвечал в который раз Храбр Вышатович.

Поселение

8 января 1238 года

Вран смотрел в сторону леса и не понимал, что же привлекает его внимание. Будто бы кто-то следит за ним. Чуйка вопила, что происходит нечто неладное.

В какой-то момент он даже хотел развернуться и уйти обратно в своё поселение, но передумал. Не могут же такими скудными силами, какие есть у соседей, предприниматься какие-то активные действия.

Наконец-таки получилось узнать самую главную тайну врага. Сам Вран ходил в разведку. Не доверил никому. И получилось рассмотреть то, что соседи скрывали.

Первый контакт Врана с поселением Ратмира был спровоцирован не столько торговыми отношениями, хотя и они лично для Врана были нужны. Глава поселения Бродников решил подойти ближе к соседям, а потом, когда основной отряд начнёт удаляться, занять удобное место на высоком дереве и посмотреть, как поживает целая сотня ратных людей.

Не верил Вран, что если у соседей есть целая боевая сотня, они не нападают на поселение бродников, руководствуясь лишь милосердием — странным аргументом, что хотят жить в мире. В мире можно жить лишь тогда, когда две силы способны взаимоуничтожить друг друга. Вот тогда и нужно договариваться, а не когда у тебя есть сила, а у соседа её нет.

Так что Вран, обладающий от природы зрением, достойным сокола, смог увидеть и понять, что его водят за нос. Достаточно было увидеть, как женщины скидывают с себя брони и снимают шеломы. Всё стало на свои места.

И сейчас Вран преисполнялся желанием ослабить соседей или даже попробовать их захватить. А для этого нужен был Божий суд — поединок с Ратмиром. Не будет главного воина поселения соседей, можно брать их голыми руками. А рабы нужны, как мужи, так и бабы. Очень ладные бабы.

Нынешний вожак — бродник по Дону, но так было не всегда. В прошлом он был сотником дружины Берлады — ещё одного городка бродников, где когда-то Вран хотел взять главенство, но проиграл, оттого и бежал подальше от Придунавья на Дон. Так что Вран считал себя, причём не беспочвенно, хорошим воином. И всяко должно было получиться выиграть поединок с Ратмиром. Но только не на кулаках, а на мече со щитом. Лучше, так и на копьях в конном бою. Заприметил Вран, что Ратмир плохо держится в седле.

В условном месте, в полуверсте или чуть больше от поселения Ратмира, Вран остановился. Он и его отряд стали спокойно раскладывать свои немудрёные походные пожитки, расстилать ткань, демонстративно кормить приведённых животных. Причём кормить, конечно же, тем сеном, которое везли на продажу.

Делегация с островного поселения стала спускаться с холма на лёд реки где-то через полчаса-сорок минут. Вран тут же увидел, что среди людей, которые идут с ним разговаривать, нет Ратмира. Обычно хладнокровный и тихий бродник в этот раз выругался. И всё же план, по которому Вран становился хозяином этого поселения и тех людей, которые на нём живут, трещал по швам.

Ведь понятно же, что всё среди пришлой общины держится исключительно на Ратмире. Вот только тут же он успокоился: если нет Ратмира, то нет и Дюжа. А к этому великану и Вран испытывал какой-то непонятный трепет и страх.

Вот только Дюж появился.

— Будьте готовы! — сказал Вран своим людям, а сам, наполнившись решительностью, выдвинулся вперёд на переговоры.

— Гой еси, соседушки добрые? — стараясь спрятать дрожащий голос за бравадой, спрашивал дед Макар.

— Говорить буду только с Ратмиром, — жёстко и решительно произнёс бродник.

— Он на дальней охоте и вряд ли получится скоро прийти. На три дни ушёл, — вступил в разговор Мстивой.

Бродник присмотрелся к этому воину. Мстивой был крупным, но не огромным, если сравнивать с тем великаном, что стоял у него по правую руку. На нём уже заживали все побои, которые он получил в бою с Пласкиней.

И то, как этот воин не очень успешно вёл себя в том бою, у Врана сложилось впечатление, что он не самый сильный противник. Странно было, почему Дюж согласился быть с ним. Обычно этот великан выбирает тех, кто мог бы хотя бы сравниться с ним в силе.

— Хочу видеть товар. Где мои лучшие брони? Где мой добрый конь? — нарочито спокойным, но требовательным голосом спрашивал Вран.

— У нас всё по чину, яко и сговаривались, — сказал Макар и повелительно, будто бы он и есть глава общины, махнул рукой.

Тут же два мужика, явно не боевые, поднесли и положили на шерстяную ткань набор доспехов.

— Замерить потребно! — объяснил свои манипуляции по облачению в доспехи Вран.

Тут же подвели и коня. Да, это животное было хорошее: высокий, статный конь. Способный нести на себе ратника.

Когда Ратмир лично отбирал ту лошадь, которую можно продать бродникам, он учитывал, что рискует, и что если всё получится, как задумано, то этот конь, как и всё остальное, вновь вернётся в общину. Так что не жалко было и даже самого лучшего.